Жениться по завещанию Лесли Лафой Сестры Тенбридж #1 Условия завещания старого герцога, когда-то слывшего известным распутником, весьма необычны: чтобы получить вожделенное состояние, его племянник Дрейтон Маккензи должен выгодно выдать замуж трех побочных дочерей ветреного дядюшки. Положим, две кузины – еще маленькие девочки. Но с третьей, преуспевающей модисткой Кэролайн, Даттон, все не так просто. Красавица не склонна верить мужчинам. Она не желает выезжать в свет, не хочет учиться аристократическим манерам. И, что хуже всего, упорно не замечает Дрейтона, который, влюбившись в нее с первого взгляда, все больше теряет голову. Лесли Лафой Жениться по завещанию Глава 1 Отвлекшись от работы над очередным заказом, Кэролайн выглянула в окно и увидела, как к ее мастерской подкатил черный экипаж, выглядевший слишком роскошно для этой части Лондона. Секунду спустя из кареты выбрался мужчина, который стал как-то очень уж внимательно рассматривать вывеску над дверью, сморщив при этом нос и брезгливо скривив губы. Да, бывают дни, когда все не ладится прямо с утра, едва только откроешь глаза. Сегодня к самому открытию опять нагрянула миссис Хобсон, вновь изменившая свое мнение и решившая выбрать другую ткань для заказанного прогулочного костюма. И это в третий раз за неделю! Следом заявилась миссис Феррел с жалобой на разошедшийся шов, причина чего, конечно же, в том, что она успела набрать по меньшей мере с десяток лишних килограммов. А потом примчались миссис Смайд и четыре ее дочки – для окончательной примерки платьев, которые они собирались надеть на следующей неделе по случаю бракосочетания их кузины, Кэролайн еще не доводилось видеть столь избалованных «пуделих», как эти девицы из семейки Смайдов, – так и казалось, что они в любую секунду могут на тебя наброситься. И вот теперь… Вообще-то если незнакомец перестанет хмуриться, его можно будет счесть весьма привлекательным мужчиной. Высокий, темноволосый, с отлично вылепленным подбородком и высокими скулами. Далеко не юный, но и не пожилой. Длинные прямые ноги в изготовленных на заказ сапогах, узкие бедра, широкие плечи, пропорциональное телосложение – словом, воплощенная мечта портных. И уж наверняка тот, кто его одевал, не остался внакладе, поскольку костюм незнакомца был пошит из самой лучшей и, разумеется, очень дорогой шерстяной ткани. Шляпа же, судя по всему, была из настоящего бобрового меха. В общем, мужчина, открывавший сейчас дверь швейной мастерской, явно был состоятельным человеком с хорошим вкусом. Двигался он уверенно и грациозно. – Добрый день, сэр, – несколько сдавленно произнесла Кэролайн, когда незнакомец переступил порог и снял шляпу. – Чем могу быть полезна? – Будьте любезны, позовите хозяйку вашего заведения. Да… Его густой низкий голос тоже был бы вполне приятен; если из него удалить эту надменность. – Я и есть хозяйка, – сообщила Кэролайн. И невольно подумала, что таких губ, словно специально созданных для поцелуев, она еще не видела. Интересно, каковы они на вкус? И вообще, каков он в постели? О Боже! Какие только мысли лезут ей в голову! – То есть вы и есть мисс Кэролайн Даттон? Ему известно ее имя? Господи, неужели Уиламина Феррел не просто так грозилась обратиться к адвокату? – Да, это я, – кивнула Кэролайн, чувствуя, как заколотилось сердце. – Чем могу служить, сэр? – Меня зовут Дрейтон Маккензи. Или же – герцог Райленд. Герцог Райленд? Что ж, звучит впечатляюще. Сердцебиение начало возвращаться в норму. – Вот как? – прохладным тоном произнесла она. – Тогда позвольте узнать, что вас ко мне привело? – Меня привело проклятие. – Боюсь, ничем не смогу вам помочь, – пожала плечами Кэролайн. И. вернувшись к натянутому на манекен платью самой старшей дочери Смайдов, стала вкалывать в него булавки. – Но я слышала, что в Уайтхолле живет одна женщина, которая за бутылку джина берется сиять любую порчу. – Это проклятие на меня наслал ваш отец. – Так же, как и на всех остальных, – усмехнулась Кэролайн и, подогнув край ткани, отступила назад, чтобы оценить результат. – Причем сделал он это уже из могилы. Столь странный разговор ей почему-то совсем не был интересен. Может, нужно хотя бы изобразить удивление? – Признаться, я впечатлена. – Мадам, я здесь вовсе не для того, чтобы производить на вас впечатление. Заносчивое поведение посетителя было просто невыносимым. Обернувшись, Кэролайн всмотрелась в его лицо. Да нет, похоже, еще никто не разбивал ему нос за подобную чванливость. А жаль. – Ну и замечательно, – отозвалась она. – Потому что в действительности вы и не произвели на меня никакого впечатления. – И мысленно добавила: «Кроме как чисто в физическом плане». Унося платье за портьеру, отделявшую демонстрационную комнату от рабочей, Кэролайн пояснила: – Я всего лишь имела в виду некоторое потрясение от вашего утверждения, что мой покойный папочка способен воздействовать на людей, даже перейдя в мир иной. Стиснув зубы, Дрейтон взирал на покачивающуюся штору, за которой скрылась эта дерзкая модистка. Вообще-то она права: старина Джеффри был просто виртуозом по части манипулирования окружающими, черт бы его побрал… Мало того, что троюродный дед при жизни играл людьми как куклами, так он еще и передал «нити» своему душеприказчику! Так что этот «театр марионеток» будет продолжаться после его смерти еще как минимум лет десять. А может, и дольше. Хотя, наверное, ему не будет так уж трудно выполнить требования, касающиеся этой Кэролайн Даттон. Вообще она довольно миловидная, высокая, с чертовски хорошо сложенной фигуркой. Добавить сюда безупречно гладкую кожу, золотисто-русые волосы, изумительные голубые глаза и эту восхитительно-вызывающую манеру поведения… Он ничуть не сомневался в ее способности вскружить голову любому мужчине и возбудить самые невероятные мечты и фантазии. Вот только в его задачу не входило делать из нее любовницу – отнюдь, он должен превратить эту девицу в настоящую леди, величественную и неприступную, после чего передать с рук на руки тому, кто будет наиболее достоин стать ее мужем. Какая потеря для истинных ценителей женских прелестей! Модистка между тем вернулась обратно. – Позвольте мне разъяснить вам все по порядку, – проговорил Дрейтон. И, встретившись с ней взглядом, продолжил: – Я явился сюда для того, чтобы исполнить обязанности, сопряженные с унаследованием титула и имущества вашего покойного отца. – А-а, тогда понятно, – отозвалась Кэролайн, принявшись поправлять стоящие вдоль стены стулья. – Что вам понятно? – Понятно, почему вы появились в этом районе Лондона, посещать который не пристало столь значимой персоне. Вас привела сюда корысть. «Столь значимой персоне»? Хм! – Должен заметить, что мне неоднократно приходилось бывать в подобных местах. – Но ваша верхняя губа к этому, похоже, так и не привыкла. Заморгав, Дрейтон едва удержался от того, чтобы поднести руку ко рту. – Не понял, – произнес он, заинтригованный и озадаченный, но еще больше раздраженный пренебрежительной манерой собеседницы. – Когда вы вылезли из кареты, – пояснила Кэролайн, перебирая содержимое какой-то корзинки, – ваша верхняя губа так и норовила приклеиться к носу. Дрейтона едва не передернуло от досады. Да уж… Не будь дед Джеффри мертв, он бы лично отправил его на тот свет! – Могу ли я, – начал Дрейтон, намереваясь взять наконец ситуацию в свои руки, – рассчитывать на ваше полное внимание? Кэролайн вздохнула и, захлопнув крышку корзины, обратила на него свой взор. – Выкладывайте, – позволила она. – А затем отправляйтесь восвояси. Она явно сердилась: глаза заметно потемнели, напоминая сейчас отверстия ружейных стволов. Дрейтон тоже вздохнул и, не отводя взгляда, продолжил: – Осознавая приближение смерти, ваш отец решил некоторым образом компенсировать то зло, которое он, по его мнению, причинил окружающим за свою долгую жизнь. И помимо щедрых отчислений, на благотворительность, он также выделил значительные суммы для надлежащего содержания своих детей. Улыбка, появившаяся на лице Кэролайн, была отнюдь не любезной. – Полагаю, они ему очень благодарны. Но какое отношение все это имеет ко мне? – Вы тоже его дочь. – Незаконнорожденная дочь, – ледяным тоном уточнила она. – Из прямых законных потомков не осталось никого, кто мог бы принять титул. – А-а, то есть они, как говорится, долго не протянули с таким папочкой и отправились на тот свет даже раньше его. Что ж, подмечено, пожалуй, верно. Насколько Дрейтону было известно, требования Джеффри к другим были куда выше тех, что он предъявлял к самому себе. – С вашим отцом меня связывает дальнее родство, – вымолвил Дрейтон, старательно подбирая слова. – И лично я с ним встречался только один раз в жизни. Но не могу сказать, что у меня сложилось о нем впечатление как о чудовищном, крайне жестокосердном человеке. – Стало быть, вы встречались с ним ровно на один раз больше, чем я, – произнесла Кэролайн с каким-то странным напряжением в голосе. – Что касается меня, то я сформировала о нем впечатление, наблюдая за своей матерью, которая многие годы жила в его тени. Так что прошу меня извинить за то, что я не прыгаю от восторга от перспективы вести беззаботную жизнь где-нибудь на юге Франции, транжиря оставленные мне деньги. Я достаточно наслышана о своем достопочтенном родителе и его натуре, чтобы ясно, осознавать реальность. И эта реальность такова, что я предпочитаю идти по жизни собственной дорогой. – Я, кажется, уже упомянул, что к концу жизни ваш отец несколько изменился и его нрав в определенной степени смягчился. – Да, что-то такое вы говорили, – подтвердила Кэролайн и, подхватив корзину, снова направилась к портьере. – Ладно, можете оставить мешок с деньгами на столе и считать свою миссию выполненной. Да, эта девица способна вывести из себя кого угодно! До чего же трудно иметь с ней дело! Также проследовав в смежное помещение, Дрейтон сказал: – Мадам, я был бы вам весьма признателен, если бы вы перестали сновать туда-сюда, пока я с вами разговариваю. Кэролайн, стоявшая у стола, заваленного лоскутами ткани и рулонами веленевой бумаги, глянула на него через плечо и изогнула бровь. – Если бы нужно было просто вручить вам мешок с деньгами, – продолжил Дрейтон, – я бы поручил это дело какому-нибудь стряпчему и не стал тратить время на то, чтобы самолично предстать перед вами. Но в качестве условия наследования ваш отец возложил на меня обязанность позаботиться о том, чтобы вы были официально признаны его дочерью, а затем выгодно выданы замуж. Склонив голову набок, Кэролайн устремила на него удивленный взгляд и даже захлопала ресницами, что, по мнению Дрейтона, придало ей довольно милый, кокетливый вил. – Что-о-о? – протянула она. – Если бы было достаточно… – начал повторять он. – Да слышала я, что высказали, – перебила она и, подняв голову, утратила свое мимолетное очарование. – Слышала вполне отчетливо. Меня поразили слова, касающиеся официального признания и устройства моей личной жизни. С чего это папочка вдруг озаботился подобными вещами? – Могу только предположить, что им двигало жгучее чувство раскаяния. Кэролайн вновь приподняла бровь и с явным сарказмом произнесла: – Скорее всего, не последнюю роль тут сыграла необходимость отчитываться на небесах перед святым Петром. – Возможно, – пожал плечами Дрейтон. – Я ничего не знаю о его религиозных убеждениях. Но какими бы ни были его мотивы, факт остается фактом: он хотел дать вам свое имя, обеспечив тем самым высокое положение в обществе и соответствующий материальный достаток. Кэролайн хмыкнула: – И много ли найдется состоятельных женихов, которые возгорят желанием жениться на двадцатитрехлетней внебрачной дочери почившего пэра? – Вы просто поразитесь их количеству. – На внебрачной дочери, которая последние пять лет… – Запрокинув голову, Кэролайн приложила тыльную сторону ладони ко лбу и притворно воскликнула: – Подумать только! – провела в труде? – Вы не поверите, узнав, сколько мужчин из высшего света готовы закрыть глаза на неприглядные обстоятельства в жизни невесты, имеющей весомое приданое, – заверил Дрейтон. И мысленно добавил; «А также тех, которые пожертвуют многим, лишь бы попробовать тебя на вкус». – Нет уж, спасибо, тогда я предпочту остаться одинокой. – К сожалению, у нас обоих нет выбора. Она какое-то время молча смотрела на него, и в уголках ее губ играла усмешка. – Уж не собираетесь ли вы забрать меня отсюда силой, заковать в цепи и петом передать тому, кто предложит наивысшую цену? – Ну, если возникнет такая необходимость… Рассмеявшись, Кэролайн прошла мимо Дрейтона. – И подумать только, а ведь вы мне казались цивилизованным человеком! Должно быть, вы отчаянно нуждаетесь в средствах. Их в очередной раз разделила портьера, и Дрейтон, оставшийся за колышущейся занавесью, оказался перед выбором: следовать подобие собачонке за хозяйкой мастерской или же стоять на месте. Хорошо хоть, что у этого затянувшегося «спектакля» не было зрителей. Потерев подбородок, он все же принял решение и прошел в демонстрационную комнату. – Мое финансовое положение к делу не относится, – соврал он. Затем приблизился к разделявшему их столу и, глядя Кэролайн прямо в глаза, продолжил: – Я обязан устроить вашу личную жизнь, удачно выдав замуж, и потому готов использовать любые средства для достижения этой цели. – Неужели? Всего лишь одно слово, но сколько в нем презрения и насмешки! Дрейтон сунул руку в карман сюртука и выложил на стол заготовленный козырь. – Что это? – поинтересовалась Кэролайн, взяв предъявленный лист бумаги. – Уведомление от владельца данного строения о том, что он его продал, – пояснил Дрейтон. – Понятно, – проговорила она и отложила бумагу, даже не прочитав, что там написано. Казалось, в глубине ее глаз заплясали языки голубого пламени. – Он продал дом вам, и теперь вы намерены повысить арендную плату до заоблачных высот, если я откажусь сыграть свою роль в искуплении грехов покойного папочки и помочь вам прибрать к рукам его состояние. – Совершенно верно, – кивнул Дрейтон. – Итак, с сегодняшнего дня аренда составляет двести фунтов в месяц. Платить придется за полгода вперед, следовательно, сейчас вы должны передать мне сумму в размере тысячи двухсот фунтов стерлингов. – Он протянул ладонь и добавил: – По причине отсутствия здесь моего управляющего в данный момент я готов отбросить условности и лично принять от вас причитающиеся деньги. Кэролайн вздохнула и призадумалась. Приемлемых выходов из ситуации она не видела. Если бы у нее имелась цепь с навесным замком, она могла бы приковать себя к печке, и пусть бы этот тип попробовал: выставить ее отсюда. Но цепи с замком в наличии не было, и поскольку встал вопрос о деньгах… Поединок был, конечно, абсолютно нечестным, и она прекрасно понимала, что в конце концов проиграет. Однако сдаться просто так, заскулить и поднять лапки кверху… Кэролайн вскинула подбородок. – Ну что ж, в таком случае моя мастерская переезжает в другое место. – Да, но дело в том, что вы так и не заплатили за текущий месяц, – тотчас же возразил Дрейтон. – Так что, боюсь, мне придется наложить арест на находящееся здесь имущество до тех пор, пока не будет погашена задолженность. Час от часу, не легче… Похоже, этот тип столь же беспощаден, как и привлекателен. – Подозреваю, что у вас не только ублюдочная натура, но также и происхождение. В черных глазах Дрейтона сверкнул гнев. Но его голос, когда он заговорил, по-прежнему был холоден и спокоен. – Ваши оскорбительные инсинуации ничего не изменят. Ни для вас, ни для меня. Вы дочь герцога, и с этим уже ничего нельзя поделать. – Я всегда была дочерью герцога. Однако до сегодняшнего дня это не имело никакого значения. – Тем не менее нынешний день наступил, навсегда изменив вашу судьбу. – Уголки губ Дрейтона приподнялись в едва заметной улыбке. – Так что собирайте вещи и разные безделушки, которые дороги вам как память. В общем, все то, что вы хотели бы забрать с собой в новую жизнь. «Ну конечно… Едва ты щелкнул пальцами, тебе тут же должны повиноваться». Кэролайн сосчитала до десяти, стараясь взять себя в руки. – Но я ведь не могу так просто выйти за дверь и, заперев ее, вручить вам ключ. – Почему нет? – Как-никак это мой бизнес, – объяснила она. – У меня есть клиентки, которые уже внесли задаток, и я обязана выполнить их заказы. Если я просто закрою мастерскую и исчезну, они будут очень разочарованы и моя профессиональная репутация сильно пострадает. – Ваша портняжная репутация теперь не имеет никакого значения. – А моя помощница? – не сдавалась Кэролайн. – Как быть с ней? Она отправилась за покупками и где-то через час должна вернуться. Что она будет делать, когда обнаружит, что меня нет, а мастерская закрыта? – Оставьте ей записку. Сообщите, что она свободна и может искать себе другое место. – А как же мое доброе имя? – на довольно высокой ноте поинтересовалась Кэролайн. Сглотнув, она сделала глубокий вдох и продолжила: – Как быть здесь? Может, в вашей карете меня поджидает приличествующая случаю пожилая компаньонка? Дрейтон пожал плечами: – Пока вы неизвестны обществу, соответствующие условности не имеют большого значения. Так что собирайте, пожалуйста, свои пожитки. У меня сегодня еще немало дел, я и гак потратил на вас слишком много времени. Можно подумать, она его заставляла… Кэролайн скрестила руки на груди. – А если я откажусь? – В таком случае ваше барахлишко останется здесь, а вас и взвалю на плечо и вынесу насильно. «Барахлишко…» Напыщенный болван! – Я буду кричать и брыкаться, – пригрозила она, понимая, что это звучит немного по-детски. – Думаю, публичный скандал будет для вас крайне нежелателен. – Возможно, – с улыбкой согласился Дрейтон. – Самое удручающее в том, что в случае скандала я, конечно же, не смогу появляться в этой части города. Однако я постараюсь стойко перенести эту трагедию. Чем же его пронять? Она непременно должна найти какой-то выход. Может, сделать вид, будто она собирает вещи, и, улучив момент… – Если вы вознамеритесь ускользнуть через заднюю дверь, то имейте в виду, что там вас поджидает мой слуга. Как он догадался о ее мыслях? Впрочем, сейчас не время ломать голову над этой загадкой. Раздосадованная, охваченная чувством безысходности, Кэролайн ощущала себя мышью пойманной в ловушку. – Похоже, вы все продумали. – Да, я достаточно предусмотрителен, – кивнул Дрейтон. – Но признаться, меня удивляет ваше сопротивление. Почему вы упрямитесь? Вам предлагается все, о чем мечтает любая девушка: богатство, привилегии, замужество. Можно ли в этом… – он обвел взглядом комнату, – в этом месте обрести что-то равноценное предложенному? Кэролайн сильно надавила на край столешницы, стараясь сдержать негодование. Конечно, у нее не шикарный дорогой салон, где хозяева сами решают, кого обслуживать, а кто недостоин даже приближаться к дверям. Но ее швейная мастерская ничуть не похожа и на те темные, грязные подвалы, где несчастные, бесправные женщины с утра до ночи шьют одежду почти в рабских условиях. Как этот аристократишка смеет пренебрежительно отзываться о ее заведении, на создание которого потрачено столько усилий? Как он смеет врываться в ее жизнь, ожидая, что она с готовностью оставит все то, чего они с матерью достигли таким трудом? – Я уже давно не юная легкомысленная девушка, – возмутилась Кэролайн, чувствуя, как внутри у нее все кипит. – Я вполне взрослая самостоятельная женщина, и у меня нет желания выходить замуж ни за богача, ни за бедняка. Что же касается мечтаний о замках и роскошных особняках со звучными названиями, о разъездах по балам в изысканных, безумно дорогих нарядах… При жизни отец почему-то не интересовался, о чем я мечтаю, ему не было до меня никакого дела. Мои мечты умерли задолго до его смерти. А относительно этого места… Оно дает мне защиту и независимость от прихотей самодовольных эгоистов, подобных моему отцу. А также подобных вам. Склонив голову и приподняв брови, Дрейтон несколько секунд рассматривал ее, точно какое-нибудь экзотическое насекомое, выставленное напоказ в музее. – Надеюсь, вам известно расхожее выражение насчет готовности отрезать свой нос назло собственной физиономии? – спросил он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Ваш отец умер. Отвергнете вы его щедрость или нет – ему это безразлично, так же как и всем остальным. Однако поступив так, вы рискуете провести дальнейшую жизнь, балансируя на грани сносного существования и нищеты. Да, этот Маккензи, пожалуй, прав. Черт бы его побрал! Однако бросить свое дело, забыть обо всех стараниях и усилиях, как будто она лишь забавлялась, ожидая момента, когда превратится в сказочную принцессу, – в этом было что-то до отчаяния унизительное. – Возможно, – опять заговорил Дрейтон, – принять решение вам поможет понимание того, что подобная перемена в судьбе соответствовала бы самым сокровенным надеждам вашей покойной матери. Кэролайн втянула воздух через стиснутые зубы, возмущенная подлым приемом, который использовал Маккензи. И в то же время она не могла не признать, что скорее всего мать с готовностью вытолкала бы ее за дверь и усадила в карету этого типа. Ему не пришлось бы даже вылезать наружу. – Откуда, вам известно о ее надеждах? – спросила Кэролайн, пытаясь противопоставить собственную гордость материнским мечтаниям. – Как уже было сказано, я достаточно предусмотрителен, И явился сюда, чтобы увести вас с собой любыми средствами, но, разумеется, предпочел бы решить это дело тихо и мирно, поскольку уповаю на ваше благоразумие. Вот я и постарался побольше разузнать как о вас самой, так и о взаимоотношениях ваших родителей. – Если это можно назвать взаимоотношениями, – саркастически заметила. Кэролайн. – Да, вы правы, – вроде бы как с сочувствием улыбнулся Дрейтон. – К сожалению, для определения всех внебрачных связей вашего отца наиболее подходят слова «непродолжительные» и «безответственные». – Так у него были и другие? – удивилась Кэролайн. Ей даже в голову не приходило, что ее мать могла быть не единственной жертвой покойного герцога. Дрейтон кивнул: – По меньшей мере, три адюльтера, в результате которых появлялось потомство. Возможно, было и больше, но другие дамы не объявляли его отцом детей и не требовали материальной поддержки. – Три, – тихо, повторила Кэролайн. – Значит, у меня двое единокровных… – Две сестры, – уточнил Маккензи. Он вновь взирал на нее как на диковинного жука. – И моя первоочередная задача на сегодняшний день – принять вас всех под свое крыло. Поэтому, если вы проявите благоразумие, переступив через гордыню и вполне понятную обиду, и дадите мне возможность завершить это дело, я буду вам очень признателен. Кэролайн понимала, что эта просьба всего лишь более мягкий и тактичный эквивалент повелительного щелканья пальцами. В сознании пронеслись воспоминания детства. Что ее ждет, если она согласится? – А мои сестры старше или младше меня? – Младше, – ответил Дрейтон. – Мисс Симоне, насколько мне известно, четырнадцать лет, а мисс Фионе – одиннадцать. О Боже! Совсем еще дети! – И их вы также намерены поднять на верх социальной лестницы и выдать замуж? – Да, когда они достигнут соответствующего возраста. Кэролайн задумалась. Быть может, она напрасно беспокоится о судьбе девочек? Возможно, родственники и не отдадут их этому новоиспеченному герцогу. Или по крайней мере наведут справки, чтобы удостовериться в его порядочности. – И каково их нынешнее положение? – поинтересовалась Кэролайн. – Могу сказать, что особых трудностей в приобретении этих подопечных я не предвижу. «В приобретении…» Как будто речь идет о новом костюме… Или же о девицах легкого поведения. Господи, всего четырнадцать лет! Кэролайн припомнила то время, когда ей самой было столько же. В чем-то еще ребенок, но во многом уже женщина – сложное, противоречивое самоощущение. И никогда не знаешь, какая ипостась выскочит на поверхность в той или иной ситуации. Острое, жутковатое осознание того, что твое тело постепенно – чуть ли не поминутно – изменяется. Взгляды мужчин, оценивающих твои новые формы, и практически за одну ночь изменившиеся правила взаимоотношений с окружающими. А одиннадцать… Кэролайн вспомнила себя и в этом возрасте. Это тоже было ужасно, но несколько иначе. Жизнь тогда уже перестала казаться простой. В одиннадцать лет она осознала, что в мире много гадкого и отвратительного. Она еще не понимала сути различных явлений, однако уже чувствовала, что во вроде бы безобидных детских играх таится некая опасность. То был период, когда перестаешь бояться спрятавшихся под кроватью чудовищ, которые могут схватить тебя за ногу и утащить в преисподнюю. Нет, она не согласилась бы вернуться в прошлое и заново прожить те годы ни за какие богатства мира. Она достаточно гладко миновала детство и юность только потому, что рядом с ней всегда находилась любящая и заботливая мать. А если бы ее передали на попечение совершенно чужого, властного и деспотичного человека, лишь по обязанности готового заботиться о ребенке… Кэролайн проглотила подступивший к горлу комок. Нет, совесть не позволит ей остаться в стороне. – И где вы собираетесь нас… – Она запнулась, охваченная непростым чувством, придавленная тяжестью внезапно свалившейся ответственности. – Разместить? Поселить? – подсказал Дрейтон. – Я думаю, здесь больше подходит слово «заточить». Он проигнорировал ее сарказм. – Нынешний великосветский сезон уже завершен, и почти все разъехались по своим поместьям. У вашего отца, естественно, тоже было имение, которое после его смерти перешло в мою собственность наряду с другим имуществом. Я решил, что мы поселимся там и проведем эту осень в подготовке: вы должны усвоить все, что требуется знать юной леди, впервые выходящей в свет. Похоже, этот Маккензи не лучше ее понимал в тех специфических задачах, которые им предстояло решить. Что не сулило ничего хорошего. Однако жребий был брошен, и оставалось только надеяться на лучшее. – Хорошо, я поеду с вами, но у меня есть три условия. Дрейтон вскинул брови: – А именно? – Во-первых, – начала Кэролайн, уверенная, что настойчивым требованием можно добиться большего, нежели деликатной, заискивающей просьбой, – вы должны поручить ведение моих счетов надежному и толковому управляющему. Я не хочу, чтобы то, ради чего мы с матерью трудились столько лет, пошло прахом. – Принято. Какое второе условие? – Моя помощница, завершив работу над уже принятыми заказами, присоединится ко мне. – Это еще зачем? – А разве благородным дамам не полагаются личные служанки? – Полагаются… А она имеет опыт в подобном деле? – Нет, но мне ведь тоже пока не приходилось бывать благородной дамой, так что я вряд ли замечу за ней какие-то недостатки. В общем, либо вы соглашаетесь с присутствием Джейн, либо я никуда не еду. – Ладно… Что значит еще одна женщина в доме, где их и так полно? Ну и третье условие? – Если вдруг окажется, что по своей натуре, в силу каких-то врожденных качеств я не способна стать настоящей светской дамой, вы не будете меня мучить. Вы предоставите мне доступ к тем средствам, которые мой отец отложил для приманки аристократичных женихов, и позволите вернуться к независимой, самостоятельной жизни. Глаза Дрейтона сузились. – И чем же в таком случае вы будете заниматься? – Разница между обыкновенной портнихой и кутюрье всего лишь в стоимости их изделий, – проговорила Кэролайн. – Но чтобы заработать деньги, нужно сначала их вложить. Имея необходимый капитал, я могла бы стать хозяйкой самого лучшего салона в Лондоне. А может, даже и в Париже. Дрейтон засмеялся. Его смех был негромким, но сочным и густым. И что удивительно – вполне доброжелательным, отчего на сердце у Кэролайн сразу стало как-то легче. – Да, самоуверенности вам не занимать. – Ну, я ведь все-таки дочь герцога. Аристократические замашки нередко передаются по наследству точно также, как и богатство. Так мы договорились? – Договорились, – кивнул он. Причем вроде бы даже с какой-то признательностью. – Я хотела бы, чтобы наше соглашение было зафиксировано в письменном виде. Дрейтон снова приподнял брови: – Вы не доверяете моему слову? О-о… Да он никак оскорблен и обескуражен? Еще бы, такой удар по самолюбию. – Здесь нет ничего личного, ваша светлость, – заверила Кэролайн, обходя стол. – Просто когда-то один такой же герцог очень многое обещал одной моей ближайшей родственнице, но на поверку оказался обманщиком. Так что из опыта своей матери я усвоила, что аристократам не следует особо доверять. Кэролайн вновь направилась к портьере. Дрейтон смотрел ей вслед, будучи уверенным, что она пошла в другую комнату только, ради того, чтобы его позлить. Но поскольку главная битва все же выиграна, он может позволить себе великодушие – пусть уж девушка потешится, демонстративно выказывая пренебрежение. – Хорошо, я поручу своему адвокату составление соответствующего документа. Так же, как к ведение ваших счетов. Вас это устраивает? – Устраивает, – не оглядываясь, откликнулась Кэролайн и скрылась в смежном помещении. – Я скоро вернусь. Склонив голову, Дрейтон взирал на колышущуюся портьеру. А что, если это всего лишь уловка и его подопечная вознамерилась сбежать? Наверное, действительно надо было прихватить кого-нибудь для охраны задней двери, тем более что теперь у него полным-полно прислуги. Да-а… Он натыкается на своих слуг буквально на каждом шагу. Что ж, придется привыкать и использовать их, как и подобает представителю высшего сословия. Но главное, учитывая ум и своенравие этой Кэролайн Даттон – впрочем, теперь ее следует величать леди Кэролайн, – он должен непременно и как можно скорее утвердить свой авторитет. Потому что в противном случае рискует стать всеобщим посмешищем. Глава 2 Глядя в окно кареты, чтобы не встречаться взглядом с сидящей напротив девушкой, Дрейтон пытался разобраться в родственных связях. Кем же ему приходится Кэролайн? Дочь троюродного деда, значит – троюродная тетя? В таком случае их родство дальнее, седьмая вода на киселе – это совсем не то, что родная, или двоюродная сестра. А раз так, то нет ничего противоестественного и кощунственного в том, что он обращает внимание на ее прелести и фантазирует, во что может вылиться их совместное проживание в одном доме. На его взгляд, ей не очень-то шел коричневый цвет. Да и шерстяная материя была не самым удачным выбором. Лучше бы она использовала шелк, атлас или батист – эти ткани гораздо приятнее на ощупь. Однако дорожный костюм Кэролайн, пошитый из коричневой шерстяной ткани и закрывающий шею, запястья и лодыжки, ни в коей мере не скрадывал находящиеся под ним восхитительные изгибы. Также не снижали ее привлекательности небольшая пелерина с оторочкой, юбка с рюшами поверху и плиссировкой по подолу, а также элегантный турнюр. Довершали наряд коричневые лайковые перчатки и украшенная пером шляпа, почти полностью скрывающая волосы. Под этой шляпой глаза Кэролайн казались невероятно большими, а кожа лица приобретала алебастровый оттенок… Черт! Не слишком ли он увлекся? Ведь эта девушка находится под его опекой – до тех пор, пока для нее не подвернется отвечающий всем требованиям кандидат в мужья. И похотливо поглядывать на свою подопечную, гадая, обязаны ли ее соблазнительные формы корсету и прочим ухищрениям или же здесь поработала сама природа, неприлично. Это можно расценить как признак глубочайшей порочности, что является совершенно недопустимым для представителя высшего сословия. Он должен немедленно взять себя в руки и отвлечься от неуместных мыслей. И насколько ему известно, вернейший способ сделать это – «вступить в боевые действия». Однако, глянув украдкой в сторону Кэролайн, Дрейтон тотчас же отказался от идеи высказать комментарий по поводу тусклой расцветки ее наряда. Чего доброго, в ответ она вообще сорвет с себя одежду и выкинет ее наружу. Черт! Ну как можно иметь такой недовольный вид, когда в твоей судьбе происходят столь грандиозные изменения? И в тоже время быть такой привлекательной? Решив нарушить молчание, Дрейтон спросил: – Вы так и намерены дуться до самого вечера? – Да, – отозвалась Кэролайн, даже не посмотрев на него. – А также скорее всего завтра и послезавтра. – К вашему сведению, джентльмены предпочитают иметь дело с жизнерадостными и общительными дамами. Тем более когда им предстоит неблизкий совместный путь. – Предвижу, что в ближайшем будущем вас ждет немало разочарований. Он в этом не сомневался. И лучше уж было не задумываться о будущих проблемах. – Вы же сами сказали, что у вашей Джейн имеется ключ от мастерской, – напомнил Дрейтон, отвлекшись от невеселых мыслей. – Кроме того, вы оставили ей записку с пространными, подробнейшими объяснениями. В общем, вы в полной мере выполнили свои обязательства как хозяйка заведения и работодатель и теперь направляетесь навстречу повой жизни, где вас ждет роскошь и привилегии. Поэтому простите меня, но я не понимаю причин вашего недовольства. – Простите и вы меня, – холодно отозвалась Кэролайн, – но я не могу испытывать восторг, когда меня лишают права выбора. – А женщины вашего круга обычно имеют это право? – Имеют… До тех пор, пока в их жизнь не вторгнется мужчина и не повесит им, образно говоря, мельничный жернов на шею. Да уж… Деньга и привилегии – тяжкое бремя для хрупких женских плеч. – Не думаю, что вы всерьез переживаете по поводу своей независимости. Тем более что никто не собирается на нее посягать. Я согласился с вашими условиями, позволил вам тщательно все обдумать, учитывая изменившиеся обстоятельства, и предоставил на это больше времени, чем планировал изначально. «Я согласился… я позволил… я предоставил…» Сколько мужского самомнения! – Тот факт, что… – Оборвав, фразу, Кэролайн отвернулась к окну. – Ладно, не будем. Меня скорее поймет фонарный столб, чем вы. – А мне кажется, что я проявил себя как вполне разумный и понимающий человек. – Действительности соответствует лишь слово «проявил», – возразила Кэролайн. И невольно вспомнила, как Маккензи окинул ее взглядом с головы до ног, когда она вышла из-за портьеры, готовая отправиться в путь. Как он приподнял брови, а затем отвел глаза и впоследствии старательно избегал смотреть в ее сторону. – Что же касается разумности и понимания… Вряд ли. Напыщенный, высокомерный и презрительный – вот слова, которые лучше всего вас характеризуют. А еще – коварный. – Коварный? – изумленно переспросил Дрейтон. Хм… Неужели из всех нелицеприятных определений его задело только последнее? – Да, потому что у задней двери никакого слуги не было. – Ах вот оно что… – Дрейтон небрежно махнул рукой. Н-да… Перспектива выйти в скором времени замуж за совершенно незнакомого человека уже не казалась ей столь ужасной. – А еще приобретение дома… С тем чтобы воспрепятствовать мне в работе и заставить подчиниться вашей воле. Его брови снова поползли вверх. – Вы всегда так тщательно ведете список нанесенных вам обид? – Да, всегда. Экипаж между тем свернул с оживленной улицы в какой-то переулок и стал замедлять ход. – Судя по всему, осень обещает быть долгой, – заметил Дрейтон, глядя в окно. – Да, скорее всего… Но возможно, она не будет слишком тоскливой, если большую часть времени вы станете проводить в разъездах. С тем чтобы осмотреть унаследованную вами недвижимость. – Ну, если погода будет благоприятствовать… – вымолвил Дрейтон и потянулся к ручке дверцы, поскольку карета остановилась. Уже выйдя наружу, он бросил: – Я скоро вернусь. Оставайтесь на месте. «К ноге! Сидеть! Лежать!.. Хорошая собачка…» Кэролайн почувствовала, как к лицу прилила кровь. Стиснув зубы, она быстро подобрала юбки и выскочила из кареты прежде, чем Дрейтон успел захлопнуть дверцу. Маккензи явно опешил от такого неповиновения. Сначала его взгляд скользнул к ее животу, затем он уставился ей в глаза и быстро подошел практически вплотную. Кэролайн пришлось даже выгнуть спину и слегка запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо. – Я требую, чтобы вы немедленно вернулись в карету. – проговорил он, сверля ее взглядом. – Можете требовать сколько угодно. Дрейтон отвернул лицо немного в сторону и, будто бы обращаясь к ее шляпке, прорычал: – Леди не должна появляться в местах с сомнительной репутацией! Кэролайн бросила взгляд за спину Дрейтона на обшарпанный фасад дома: окна в нем были занавешены красными шторами, а в открытых дверях стояла полуодетая девица! О черт! В животе у Кэролайн что-то сжалось. Какая опрометчивость! Сколько раз мать говорила ей, что нужно сдерживать свой характер, предупреждала о последствиях необдуманного поведения… Вполне достаточно для того, чтобы чему-то научиться. Сделав шаг назад, Кэролайн вскинула подбородок: – А сидеть в карете, стоящей напротив подобного заведения, для леди допустимо? – Если бы вы не вышли, никто бы не узнал о вашем присутствии, – сердито сказал Дрейтон и, взяв ее за локоть, повернул к карете. Кэролайн послушно забралась внутрь – в данной ситуации это было единственно правильным решением. – Здесь находится кто-то из моих сестер? – спросила она, желая хоть немного сгладить позор отступления. – Да, леди Симона, – ответил Дрейтон, отпуская локоть. – Пожалуйста, оставайтесь здесь и дайте мне возможность вызволить ее отсюда с наименьшим уроном как для вашей, так и для моей репутации. – Не дожидаясь ответа или комментариев, он захлопнул дверцу кареты. Через окошко Кэролайн стала смотреть ему в спину. Но далеко отойти Дрейтон не успел. Ступени деревянного крыльца заскрипели под тяжестью крупной немолодой женщины в измятом ярко-красном платье, которая проворно спустилась вниз и быстрым шагом направилась к Дрейтону. – Это вы лорд Райленд? – Да, я. Возвращая распустившийся узел седых волос обратно на макушку, женщина представилась: – А я – Эсси. – Приятно познакомиться, мадам, – учтиво кивнул Дрейтон. – Давайте сразу же перейдем… – Двадцать фунтов, как и договаривались, – перебила женщина. – Деньги вперед, и тогда получите девчонку. Кэролайн увидела, как Дрейтон достал из кармана кожаный мешочек и передал его собеседнице. – Если есть желание, можете не стесняться и пересчитать, – предложил он. Эсси так и сделала, быстро развязав шнурок и высыпав монеты на ладонь. Затем, выбрав одну из них, сунула ее в рот и прикусила. После чего обернулась к дому и кивнула. Тотчас же в дверях появились двое крепких мужчин в картузах, которые вели, держа за руки, извивающееся существо, в ужасных лохмотьях. Так вот она какая, эта «леди Симона». Кэролайн внимательно смотрела на сестру. Девочка была невысокой, тоненькой как тростинка и перепачканной с головы до ног. Но свою тщедушную комплекцию она сполна компенсировала темпераментом – ее ненормативному лексикону позавидовали бы даже портовые грузчики. Не обращая внимания на попытки девочки вырваться, мужчины спустились по ступеням и подвели ее к Эсси и Дрейтону. Кэролайн подалась вперед, чтобы разглядеть Симону за фигурами взрослых, но из этого ничего не вышло. – Вот этот человек тебя купил, – донесся хрипловатый голос Эсси. – Не вздумай его огорчать, иначе тебе придется вернуться сюда, а я буду не слишком рада снова тебя увидеть. Ты понимаешь, о чем я говорю? Кэролайн так и не расслышала, ответила ли что-нибудь Симона. Между тем Дрейтон, не теряя времени, крепко взял девочку за руку, быстро прошел вместе с ней к карете, распахнул дверцу, и в следующую секунду обтянутый мальчишескими штанами зад Симоны плюхнулся на сиденье рядом с Кэролайн. Ну и амбре! Тут смешались запахи нечистот, протухшей пищи, застоявшегося табачного дыма. Кэролайн инстинктивно задержала дыхание, но это не помогло. Чувствуя, как тошнота поднимается к горлу, она быстро и по возможности бесшумно выдохнула. К некоторому облегчению, Симона тем временем успела оглядеться и, скользнув по сиденью, вжалась в противоположный угол. Дрейтон тоже забрался внутрь и, крикнув извозчику, чтобы тот трогал, захлопнул дверцу. Карета резко сорвалась с места, и потому лорд Райленд практически упал на свое место – без какого-либо изящества, надлежащего его титулу. Симона засмеялась, и Кэролайн снова переключила внимание на нее. Вонь по-прежнему была сильной, а от выражения отчаяния и в то же время вызова, застывшего в черных глазенках, сверкающих из-под грязных спутанных прядей, просто щемило сердце. Настороженный взгляд Симоны метался между ней и Дрейтоном, и Кэролайн решила успокоить девочку, помочь ей расслабиться. – Привет, – с улыбкой произнесла она. – Меня зовут Кэролайн, я твоя единокровная сестра. Шмыгнув носом, Симона провела под ним тыльной стороной ладони и заявила: – У меня нет сестер. – Еще час назад я тоже так думала, пока лорд Райленд не убедил меня в обратном. Симона перевела взгляд на Дрейтона, сидевшего напротив, и ее глаза сузились. – Я не шлюха, – сообщила она. – Ты даже не представляешь, как я рад это слышать, – невозмутимо проговорил Маккензи. – Только попробуй ко мне прикоснуться, и я… оторву тебе яйца. – О Господи! – пробормотал Дрейтон. Пряча улыбку, Кэролайн прикрыла рот ладонью. Да уж, по сравнению с Симоной ее саму можно считать чуть ли не принцессой, получившей наилучшее воспитание. Встретив взгляд Дрейтона, она поспешила напустить на себя серьезный вид и полюбопытствовала: – Вы что, не прояснили красотке Эсси истинные причины вашего интереса к девочке? Дрейтон слегка приподнял бровь: – Зачем бы я стал открывать этот ящик Пандоры? Ответ был известен им обоим, поэтому Кэролайн не стала ничего больше спрашивать и повернулась к сестре. – Симона, – мягким тоном произнесла она, – никто не собирается тебя трогать и каким-то образом посягать на твою честь. С нами ты в полкой безопасности. – Тогда для чего вы меня купили? – Я выкупил тебя из этого притона, – с некоторой жесткостью проговорил Дрейтон, – потому что существуют определенные условия, на которых я могу вступить в право владения имуществом своего покойного деда… троюродного деда… чтоб он вечно горел в аду на самом жарком пламени! И одно из этих условий связано с тобой. Пару секунд Симона, скривившись, взирала на Маккензи, затем перевела взгляд на Кэролайн: – Чего? – Лорд Райленд, который, без сомнения, мог бы выразиться яснее, если бы ему не мешали эмоции, хотел сказать, что его дед… – Троюродный, – уточнил Дрейтон, который, уставившись в окно, играл желваками. – Не нужно приписывать мне более близкое родство с этим типом, чем есть на самом деле. – Да, конечно, – с готовностью согласилась Кэролайн и вновь повернулась к Симоне: – В общем, я хотела сказать… до того как меня изволили прервать… что лорд Райленд… прежний, а не этот… имел трех внебрачных дочерей… – То есть ублюдок? – Ну да… И одна из них я, другая – ты. И еще у нас есть сестра по имени Фиона. Несколько секунд Симона осознавала услышанное, посте чего пожала плечами и с вызовом спросила: – Ну и что из этого? Да, девочка достаточно смышлена, чтобы понимать, что они так и не подошли к сути вопроса. – Прежний лорд Райленд сильно переживал из-за того, что пренебрегал нами… впрочем, к раскаянию он пришел лишь незадолго до смерти… поэтому он обязал мистера Маккензи, унаследовавшего его титул, взять нас под свое крыло и превратить в истинных леди. Если он этого не сделает, то не сможет в полной мере получить все то, что причитается ему по завещанию. Симона смерила Дрейтона скептическим взглядом: – За что он тебя так ненавидел? – Черт его знает, – отозвался Маккензи, не глядя на свою юную подопечную. – Но если ты когда-нибудь выяснишь причину, будь добра, поделись со мною. Симона хмыкнула и снова провела рукой под носом. – Нет уж, я совсем не королевских кровей. Дрейтон прикрыл глаза и с чрезмерной, на взгляд Кэролайн, мрачностью и обреченностью произнес: – По линии крови мы все и близко не стоим рядом с династией Ганноверов. Уверен, что королеву всегда радовал сей факт, а в скором времени она еще больше обрадуется. – Чего? – Он хотел сказать, что мы не имеем родственных связей с ее величеством, – пояснила Кэролайн, несколько раздраженная деланной надменностью Маккензи. – Вероятно, в прошлом кто-то из наших предков совершил какой-нибудь подвиг, высоко оцененный тогдашним королем или королевой, и в награду за это получил свой титул. – Значит, тот Райленд, который откинул копыта, был нашим папашей? – По крайней мере, так он утверждал. – И ты в это веришь? – Ну… – пожала плечами Кэролайн. – И как, интересно, моей мамаше удалось убедить его, что он мой отец? – Лично я не имею об этом ни малейшего представления, – сказал Дрейтон. – В мою компетенцию не входит оценка обоснованности данной претензии. Дед Джеффри считал тебя своей дочерью, и мне этого достаточно. Я всего лишь должен сделать из тебя леди и удачно выдать замуж. – Замуж? Да не собираюсь я. – До этого дойдет еще не скоро, – поспешила успокоить девочку Кэролайн. – И если ты не захочешь, никто не будет тебя принуждать. Никто не заставит тебя вступить в брак против собственной воли. – Я не выйду замуж… Никогда! – заявила Симона. И, подавшись к противоположному сиденью, добавила: – А если ты будешь меня заставлять, то я… – Знаю, – со вздохом кивнул Дрейтон, – тогда ты нанесешь ущерб моему мужскому естеству. Не стоит каждый раз повторять свою угрозу. Откинувшись назад, Симона снова оказалась в углу, а затем спросила у Кэролайн: – Ну а ты? Ты так просто позволишь ему выдать тебя замуж? – Я сильно сомневаюсь, что мистеру Маккензи удастся найти того, кто захочет на мне жениться. Он утверждает, что сможет, но… – Кэролайн пожала плечами, – посмотрим… Возможно, к весне мне самой захочется сбежать из-под его опеки. Во взгляде, который бросил на нее Дрейтон, читались одновременно и обида, и вызов. Пока она анализировала его реакцию, Симона спросила: – И долго он будет держать меня у себя? Судя по всему, девочка воспринимала эту историю как нечто краткосрочное. Очевидно, по той причине, что все происходившее в ее жизни до сего момента носило лишь временный характер. – Если ты предпочтешь не выходить замуж, – сказала Кэролайн, – ты будешь обеспечена соответствующим содержанием до конца жизни. – Чего? Пока Кэролайн пыталась вникнуть в суть вопроса (то ли Симона не уловила смысла произнесенных слов, то ли ей трудно было поверить, что кто-то готов о ней заботиться), Маккензи прокашлялся и заметил: – Когда ты чего-то не поняла или желаешь, чтобы сказанное повторили еще раз, следует говорить: «Прошу прощения?» – Я никогда не прошу, – парировала Симона. – Никогда и никого. Дрейтон и девочка принялись сверлить друг друга недобрыми взглядами. Так и казалось, что они вот-вот сцепятся; Поэтому Кэролайн поспешила снять напряжение. – Да уж, – со смехом произнесла она, – заявлено в манере истинной дочери герцога. – Не следует ее поощрять, – жестко проговорил Дрейтон, по-прежнему не сводя с девочки глаз. – Что касается твоего вопроса, Симона, то попробую объяснить проще, – продолжила Кэролайн, не обращая внимания на строгость Маккензи. – В общем, лорд Райленд позаботится о том, чтобы ты до конца жизни ни в чем не нуждалась. – Мне много чего нужно. – Например? – холодно поинтересовался Дрейтон. – Башмаки без дырок в подошвах. – Что ж, это можно устроить. – Еще обед каждый день. – С этим тоже проблем не предвидится. – Горячий обед, – уточнила Симона. – Приготовленный в тот же самый день. – Я уведомлю прислугу о твоем пожелании. На несколько секунд девочка умолкла, как видно, достигнув предела мечтаний, после чего отважилась вторгнуться в сферу совсем уж невозможного. – А еще я хочу настоящую кровать, – с ликующими нотками в голосе провозгласила она. – Которая будет только моей. – У тебя будет отдельная комната с большой кроватью, и ты сама ее выберешь. Симона вдруг прищурилась: – Никто за просто так не раздает башмаки, еду и кровати. Что ты от меня за все это потребуешь? – От тебя ожидается, что ты будешь с радостью и прилежанием усваивать новые знания. – Какие еще знания? – Ты должна научиться читать, писать, производить элементарные арифметические действия… – Да на черта мне это нужно? Прежде чем Дрейтон успел ответить, Кэролайн в очередной раз поспешила разогнать вновь сгущающиеся тучи конфликта. – Симона, дорогая, – мягко сказала она, – все леди должны уметь читать, писать и считать. Это необходимо для ведения хозяйства и крайне важно, когда что-то покупаешь или продаешь. – Кроме того, – сухо добавил Дрейтон, – светская дама должна уметь поддерживать беседу, которая была бы интересна окружающим. Стиснув зубы, Кэролайн мысленно пообещала себе, что она и пальцем не пошевелит, чтобы помочь Маккензи, если Симона вдруг вцепится ему в глотку. Между тем сестра спросила: – А если у меня ничего не будет получаться? – Тогда ты не будешь есть, – тотчас же ответил Дрейтон. – И еще я отберу у тебя башмаки. Склонив голову, Симона втянула воздух сквозь зубы. Кэролайн положила ладонь ей на колено. – Он шутит, – заверила она. – Причем не слишком удачно. Все у тебя получится, я вижу, что ты смышленая девочка. А что касается светского этикета, то мы вместе будем мучиться, осваивая его. Симона бросила на Дрейтона неприязненный взгляд, после чего демонстративно переключила все свое внимание на Кэролайн. – А что такое светский этикет? – Ну, это предписания, как настоящей леди следует двигаться, присаживаться, разговаривать… – Как заставить расступиться воды Красного моря, – присовокупил Маккензи. Они обе проигнорировали его реплику, и Кэролайн продолжила: – Как танцевать и при этом не оттоптать партнеру ноги, как обмахиваться веером, не задевая носов окружающих… ну, и тому подобное. Кстати, ты умеешь вышивать? И вообще работать иглой? – У меня никогда не хватало терпения на такую ерунду. Вот оно как? Однако у Симоны, несомненно, должны иметься, какие-то хозяйственные навыки. В конце концов, она девочка, и ей уже четырнадцать. – А чем ты занималась днем и по вечерам? – Днем я обычно ходила на Темзу, особенно после хорошего прилива, и шерстила там вдоль берега. – Ну и ну! – поразился Дрейтон. – Даже вообразить себе такого не могу! Кэролайн же, напротив, легко представила Симону, бродящую по щиколотку в речном иле и высматривающую что-нибудь более или менее ценное, оставленное ушедшей водой. – По утрам я прибиралась за девочками и их клиентами, чтобы расплатиться с долгами, которые моя мамаша брала у Эсси. А по вечерам… по вечерам я пряталась, чтобы никому не пришло в голову напялить на меня платье и выставить на продажу. Я играла где-нибудь в кости, а еще Джон учил меня орудовать ножом. – Предполагаю, – со вздохом произнес Дрейтон, не отрывая взгляда от окна, – что этот Джон отнюдь не шеф-повар в ресторане. – Нет, он срезает кошельки, и очень ловко. – Да уж… И почему меня это не удивляет? – Лучше бы спросили у себя, ваша светлость, – подала голос Кэролайн, раздраженная надменностью Маккензи, – почему вы такой невыносимый сноб. Мы не виноваты, что нас не воспитали придворными дамами. Учитывая обстоятельства своего происхождения, мы достигли того, чего могли. Не наша вина, что у папочки лишь под конец жизни проснулась совесть и он решил обременить вашу жизнь нами. Симона открыла было рот, желая что-то сказать, но Кэролайн, не отрывая взгляда от Дрейтона, подняла руку, призывая девочку к молчанию. Ей не хотелось, чтобы лорд Райленд, образно говоря, соскочил с крючка. Прошло, наверное, не менее минуты, прежде чем Дрейтон, глубоко вздохнув, повернул наконец голову и посмотрел Кэролайн прямо в глаза. – Да, вы правы, – нехотя признал он. – Приношу свои извинения и впредь постараюсь быть более сносным. – Благодарю вас, – кивнула Кэролайн и повернулась к сестре: – Я тоже извиняюсь, Симона, что перебила тебя. Ты что-то хотела сказать? Голова Симоны была склонена немного набок, уголки губ приподняты в неком подобии улыбки. Рассматривая лорда Райленда, она спросила: – Что значит «обременить»? – Ну, то есть навязал против воли, заставил заботиться. Симона кивнула: – Да, Кэрри права, это не наша вина. Дрейтон натянуто улыбнулся: – Я это уже признал. – А куда мы едем? – поинтересовалась Симона. – В наш загородный дом, – отозвался Маккензи, снова глядя в окно. – По пути мы остановимся на ночь на постоялом дворе. Там же мы встретимся с родственниками Фионы и заберем у них девочку. – Ее ты тоже купишь? – Денег они не просили. Кэролайн была поражена. – И они готовы так просто отдать ребенка совершенно незнакомому человеку? Вздохнув, Дрейтон отвернулся от окна и устремил взгляд на пол кареты. – Насколько мне известно, – начал объяснять он, – мать Фионы передала девочку на попечение, своей сестры совсем еще маленькой. После чего исчезла, и с тех пор о ней никто ничего не слышал. Предполагается, что ее уже нет в живых, Дядя с тетей больше не испытывают желания заботиться о девочке, в чем причина – а не знаю. – Наверное, она слишком много ест, – предположила Симона. Дрейтон посмотрел на свою юную подопечную. – Подозреваю, им вообще не по средствам хоть как-то ее кормить. Мой поверенный сообщил, что они живут в крайней нищете… И кстати, – он перевел взгляд на Кэролайн, – упреждая ваши возможные упреки, скажу, что я все же намерен заплатить за нее вполне весомую сумму. – А может, с ней что-то не в порядке? – продолжала рассуждать Симона. – Быть может, ее тоже лягнула в голову лошадь? И Кэролайн, и Дрейтон устремили на девочку удивленные взгляды. Затем Маккензи спросил: – И много тебе известно тех, кого лошади лягали в голову? – Я знаю двух – Аду и Салли. Их продали Эсси собственные папаши, потому что они все равно ничего не могли делать. Аду привезли из деревни, а у Салли папаша работает лудильщиком. Подумать только – быть проданными в публичный дом собственными родителями! Кэролайн знала, что такое происходит довольно часто, но все же… – Как это ужасно! – проговорила она. – Такова жизнь, – пожала плечами Симона. – Кому-то везет, кому-то нет. Судьбу не изменишь. – Помолчав, она опять пожала плечами и добавила: – Хотя везет или нет – это с какой стороны посмотреть. У Ады никогда не было башмаков, пока она не переехала к Эсси, поэтому для нее то, что ее продали, – везение. А Салли… Про Салли я ничего не знаю, она почти не разговаривает. – И долго ты прожила у Эсси? – спросил Дрейтон. – Эта зима была бы третьей. Мать недолго снимала у нее комнату, она погибла через несколько месяцев после того, как мы там поселились. Эсси забирает слишком большую долю с того, что получает от приходящих клиентов, поэтому многие девочки подрабатывают на улице. Эсси сказала, что моя мать не умела выбирать клиентов. Один раз она пошла не с тем, с кем надо, и… – Приподняв подбородок, Симона чиркнула грязным пальцем по горлу. – На том прогулка и закончилась. Кэролайн была потрясена: мать находят с перерезанным горлом, а для дочки это всего лишь «законченная прогулка». Сколько прошло времени, прежде чем Симона заметила отсутствие матери? Сколько продолжались поиски, пока не открылась ужасная правда? Сильно ли она горевала? Боже, какая нее у Симоны была жизнь, если убийство матеря для нее вполне заурядное событие? – Я тебе очень сочувствую, – услышала Кэролайн голос Маккензи. – Какая жестокая, и неожиданная смерть… – Да чего тут неожиданного? – снова пожав плечами, возразила Симона. – Я ж говорю: кому-то везет, а кому-то нет. К го-то умеет разбираться в людях, а кто-то – нет. Эсси права насчет моей матери. Да я и сама всегда так считала. – И все же тебе ее, наверное, очень не хватает, – проговорила Кэролайн, которая не могла не вспомнить о кончине собственной матери. – Да я бы не сказала. – Симона вздохнула и, вяло улыбнувшись, отвернулась к окну, – Скоро мы приедем на постоялый двор? – Осталось немного, – ответил Дрейтон. – Это хорошо, а то я уже устала от разговоров. От болтовни у меня болит голова. Кэролайн понимала, что на самом деле боль поселилась не в голове сестры, а в ее сердце. Но в том мире, где Симона выросла, быть уязвимым очень опасно. Трудно, конечно, жить, притворяясь, будто ты высечена из камня, однако и выставлять напоказ свои переживания тоже нельзя – это делает тебя легкой добычей. Лучше уж быть холодной как лед, но живой, чем оказаться остывающим трупом. Как сказала сама Симона, кому-то везет, а кому-то – нет. И на взгляд Кэролайн, сестру можно было считать самой везучей девочкой во всей Англии, поскольку ей удалось вполне благополучно дожить до сегодняшнего дня, когда ее буквально сдернули с края пропасти, ведущей в преисподнюю. И отныне… Кэролайн украдкой взглянула на лорда Райленда – их благодетеля, их стража, их опекуна. Он сидел с задумчивым, даже печальным видом и смотрел в окно кареты. Да, он довольно-таки напыщен и высокомерен, он вызывает в ней раздражение, какое прежде не вызывал еще никто, он повелевает, поучает и требует, чтобы все было так, как нужно ему, в полном соответствии с его планами. Учитывая это, он, конечно, не мог вызывать особой симпатии. Да, он был чертовски привлекателен, можно даже сказать, соблазнителен, но настоящей симпатии с первого взгляда она к нему не испытывала. И тем не менее за его деспотичностью проглядывало кое-что еще. Похоже, он всерьез был тронут рассказом Симоны о смерти матери, его слова соболезнования прозвучали вполне искренне. И сейчас, когда они подъезжали к постоялому двору, где должны с рук на руки принять Фиону, он казался очень озабоченным. Кэролайн не стала вникать в возможные причины этой озабоченности, надеясь, что под панцирем высокомерия в груди лорда Райленда все же бьется чуткое сердце. Глава 3 Кэролайн изумленно разглядывала строение, к которому вела усыпанная гравием подъездная аллея. Назвать его обыкновенным постоялым двором просто язык не поворачивался. Сложенное из белого камня, в два этажа высотой, сравнимое по длине с городским кварталом, здание скорее походило на замок. Солнце уже клонилось к закату, и его лучи придавали стенам мягкий персиковый оттенок. А сколько здесь было цветов!.. За всю жизнь Кэролайн не видела ничего прекраснее, чем эти цветники, что тянулись вдоль дороги, и это буйство красок, которое выплескивалось из резных каменных вазонов по обеим сторонам широких ступеней, поднимающихся к массивным дубовым дверям. Ну, если замок Райленд, куда они направляются, обладает хотя бы половиной этого великолепия, то, может быть, стоит примириться с присутствием там его нового хозяина? – А вот та компания здесь совсем не смотрится, – произнесла Симона, разглядывая окрестности по другую сторону дороги. Наклонившись к ней, Кэролайн глянула в противоположное окно. У дальнего конца гостиницы, в тени старого дерева, стоила разбитая телега, в которую была впряжена серая лошадь, уныло свесившая голову и выглядевшая не моложе упомянутого дерева. А рядом с телегой… Если бы эти люди были одеты чуть лучше, они вполне могли бы сойти за бродячих циркачей. Мужчина, женщина, три шумных пса и целая орава скачущей темноволосой ребятни, которая производила не меньше шума, чем собаки. И только одно маленькое светловолосое существо, облаченное во что-то похожее на мешок из-под муки, неподвижно стояло между двумя взрослыми. – О Боже! – прошептала Кэролайн, понимая, что эта девочка и есть та самая, кого они должны забрать с собой. – Наверное, именно нашу Фиону они и держат на поводке, – проговорила Симона. На поводке? Кэролайн пригляделась. И действительно – вокруг талии девочки была обвязана веревка, свободный конец которой удерживал мужчина. – Бедняжка… Карета между тем остановилась. – Вы обе остаетесь здесь, – распорядился Маккензи, прежде чем выбраться из экипажа. – Позвольте мне без помех завершить начатое дело. Как только он прикрыл за собой дверцу, Кэролайн тотчас же пересела на противоположное сиденье и прильнула к окошку. – Он всегда так командует? – спросила Симона. – По-видимому, для него это наиболее удобная и давно укоренившаяся манера общения. Из окна было видно, как девочка при приближении Маккензи попятилась, однако мужчина, укоротив веревку, вернул ее на место. – Я не люблю, когда на меня тявкают, – сообщила Симона. – Кому это понравится… – рассеянно отозвалась Кэролайн, продолжая наблюдать за Фионой. Та стояла ссутулившись и низко опустив голову, отчего ее грязные спутанные волосы полностью закрыли лицо. – Но он, похоже, и впредь намерен вести себя так же. – Забавно будет посмотреть, как вы станете друг с другом бодаться. – Вряд ли слово «забавно» подойдет для описания наших возможных столкновений, – возразила Кэролайн. Лорд Райленд между тем снял шляпу, учтиво поклонился женщине и обменялся рукопожатием с мужчиной. – Боюсь, как бы обстановка в доме не стала слишком взрывоопасной. Он уже показал, что способен на немалое коварство ради достижения поставленных целей. – Слушай, у тебя язык не устает выговаривать все эти мудреные слова? – Ничуть, – отозвалась Кэролайн, продолжая смотреть в окно. Как странно… Фиона определенно чувствовала себя не в своей тарелке оттого, что на ней было сосредоточено внимание незнакомого мужчины, однако она не искала ободрения или поддержки ни у тети, ни у дяди. Создавалось впечатление, что вместо этого она стремится стать как можно менее заметной. – А он красавчик, верно? Пару раз моргнув, Кэролайн оторвала взгляд от окна; Симона расплылась в широкой улыбке. – Внешне он очень даже привлекателен, – согласилась Кэролайн. – Однако его снобизм и высокомерие сводят это качество на нет. – Он женат? – Понятия не имею. О наличии жены он не упоминал, а я, разумеется, не спрашивала. – Наверное, он хочет жениться на тебе. Кэролайн округлила глаза. – В этом я сильно сомневаюсь, – проговорила она и вернулась к созерцанию происходящего снаружи. – Но ему нравится на тебя смотреть. Разве ты не заметила? Ему нравится на нее смотреть? Хм! Вот это уж вряд ли. И если Симоне кажется, будто дело обстоит иначе, то ей нужны хорошие очки. – Симона, он ведь герцог. И даже если не женат, го будет выбирать невесту из самых лучших аристократических семейств. Какой ему смысл брать в жены незаконнорожденную модистку вместо истинной леди с титулом и значительным приданым? Симона засмеялась грубоватым гортанным смехом, который скорее мог бы исходить от уже взрослой женщины. Этот смех предполагал куда более глубокие знания о мужчинах и взаимоотношениях с ними, чем те, которыми обладала сама Кэролайн. Похоже, Симона ничуть не сомневалась в том, что видела и осознавала, и это-обстоятельство было весьма обескураживающим. Да, Дрейтон Маккензи, или же герцог Райленд, был привлекательным мужчиной. Даже чертовски привлекательным. И в то же время он вызывал немалое раздражение, когда начинал заноситься. Но если он станет держаться просто, вот как сейчас, сидя на корточках перед Фионой, то тогда… оказаться в его постели станет не самым ужасным, что может случиться с женщиной. Прикрыв глаза, Кэролайн вздохнула. Вообще нужно не забывать, что Симона вышла из той среды, где взаимоотношения между мужчинами и женщинами сводятся лишь к мимолетным физиологическим контактам, и эти отношения не усложняются устоявшимися за сотни лет правилами поведения и соображениями о титулах и приданом. Тот же мир, в котором она и ее сестры скоро окажутся, был совсем другим, и им необходимо научиться в нем существовать. Да, Симоне нужно очень многое усвоить. Так же, впрочем, как и ей самой. И если она сохранит голову на плечах и будет четко воспринимать реалии, это дастся гораздо легче. А самая главная реалия, которую необходимо осознать, – это то, что Дрейтон Маккензи является ее опекуном и таковым пребудет впредь. – Здравствуй, Фиона, – доброжелательно произнес Дрейтон. Он видел, как часто вздымается и опускается детская грудка. – Меня зовут Дрейтон Маккензи. Твой отец поручил найти тебя и взять жить к себе. Девочка не шелохнулась и не издала ни единого звука. – В той карете находятся твои сестры, и они тоже едут ко мне. – Мы уже объясняли, ваша светлость: говорить с ней – все равно что с камнем, – подал голос дядя Фионы. – Не стоит тратить усилий. Дрейтон поднялся на ноги. – Спасибо, что не сочли за труд привезти ее сюда. – Он достал из кармана кожаный мешочек с монетами. – Поэтому позвольте отблагодарить вас не только за сегодняшние хлопоты и потраченное время, но и за то, что вы столько лет заботились о ней. – Вы очень добры, но мы не можем взять денег, – замотал головой мужчина. Однако жена тотчас же опровергла его слова, буквально выхватив у Дрейтона мешочек. – Деньги делают сделку законной, Генри, – сказала ока. – Фиона теперь в его полном распоряжении. Отдай веревку и поехали домой, пока не стемнело. – Повернувшись, женщина прикрикнула на мальчишек; – А ну давайте в телегу! Живо! Пожав плечами, Генри протянул конец истрепанной веревки. Дрейтон посмотрел на девочку, обдумывая все то, что услышал от ее дяди и тети. Он не знал, что в их словах правда, а что – следствие досады и раздражения, однако был абсолютно уверен, что не хочет браться за веревку и тем самым продолжать унижать ребенка. – Думаю, эта бечевка еще пригодится вам в хозяйстве, – сказал Дрейтон и протянул Фионе руку: – Ну что, пойдем знакомиться с сестрами? А потом все вместе отправимся обедать. Девочка медленно подняла голову, и сквозь засаленные пряди светлых волос на него настороженно глянула пара изумительных зеленых глаз. – Ты сможешь съесть все, что захочешь, – пообещал он, по-прежнему протягивая руку. – И так будет всегда. – Сэр, а можно, и мы пойдем с вами? Услышав мальчишеский голос, Фиона тотчас же вновь уткнулась в землю. – Фиона, пожалуйста, пойдем со мной, – тихо проговорил он. – Пойдем, тебе надо поесть. – Возьмите нас, мистер! – крикнул чуть ли не под самым ухом другой мальчишка. – Мы тоже хотим есть! Нет, дальше так продолжаться не может. Родители, как видно, не могут держать свой выводок под контролем, потому что не предпринимают ни малейшей попытки их приструнить. И поскольку эта неуправляемая шайка подтягивается все ближе, то сейчас не время рассусоливать. Он попытается расположить к себе Фиону потом, когда для этого будет достаточно тихая и спокойная обстановка. Со вздохом Дрейтон протянул руку к предложенной веревке. Но едва его пальцы коснулись ее, один из мальчишек, самый крупный из всех, втиснулся между ним и Фионой и, схватив девочку за плечи, сильно встряхнул. – Что ты молчишь, дура?! – прокричал он ей в лицо и толкнул в грудь. От толчка Фиону повело назад, и она шлепнулась на землю. Веревка при этом выскользнула из пальцев Дрейтона. Мальчишки запрыгали вокруг и радостно загалдели. – Эй, вы, а ну прекратите! Кажется, голос принадлежал Симоне, но Дрейтону некогда было оборачиваться, чтобы в этом удостовериться, – поднимаясь на ноги. Фиона отчаянно крутила головой, как видно, решая, в какую сторону броситься бежать, поэтому он подался вперед, чтобы не дать ей такой возможности. Однако как раз в этот момент другой мальчишка попытался Фиону пнуть, но, промахнувшись, угодил по голени своей матери, отчего оба взвыли от боли и, завертевшись на месте, преградили Дрейтону путь. А вот зачинщику всей этой суматохи, никто не мешал, и он, подскочив к Фионе, схватил девочку обеими руками за волосы и грязный балахон. У нее тотчас же пресеклось дыхание, и она буквально застыла на месте. – Ах ты сучонок! Да, это была Симона. Она с лету набросилась на задиру и, сбив его с ног, повалилась на землю следом за ним. Фиона же тем временем сорвалась с места и, сверкая грязными пятками, помчалась куда-то за угол гостиницы. Дрейтон еще не успел вполне осознать происходящее, когда мимо него пронеслась коричневая тень, устремившаяся вслед за девочкой. Кэролайн, мысленно отметил он и почему-то сразу же успокоился. Кстати, туго затянутая женщина вряд ли смогла бы так бежать, и это давало ответ на его недавние размышления по поводу корсета. А лодыжки у Кэролайн были просто изумительные… Впрочем, как и икры. Жалобные вскрики вновь привлекли внимание Дрейтона к тому, что творилось непосредственно перед ним. Симона безжалостно лупила обидчика Фионы, удар следовал за ударом: джебы в корпус, хуки в голову, апперкоты в челюсть. Мальчишка опять упал, а Симона, насев на него сверху, продолжила работать кулаками. Избиваемый тщетно пытался заслониться. Поскольку его родители, загонявшие в телегу других детей, были слишком заняты, чтобы прийти на выручку, Дрейтон; счел нужным вмешаться. – Ну ладно, хватит! – потребовал он и, обхватив Симону за талию, оттащил ее от несчастной жертвы. Пытаясь высвободиться, Симона принялась брыкаться, мальчишка же тем временем не замедлил воспользоваться моментом. Он метнулся к уже тронувшейся телеге и, запрыгнув в нее, повалился на сено меж своих братьев. Вслед Симона выкрикнула несколько угроз, пообещав причинить ему невосполнимые анатомические повреждения и вообще истребить всю его семью, если они только окажутся на ее пути. Дрейтону совсем не хотелось улыбаться, но удержаться от этого было трудно. Да, ситуация просто ужасная: дочь герцога устроила потасовку на постоялом дворе, и ведь наверняка кто-то из прислуги и постояльцев наблюдал за всем этим в окна. Но если даже и так – чему, в конце концов, они стали свидетелями? Симона проявила отвагу и обостренное чувство справедливости, то есть именно те качества, которые любой отец был бы рад видеть в своем сыне. Кроме того, она обладала неплохой сноровкой в кулачном бою. Тихо посмеиваясь, Дрейтон поставил Симону на ноги. Вог обще-то ему хотелось похвалить ее, однако делать этого не следовало. – С-с-сучонок! – прошипела она, уже почти успокоившись. – Мало ему досталось. Дрейтон согласно кивнул. – Фиона куда-то сбежала. Нужно ее найти. Не сказав ни слова. Симона развернулась и пошагала за угол гостиницы. Дрейтон последовал за ней. Да, можно только посочувствовать тому мужчине, который пойдет с этой девицей к алтарю. А что касается его самого… Вздохнув, Дрейтон покачал головой. Ведь он никогда не относился к типу людей, мечтающих о жизни у семейного очага, и вот теперь он вдруг ощутил нечто вроде отцовского чувства к четырнадцатилетней девочке, которую принял под свое крыло не более трех часов назад. Дрейтон был поражен и даже испытал некоторое недовольство собой. Однако, завернув за угол, он тут же решил, что лучше уж проявлять отеческую заботу, чем быть охваченным теми чувствами, которые практически мгновенно разжег в нем вид ягодиц Кэролайн. Боже милостивый: Имеет ли она хотя бы малейшее представление о том, что проносится в голове у мужчины, когда он видит женщину в такой позе? – Все хорошо, моя милая, – говорила она, стоя на четвереньках и заглядывая под местную коптильню. – Вылезай, не бойся. Симона присела на деревянные ступеньки и, посмотрев на Дрейтона, перевела взгляд на свою коленопреклоненную сестру. – О Господи… – пробормотала она и, опершись локтем о колено, положила подбородок на ладонь. – Цирк, да столько. – Кэролайн, – вымолвил Дрейтон и, сделав паузу, откашлялся. – Мне нужно с вами поговорить. Она не встала, что было бы проявлением милосердия, а лишь повернула голову и устремила на него взгляд. Ее чопорная шляпка куда-то исчезла, но ему было абсолютно наплевать, что с ней сталось. Раскрасневшееся лицо, выбившиеся пряди золотистых волос, упавшие на лоб и плечи, – все это казалось просто верхом совершенства. Дрейтон едва сдерживал стон – настолько провоцирующими были фантазии. А вот воспрепятствовать жаркому приливу крови к нижней части тела он, естественно, уже не мог. Осторожно переступив с ноги на ногу, Дрейтон протянул руку и напряженным голосом произнес: – Позвольте помочь вам подняться. Кэролайн вложила руку в перчатке в его ладонь, и будто молния пронзила Дрейтона от кончиков пальцев до самых пяток. Сглотнув, он поспешил нацепить на лицо учтивую улыбку. Опираясь на его руку, Кэролайн поднялась на ноги. Когда она оказалась в вертикальном положении, ему стало значительно легче. Во всяком случае, теперь он мог ощущать что-то еще, кроме животных инстинктов. – Ее тетя сказала, – тихо начал Дрейтон, не желая, чтобы забившаяся под коптильню девочка услышала, как ее обсуждают, – что Фиона немного… – Он покрутил пальцем у виска. – Чокнутая, – тотчас же перевела его жест Симона. – Думаю, что это все же была лошадь… И с ногой у нее не в порядке, она хромает, вы видели? Дрейтон ничего такого не заметил. Кэролайн же подтверждающе кивнула. – Они говорили, что у нее было какое-то повреждение при рождении, но в подробности не вдавались, – сообщил Дрейтон. И подумал, что вряд ли оно серьезное, если девочка способна бегать. – Она прекрасно слышит и умеет говорить, однако по большей части отмалчивается и вообще предпочитает компанию животных общению с людьми. И еще они утверждают, что если ее не привязать, она тут же убежит в лес и по собственной воле уже не вернется. – Наверное, она из лесных эльфов, – усмехнулась Симона. Кэролайн взглянула на сестру: – Надеюсь, ты не веришь в сказки про эльфов? – Не верила, пока не увидела ее. – Симона, перестань, ты ведь уже большая и умная. Несчастный ребенок нуждается в любви и заботе, и мы должны постараться ей это дать. Одному! Богу известно, что ей довелось испытать. Возможно, ее еще ни разу в жизни никто не приласкал. – Скорее всего так и есть. – согласился Дрейтон. – Однако если мы будем просто стоять здесь и ворковать, это вряд ли выманит ее наружу. Симона оживилась и убрала ладонь из-под подбородка. – Если хотите, я ее вытащу. – Нет, – возразил Дрейтон и стал расстегивать сюртук. – Я сделаю это сам. Прикосновение Кэролайн было легким, но не менее будоражащим. чем до этого. Оцепенев, он опустил взгляд на ладонь, которая легла ему на предплечье, затем посмотрел в ее бездонные голубые глаза. – Она буквально сжалась от страха, увидев, как вы вышли из кареты, – сказала Кэролайн, убирая руку. – И пока вы разговаривали с ее родственниками, стояла совершенно поникшая. По-моему, это свидетельствует о том, что она никогда не видела хорошего обращения со стороны противоположного пола. Я думаю, вам обоим сейчас лучше пойти в гостиницу – взглянуть на наши комнаты, распорядиться насчет ужина, – а я пока попытаюсь выманить из норки нашего напуганного ежонка. Ну а если у меня ничего не получится, тогда я позову кого-нибудь из вас. Что ж, возможно, она права. Он также заметил испуг девочки при его приближении. – Даю вам четверть часа, и ни минутой больше. Кивнув. Кэролайн повернулась к сестре, по-прежнему сидящей на ступенях: – Симона, принеси, пожалуйста, из кареты мой плед. Он в саквояже. Симона встала. – Ты собираешься накинуть его ей на голову? Чтобы не кусалась? – Ни в коем случае. Я намерена подойти к ней с лаской и сочувствием. Округлив глаза, Симона хмыкнула, но побежала к экипажу. Кэролайн же принялась изящно опускаться на колени. Дрейтон тотчас же отвернулся и, стараясь держаться как можно непринужденнее, отошел в сторону. А чтобы еще больше отвлечься от горячих фантазий он прокашлялся и проговорил: – Вы испачкаете свое платье, если полезете туда. – Его можно будет постирать, – отозвалась Кэролайн. – И даже заштопать, если понадобится. Благополучие ребенка для меня важнее сохранности одежды. Черт! Он сморозил полнейшую глупость. Чего доброго она подумает, что его душа такая же мелкая, как лужица после дождя… И что он способен на сострадание не больше, чем гранитная глыба. Между тем вернулась Симона, избавив от необходимости подыскивать слова, способные его реабилитировать. Она пронеслась мимо с пледом в руках, и Дрейтон машинально повернулся. Но, сделав это, тотчас же забыл как о Симоне так и о обо всем. Единственное, что он испытывал, было быстро увеличивающееся напряжение в паху. – Спасибо, – поблагодарила Кэролайн, принимая плед. После чего накинула его на себя, нагнулась, на этот раз опершись только, на один локоть, и опять заглянула под коптильню. – Теперь уходите, чтобы я могла спокойно поговорить с Фионой. Едва не застонав, Дрейтон сунул руки в карманы, брюк и поспешил прочь. – Похоже, не только Фиона здесь чокнутая, – заметила Симона, шагая рядом с ним. – У Кэрри, как говорится, весла тоже выскочили из уключин. Вполне возможно, они вместе удерут в лес к эльфам, и мы их больше не увидим. – Я думаю, леди Кэролайн в полной мере контролирует свое душевное и умственное состояние, – сухо возразил Дрейтон. – Чего? – С головой у нее все в порядке, – уже проще пояснил он. – И кроме того, она обладает непоколебимой волей. – Чего? – Я, кажется, уже говорил, в какой форме следует излагать просьбу объяснить что-то непонятное. – А я уже говорила, что никогда ничего не прошу, – бойко парировала Симона. – А что значит «непоколебимая»? – Ну, то есть ее не так-то легко подчинить себе и заставить повиноваться. – А ты вроде бы разбираешься в людях… От твоего цепкого глаза мало что может укрыться. – Совершенно верно. – Я тоже очень наблюдательная. – Это я уже давно понял. – Слушай, а как мне тебя называть? Папа? Дядя? – Меня зовут Дрейтон. Так можешь и обращаться. – Ясно… Слушай, Дрейтон, а чего ты все время так пыжишься? Отчего такой заносчивый? Он резко остановился. И когда Симона, сделав по инерции еще пару шагов, повернулась к нему, холодно произнес: – Прошу прощения, что ты хотела сказать? Чумазое лицо Симоны расплылось в улыбке. – А я думала, что ты, как и я, не из тех, кто чего-нибудь просит. Я хотела спросить: зачем ты стараешься казаться не тем, кто ты есть на самом деле? Можно было бы, конечно, сделать вид, будто он по-прежнему не понимает, о чем речь. Однако Дрейтон решил, что притворяться бесполезно и что будет лучше, если откровенный разговор у Симоны состоится именно с ним, нежели со старшей сестрой. – Потому что от человека моего положения ожидают определенного поведения, которого я и должен придерживаться. – Зачем? – Вопрос тут в деньгах… Которые мне очень нужны. Симона понимающе кивнула: – Да, весь мир помешался на деньгах… А ты и вправду герцог? – Да… К моему великому удивлению. – Дрейтон вздохнул и, обернувшись, глянул в сторону коптильни. Кэролайн, слава Богу, уже исчезла под настилом. – Поэтому осваивать новое придется не только тебе и твоим сестрам. – Я так и думала. Неужели это заметно? И что подумает Кэролайн, когда узнает правду? Способна ли Симона держать язык за зубами? А может, уже поздно и Кэролайн сама догадалась, что он в некотором роде обманщик? – Да ты не бойся, я ей ничего не скажу, – заверила Симона, сумев, как видно, прочитать его мысли. – Она и сама тебя раскусит. Когда разглядит что-то еще, кроме твоих широких плеч и длинных ног. Хотя, быть может, она заметит лишь то, как ты пускаешь по ней слюнки, и тогда потеряет голову и не будет заморачиваться ни над чем, кроме того, что у нее станет горячо и мокро в одном месте. О Господи! Эта Симона себя еще покажет. – Так сколько ж тебе лет, девочка? – спросил Дрейтон, двинувшись дальше. – Четырнадцать или около того, – пожала плечами Симона. – Точно никто никогда не подсчитывал. – Однако ты обладаешь знанием жизни, несвойственным для столь юных лет. – Потому что за свои годы я много чего видела. Слушай, ты умеешь сражаться на шпагах? – А почему ты спрашиваешь? – Да я подумала, что могла бы держать при себе свое знание жизни, несвойственное возрасту… в том случае, если ты научишь меня драться на шпагах. Похоже, Господь проявляет к нему милосердие. – Это что, шантаж? – поинтересовался Дрейтон, решив, что не следует слишком поспешно принимать предложенные условия. – Лучше назвать это подкупом… моего пытливого ума… А вообще мне наплевать, как что называется, главное – добиться своего. – Безжалостное дитя. Симона обнажила, зубы в улыбке: – Как думаешь, из меня получится хорошая фехтовальщица? – Несомненно, – кивнул Дрейтон. Да, жаль, что его отца уже нет в живых… Потому что Роберт Маккензи, обожавший, старинное: оружие и прежние методы ведения боя, часто сокрушался, что современная молодежь совершенно не ценит искусство умерщвления и нанесения увечий при помощи клинка. Старик был бы рад познакомиться с Симоной. – Я люблю побеждать, – продолжала между тем его юная подопечная. – И Кэрри, кстати, тоже, если тебе интересно знать. Но она, конечно же, дерется как девчонка. – Скорее она способна сражаться как женщина, – поправил Дрейтон. – Это существенная разница. Симона засмеялась. – Слушай, Дрейтон, а ты женат? – поинтересовалась она, когда они, обогнув здание гостиницы, подошли к ступеням парадного входа. – Нет, – коротко ответил он. Черт! Каким, же будет следующий вопрос? – А почему? Данная тема была совсем непростой, и он не собирался обсуждать ее со своей подопечной. Ни сегодня, ни завтра. – Тебя это не касается. Несколько секунд Симона молчала, а когда поднялась на первую ступеньку, заявила: – Наверное, ты подумал и решил, что нет смысла заводить собственную корову, если есть возможность сосать молоко на дармовщинку. Черт! Можно сказать, попала в самую точку. Но признавать это, конечно, не следует. И вообще, это совсем не та беседа, какую подобает вести с дамой любого возраста. Дрейтон грозно посмотрел на Симону: – Ты хотя бы иногда думаешь, прежде чем что-то сказать? – Иногда думаю. – Она опять расплылась в улыбке. – Вот как раз сейчас я подумала, что на сегодня сказано достаточно и будет лучше, если я умолкну. – У тебя отличный инстинкт самосохранения, – заметил он, подходя к открывшимся передними дверям. – Еще бы. – Шагай вперед, – скомандовал Дрейтон, пропуская Симону первой. Интересно, сколько у него есть времени, прежде чем она споется с Кэролайн? Наверное, немного, подумал он, видя, как к ним направляется хозяин гостиницы. А значит, нужно как можно скорее все обдумать и определиться насчет Кэролайн самому. Глава 4 Вопреки ожиданиям Кэролайн довольно легко удалось укутать Фиону пледом, и через несколько минут, когда девочка убедилась, что ей ничего не угрожает, она с готовностью вылезла из-под коптильни. Единственное, чего она не хотела делать, так это хотя бы на мгновение выпустить руку Кэролайн. А хватка у этой крохи оказалась на удивление крепкой. А еще Фиона была невероятно грязной. Но в отличие от Симоны она не источала скверные миазмы большого города – главным образом от нее пахло землей и дымом. Как, впрочем, теперь и от самой Кэролайн. Подходя вместе с Фионой к главному входу гостиницы, она с улыбкой взглянула на свою запачканную золой юбку. Что ж, это совсем небольшая цена за обретенное доверие ребенка. Фиона была красивой девочкой. Вернее, будет красивой, если как следует отмоет и расчешет волосы. А эти глаза… Они поражали не только своим бесподобным изумрудным цветом, но и застывшим в них выражением безмерной печали. Кэролайн было достаточно лишь на несколько мгновений заглянуть в эту бездонную глубину, чтобы проникнуться к своей младшей сестренке самыми нежными чувствами. Фиона ни в чем больше не будет нуждаться благодаря лорду Райленду, если, конечно, он не преследует каких-либо дурных целей. Девочка немного прихрамывала на правую ногу, и при ходьбе это было заметно гораздо больше, чем при беге. Кэролайн бросила взгляд на маленькие босые ступни сестры – выглядели они вполне здоровыми, никаких изъянов не наблюдалось. Вероятно, причина неровной походки заключалась в том, что одна нога была несколько короче другой. Ну ничего, возможно, опытный врач устранит эту проблему, и тогда ее сестра сможет ходить нормально. Нужно обязательно настоять, чтобы лорд Райленд нашел самого лучшего специалиста. В случае же если все достижения медицины, которыми только можно воспользоваться за деньги, не помогут, они позаботятся о специальной обуви, компенсирующей различие в длине ног, чтобы девочка ни на миг не усомнилась в своей привлекательности. Ну а если кто-нибудь попробует над ней насмехаться… Кэролайн улыбнулась, вспомнив, как досталось мальчишке, который посмел обидеть Фиону. Настанет день, когда весь Лондон будет трепетать перед «Неистовой Симоной», и тот, кто в силу своей глупости позволит себе сделать нелестное замечание в адрес ее младшей сестры… Что ж, тот вполне может недосчитаться определенной части тела. Вообще они втроем представляют собой довольно странную семейку. У нее самой волосы русые, глаза голубые, а у Симоны светлая кожа, черные глаза и кудри цвета воронова крыла, Фиона же являет собой воплощение лесного эльфа. И при этом у каждой свой характер. Можно ли где-то еще отыскать трех других столь разных сестер? Она ни разу не видела их общего отца и потому не могла знать, насколько Симона и Фиона на него похожи. Сама она во многом являлась копией собственной матери – как по внешности, так и по характеру. И если Симона с Фионой похожи на своих матерей… Что ж, тогда их папочка обладал довольно-таки эклектичным вкусом по части женщин. То, что они трое принадлежали к столь разным слоям общества, наводило на мысль, что их отец был человеком. Который без колебаний переступал классовые барьеры, когда к тому взывала его плоть. А тот факт, что они до сих пор не были признаны его дочерьми, свидетельствовал о том. Что он сознательно использовал эти классовые различия, чтобы уклониться от материальной и моральной ответственности. Что ж, пускай они были незаконнорожденными девицами, а их отец – представителем высшего, привилегированного сословия… В конце концов, он потерял гораздо больше от того, что их не знал. С этой мыслью Кэролайн мягко сжала маленькую ладошку своей сестры. Фиона вдруг резко остановилась и дернулась назад, не дав ей больше сделать ни шагу. Кэролайн удивленно посмотрела на сестру, проследила за ее обеспокоенным взглядом и увидела около ступеней главного входа лорда Райленда, который так же, как и Фиона, застыл на месте. Встретившись глазами с Кэролайн, он поднял брови. Но к ее облегчению, не в саркастически-презрительной манере, а как бы вопрошая, каким образом ему следует вести себя с девочкой. Что ж, возможно, он не так уж безнадежен. – Не бойся, он тебя не обидит, – заверила Кэролайн, улыбнувшись сестре. – Он хороший человек. Фиона неуверенно кивнула и, держась поближе к Кэролайн, двинулась вместе с ней дальше. Когда они подошли к Крыльцу, Дрейтон тотчас же отступил к цветочному вазону, Предоставляя им более чем достаточный проход. Кэролайн мысленно усмехнулась: кто бы мог подумать. Что лорд Райленд с таким пониманием отнесется к детским страхам! – Какие комнаты наши? – поинтересовалась она, поднимаясь по ступеням. – У девочек пятый номер, у вас – шестой. Это наверху. Кэролайн, не оборачиваясь, кивнула. Перед ними распахнулись массивные двери, и Кэролайн поспешила перевести Фиону через порог прежде, чем потрясенная сестра лишится способности передвигать ногами. Пока девочка, открыв рот и вытаращив глаза, озирала огромный, сверкающий позолотой холл, лорд Райленд вошел следом за ними. Он остановился слева от Кэролайн и почти шепотом произнес: – Я распоряжусь, чтобы вам принесли хлеба и сыра – слегка перекусить. А ужин накроют в отдельной столовой, как только вы и ваши сестры будете готовы. Там и увидимся. – Благодарю вас, ваша светлость, – так же тихо отозвалась Кэролайн. Он придвинулся еще ближе, – так, что лацкан сюртука задел ее рукав, а уха коснулось теплое дыхание, – и прошептал: – Вы можете называть меня Дрейтоном. Ее вдруг охватил какой-то трепет, и нельзя сказать, что возникшее ощущение было неприятным. Нет, ни в коей мере. Кэролайн прикрыла глаза, наслаждаясь внезапно охватившей ее сладкой истомой и в то же время понимая, что должна сбросить с себя это наваждение. Ведь он ее опекун, а она его подопечная. К тому же они родственники, хотя и дальние. Однако осознание данных обстоятельств почему-то не прервало ее приятных фантазий. Весьма, кстати, неподобающих. Кэролайн заставила себя открыть глаза, сделала глубокий вдох и сосредоточилась на происходящем вокруг. Маккензи разговаривал с кем-то у дверей, и от звука его голоса тело вновь начал охватывать трепет. Сглотнув, она вскинула подбородок, полная решимости взять себя в руки. Возможно, в самом ближайшем будущем она допустит еще немало оплошностей, однако не стоит начинать прямо с сегодняшнего дня, превращаясь в безвольное мягкотелое существо всего лишь от мимолетного прикосновения мужчины. Овладев собой, Кэролайн с улыбкой подмигнула сестре: – Ну что, пойдем посмотрим наши комнаты? Фиона опять кивнула в своей все той же робкой манере и позволила провести себя дальше – сначала по мраморному полу, имеющему черно-белую шахматную расцветку, а затем по устланной ковром лестнице, ведущей на второй этаж. Поднявшись наверх, они увидели, что влево и вправо протянулся длинный коридор с многочисленными дверьми по обеим сторонам. Кэролайн остановилась и, разглядев номера на ближайших дверях, определила, что им нужно идти направо. Повернув туда, она краем глаза уловила какое-то движение, в холле, глянула вниз и увидела стоящего в одиночестве лорда Райленда, который, запихнув руки в карманы брюк, смотрел им вслед. Кэролайн улыбнулась ему и беззвучно, одними губами поблагодарила за такт и понимание, проявленное к ней с Фионой пару минут назад. Слегка качнувшись на каблуках, Маккензи тоже улыбнулся, но это у него получилось как-то напряженно. После чего он развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Кэролайн была несколько озадачена. Что его так обеспокоило? Может, она сделала что-то не так? Впрочем, у нее все равно не было возможности что-либо исправить или извиниться, поэтому она двинулась дальше, высматривая комнату под номером пять. Та оказалась почти в середине коридора, по левую руку, и ее дверь была распахнута настежь. Они зашли внутрь. По обе стороны большого, завешенного шторами окна стояли две кровати, между которыми располагался широкий стол. И на одной из кроватей возлежала Симона, чуть ли не по колено утопая в пуховой перине, отчего казалось, будто у нее отпилены ноги. Надо сказать, что представшая перед ними картина поразила не только Фиону. – Привет! – воскликнула Симона и, спрыгнув с кровати, приземлилась перед сестрами. Кэролайн, ободряя Фиону, мягко сжала ее ладошку и объяснила: – Это тоже твоя сестра. Ее зовут Симона, и она не такая уж буйная, как может показаться. Симона засмеялась и подскочила к открытой двери, находящейся уже внутри комнаты. – Кэрри, иди сюда, – позвала она. – Глянь, что тут есть. – После чего исчезла из виду. Кэролайн посмотрела на Фиону – к ее облегчению, та вроде бы не была подавлена экспансивностью Симоны, скорее наоборот. Судя по наклону маленькой светлой головки, девочку все это заинтриговало, и она определенно хотела узнать, какие такие чудеса обнаружила сестра. Хотя Фиона еще и не была готова отпустить руку и устремиться вслед за Симоной самостоятельно. Так или иначе, столь явный интерес к происходящему можно было считать значительным прогрессом. Вместе с Фионой Кэролайн прошла к упомянутой двери, и они вновь застыли на месте. – Ничего себе! – протянула Кэролайн, взирая на большую медную ванну, стоящую в смежном помещении. По обе стороны от нее было два окошка с кружевными занавесками, а по стене спускались две трубы, которые под прямым углом изгибались над краем ванны и были увенчаны на концах медными же набалдашниками, напоминающими круглые дверные ручки. – Смотрите! – Симона повернула одну из рукояток, и в ванну тотчас же хлынула вода. Фиона ахнула и даже подскочила на месте, а Симона, отстраняясь от поднимающегося пара, сообщила: – Это горячая… А чтобы разбавить, нужно повернуть тут. – Она крутанула другую рукоятку, и из второй трубы тоже полилась вода. – Вот, пошла холодная. Иди потрогай! Выпустив ладонь Кэролайн, Фиона подбежала к ванне. – Под струю не суй, а то обожжешься, – предупредила Симона, перехватывая руку сестры. – Опускай прямо вниз. Обе девочки перегнулись через край ванны и, опустив руки в быстро набирающуюся воду, прижали ладони ко дну. Ноги Фионы при этом оторвались от пола, и она восторженно засмеялась. – Здорово, правда? – Широко улыбаясь, Симона глянула через плечо на Кэролайн. Да, это было настоящим чудом. – Я уже слышала о таком, но вижу в первый раз… – Кэролайн просто не находила слов, и ей оставалось лишь качать головой и улыбаться, восхищаясь мастерством тех, кто создал столь хитроумное приспособление. Симона выпрямилась, со смехом вытянула назад Фиону и поставила ее на ноги. – А вон там есть пробка. – Она указала на тот конец ванны, над которым нависали краны. – И если ее выдернуть, вся вода куда-то утечет. Я это знаю, потому что уже два раза пробовала. – И, подтверждая свои слова, Симона продемонстрировала, как происходит слив. – Это просто замечательно, – в восторге проговорила Кэролайн. – Не нужно таскать ведра, не нужно греть воду на плите… И вообще, это совсем не то, что мыться в какой-нибудь тесной лохани. Я бы расцеловала того, кто все это придумал. – А как тебе это? – Симона взяла свернутую белую простыню из стопки таких же, уложенных на столике рядом с ванной. – Ты видела когда-нибудь такую белизну? Да откуда? Ведь лондонский воздух, насыщенный сажей и копотью, в считанные минуты сводил на нет все усилия, затраченные на стирку, и вывешенное для просушки белье очень быстро становилось серым. Горячая ванна, белоснежные простыни… О Боже! Как только девочки будут вымыты, она немедленно погрузится всем телом в горячую, чистую воду. И для этого нужно всего лишь повернуть рукоятки. – Мои вещи уже принесли из кареты? – спросила Кэролайн, предвкушая предстоящее блаженство. Пожав плечами, Симона кивнула в сторону еще одной, закрытой двери, которая, судя по всему, вела в соседний номер: – Пару минут назад я слышала там какую-то возню. – Ну тогда сейчас я достану кое-что из своих баулов, и мы с вами как следует вымоемся, – объявила Кэролайн, двинувшись вперед. Однако, услышав обеспокоенный возглас Фионы, тут же остановилась. – Я оставлю дверь открытой, и ты сможешь меня видеть, – успокоила она. – Я вернусь очень быстро. – А мы с тобой пока поплескаемся, – предложила сестре Симона, снова перегибаясь через край ванны. – Фиона, смотри, какой становится моя рука под водой. Ты когда-нибудь видела такую чистую воду? Фиона посмотрела на Симону, затем перевела взгляд на Кэролайн и, робко улыбнувшись, тоже склонилась над ванной. – А-ах! – Кэролайн едва не задохнулась от восторга, опускаясь в воду. Какое блаженство! Это действительно настоящее чудо. Откинувшись на бортик ванны, она прикрыла глаза и стала соскальзывать вниз, пока вода не достигла подбородка. Уж если подобная роскошь вполне обычна для жизни богатых и высокородных, тогда она напрасно прилагала столько усилий, стараясь отстоять свою независимость. Но лорду Райленду она, конечно же, ни в чем не признается. Если только он не пригрозит лишением возможности регулярно наслаждаться купанием. В таком случае ради того, чтобы в любое время иметь доступ к этому божественному удовольствию, она готова поступиться своей гордостью. А чем еще она согласилась бы пожертвовать, если он потребует? Вообще он не произвел на нее впечатления, такого уж мстительного и коварного человека… Несмотря на то, что перекупил дом, в котором находилась ее мастерская, и соврал насчет стража, якобы стоящего у задней двери. Как-никак на тот момент они были совершенно незнакомы и, направляясь к ней, он не знал, как она себя поведет. Ему было необходимо какое-то средство воздействия на тот случай, если она окажется слишком упрямой. И такой она, в сущности, и предстала перед ним. Оглядываясь сейчас назад, Кэролайн не могла не признать, что на месте лорда Райленда она, вероятно, поступила бы точно так же. Просто удивительно, как пребывание в ванне, наполненной горячей водой, меняет взгляд на мир. А также на мужчин, этот мир населяющих. Хотя дело, конечно же, не в ванне. Она увидела лорда Райленда в совершенно ином свете, когда он опустился перед Фионой на карточки, а потом терпеливо ждал, протягивая ей руку. Во всем этом было столько сочувствия и понимания, причем действия герцога – по крайней мере со стороны – казались вполне естественными и непринужденными. Симона утверждает, что Маккензи, которого она с легкостью называет по имени, Дрейтоном, совсем не такой, каким кажется на первый взгляд, что под его, как она выражается, «позерством» скрывается совершенно нормальный человек. Кэролайн усмехнулась. Она как раз хотела выяснить у Симоны, что та понимает под словом «нормальный», когда доставили поднос с едой и сестра тотчас же вознесла лорда Райленда чуть ли не до уровня святого. Конечно, с его стороны вполне логично было предположить, что две младшие подопечные ужасно хотят есть, однако то, что он сразу же позаботился об этом, свидетельствовало о присущих ему чуткости и внимании. В общем, в ее восприятии лорд Райленд мало-помалу становился все более сносным человеком. Хорошо это или плохо? По правде говоря, будь он чудовищем, то, дыша в ухо, вряд ли вверг бы ее тело в сладостный трепет. И конечно же, не заставил бы со вздохом вспоминать этот момент, гадая, повторится ли он еще раз. А если повторится, то как скоро? И может быть, тогда уха коснется не только его дыхание, но и губы? Это было бы просто чудесно, изумительно, божественно… А еще это было бы нарушением всяких норм! Помахав ладонями на разгоряченные щеки, Кэролайн села в ванне и протянула руку за бруском сандалового мыла. Изготовленное во Франции и обладающее бесподобным запахом, оно обошлось ей в немалую сумму. О своем расточительстве она пожалела буквально сразу же, едва покинула магазин, однако возвращаться обратно, чтобы вернуть покупку и забрать деньги, на чем настаивал здравый смысл, не стала. Вместо этого, придя домой, она убрала мыло подальше – до особого случая. Но в течение двух лет еще ни одно событие, на ее взгляд, не соответствовало этому определению. До сегодняшнего дня. Что ж, если Дрейтону Маккензи так хочется, она готова пойти ему навстречу. Она согласится делать все необходимое для того, чтобы превратиться в настоящую леди. А еще позаботится о том, чтобы Симона и Фиона получили надлежащее воспитание и образование, чтобы у них было все, что нужно, все, чего они захотят. Она поступится собственной гордостью ради того будущего, какого желала ей мать, и если потребуется, даже согласится рассмотреть возможные предложения выйти замуж. Вымывшись и ополоснувшись чистой водой, Кэролайн вылезла из ванны и завернулась в простыню, пахнущую солнцем и лавандой. После чего, смеясь, позвала Фиону, чтобы та смогла совершить почетный ритуал: выдернуть пробку из сливного отверстия. Однако отклика не последовало. Кэролайн несколько встревожилась. После купания обе девочки надели ее пусть не новые, но чистые сорочки, и она пообещала, что, помывшись, на скорую руку соорудит им наряды из своих вещей – с тем, чтобы выйти к ужину в приличном виде. Неужели они покинули номер прямо в том, что на них было? Придерживая мокрую простыню, Кэролайн поспешила к двери в комнату сестер. Нет, они, слава Богу, на месте. Как и четверть часа назад, когда она их оставила, обе лежали на кровати, а между ними по-прежнему стояла тарелка, на которой раньше лежали сыр и хлеб. Только теперь эта тарелка была пуста, а сами девочки, растянувшись поверх одеяла, спали крепким сном, посапывая, точно щенята. Кэролайн смотрела на сестер, и вместо тревоги ее сердце теперь наполняло чувство нежности и гордости. Какие они обе красивые! Такие разные, но в то же время очень похожие в своем восприятии столь внезапных и чудесных перемен, произошедших в жизни. Фиона пока не произнесла ни единого слова, однако она улыбалась, когда ей мыли голову, и только раз вздрогнула при расчесывании – должно быть, первом за бог знает какой срок! А потом, облаченная в сорочку, она с радостным видом расхаживала по комнате – так, словно на ней было бальное платье, усыпанное жемчугами и бриллиантами. А Симона… Эта девочка, которая так умело машет кулаками, а своим лексиконом способна вогнать в краску даже матросов, охотно поддержала игру младшей сестры и, приподнимая пальчиками подол сорочки, старательно приседала в реверансах. И вот теперь они крепко спят – чистые, обогретые, сытые. Да вознаградят лорда Райленда небеса за то, что он выдернул девочек из того ада, в котором протекала их жизнь! А она со своей стороны постарается сделать все, чтобы он не пожалел об этом. Дрейтон взглянул на циферблат и со вздохом вернул часы обратно в карман. – Откупорить еще бутылку, ваша светлость? – поинтересовался слуга. – А что, эта уже пуста? – спросил он и, приподняв бокал, посмотрел сквозь рубиновую жидкость на пляшущие в камине языки пламени. – Именно так, ваша светлость. Н-да… Либо вино испарилось, либо он провел в ожидании куда больше времени, чем ему кажется. Однако странно, что он не ощущает особого эффекта, опорожнив целую бутылку. Это как-то необычно… Впрочем, и сегодняшний день был одним из самых необычных в его жизни, так что здесь нет ничего удивительного. – Тогда открывайте вторую, – распорядился Дрейтон. – Возможно, старшая из моих подопечных тоже не откажется выпить за трапезой бокал вина. Слуга откупорил еще одну бутылку, убрал со стола уже опустошенную и удалился, оставив Дрейтона наедине со своими мыслями. Точнее, в борьбе за контроль над ними. Эта борьба и до того, в течение дня, протекала не очень-то успешно, а теперь, когда он сидел здесь в ожидании Кэролайн и ее сестер, стала совсем тяжкой. Оставалось только надеяться, что у его старшей подопечной нет в наличии предписанного этикетом вечернего наряда. Потому что он будет просто не в состоянии вести за столом непринужденную светскую беседу, если она вдруг заявится в декольтированном платье без рукавов, туго обтягивающем талию и бедра. И Боже упаси, если на ней окажется еще и ожерелье… С кулоном, соскальзывающим в ложбинку между грудей. Проклятие! Да, на него ниспослано проклятие… Его прежняя жизнь была почти идеальной: никаких обязательств, кроме, тех, которые он сам на себя возложил, никаких ожиданий и надежд со стороны окружающих. И вот теперь этот чертов мир перевернулся, с ног на голову! Он словно наказан за что-то, хотя абсолютно ни в чем не виноват. Однако, будучи истинным британцем и верным сыном своей страны, он безропотно взвалил на себя бремя общественного долга и покорно волок его, стараясь соответствовать своему новому положению, пока… Пока не встретил Кэролайн. Его самообладание по части женщин, и без того не слишком твердое, дало слабину, когда он заявился к ней в мастерскую, и с сего момента здравомыслие и нормальное мужское желание стали биться внутри него не на жизнь, а на смерть. Покуда эта битва шла более или менее на равных, он не особо обращал из нее внимание, но потом, у ступеней коптильни, в бой ввязалось соображение, и он тут же оказался в его цепких объятиях. О Боже! Прошло всего несколько часов, а он уже так вымотался, пытаясь его обуздать! Чего, впрочем, ему не очень-то хотелось. Стоило лишь на мгновение ослабить усилия, и это вознаграждалось куда более приятными ощущениями, нежели те, что возникали при попытках внутреннего самоконтроля. Взять хотя бы тот момент в холле, когда он принялся шептать ей на ухо… Он сделал это импульсивно, прежде чем успел вмешаться, рассудок, и Кэролайн – Господи Всемогущий! – чуть ли не замурлыкала, готовая упасть ему на руки. И как он не воспользовался столь заманчивым шансом? Он буквально отпрянул, отмахиваясь от искушения, и поспешил отвлечься разговором с портье. Конечно, он проявил немалую самодисциплину и поступил – будь оно все проклято! – как настоящий джентльмен, предпочтя эту чертову порядочность потаканию низменным инстинктам. Кэролайн была отнюдь не первой женщиной, до такой степени воспламенившей в нем желание. И не единственной из когда-либо встреченных им, чья обычная улыбка казалась невероятно чувственной. Однако она стала первой женщиной, соблазнять которую ему было совершенно непозволительно. Дрейтон осушил свой бокал. Да, наверное, единственное разумное решение дилеммы – это держаться от нее как можно дальше. И в течение ближайшего времени подыскать ей достойного мужа. Дрейтон потянулся к бутылке, чтобы, налить себе еще вина, но как раз в этот момент дверь открылась и перед ним предстала та, о ком он только что думал. В глаза сразу же бросились ее оголенные плечи и руки, а также едва прикрытая блестящим синим атласом грудь. Нет, выдерживать расстояние – это совершенно невозможно. Есть только два способа не допустить того, чтобы его руки коснулись этой девушки. Первый – в ближайшие же дни выдать Кэролайн за того, кто смог бы увезти ее куда-нибудь подальше, на самую дальнюю окраину Британской империи, а второй – пустить себе пулю в лоб. Глава 5 У лорда Райленда был такой вид, будто его пнули ногой в живот. Кэролайн уже собиралась поинтересоваться, не требуется ли ему какая помощь, когда он, шумно выдохнув, спросил. – А где же ваши сестрицы? Порождение сатаны и дитя эльфов? Да… Наверное, она хотела слишком многого, надеясь услышать от него: «Вы просто восхитительны!» Засмеявшись, Кэролайн прошла в комнату. – После того как я их вымыла, они, словно волчата, набросились на сыр и хлеб и теперь, набив животики, спят без задних ног. Я не решилась их будить. Маккензи сглотнул и несколько напряженно произнес: – Сегодня у нас был довольно долгий и насыщенный день. – Я бы сказала – изматывающий, – добавила Кэролайн, несколько удивленная скованностью герцога. А он тем временем взял бутылку с вином и стал наполнять пустой бокал, излишне сосредоточившись на этом действии. – Думаю, хорошее вино поможет вам снять усталость. – Благодарю вас, – кивнула она, принимая бокал. Маккензи явно избегал смотреть ей в глаза, и это еще больше озадачивало. – Я впечатлен вашими стараниями… Вы проявили поистине материнскую заботу. В этот момент в столовую прошествовали облаченные в ливреи лакеи, которые несли блюда с серебряными куполообразными крышками. Прокашлявшись, лорд Райленд тотчас же распорядился, чтобы две порции были возвращены на кухню, и сказал, что прислуживать за столом не нужно. Пока прислуга убирала лишние приборы и снимала с блюд крышки, Кэролайн, потягивая вино, изучающе смотрела на герцога, который, судя по всему, решил взирать на что угодно, но только не на нее. – Вы проявили себя в высшей степени ответственным и достойным человеком, – возобновила она беседу, как только их оставили одних. – Позвольте еще раз поблагодарить вас за это. Лорд Райленд изобразил улыбку, но такую кислую, что можно было подумать, будто до ее прихода он поглощал лимоны. – Ну а теперь, когда мы обменялись надлежащими любезностями, не желаете ли приступить к трапезе? – Он указал на стол. – Да, конечно, – кивнула Кэролайн и, поставив бокал на белую скатерть, добавила: – Признаться, я ужасно голодна. – А что, «волчата» с вами не поделились? – Боюсь, они откусили бы мне руку, если бы я попыталась что-то стянуть с тарелки, – улыбнулась она и, оправив юбки, стала опускаться на выдвинутый для нее стул. – Разумеется, без всякого умысла, чисто случайно. – Маккензи весьма умело придвинул стул ближе к столу, и она, окончательно усевшись, повернула к нему голову: – Благодарю вас, ваша светлость. Задержав руки на спинке стула, он наконец-то посмотрел ей в глаза. Однако его напряженность так и не исчезла. – Зовите меня просто Дрейтон, – проговорил он. – Мы ведь условились об этом еще в холле. Кэролайн вспомнила о том моменте и почувствовала, как щеки становятся горячими. Так вот, значит, что тогда произошло… Она смотрела, как Маккензи огибает стол и усаживается на свое место. Значит, они всего лишь обговаривали, как друг к другу обращаться… А казалось, будто он пытается выжечь на ней клеймо – мягко, нежно, но глубоко и основательно. Выходит, она совершенно неверно поняла происходящее. Слава Богу, что она никоим, образом себя не выдала, иначе сейчас ей было бы очень неловко. Проглотив образовавшийся в горле комок, Кэролайн уложила на колени салфетку и взялась за нож и вилку. – Вам же не трудно обращаться ко мне по имени? – продолжил между тем Маккензи. – Разве это допустимо? – отозвалась Кэролайн. – Когда мы наедине, стоит ли беспокоиться о том, что допустимо, а что – нет? Ее сердце словно подскочило, а кровь, казалось, стала еще горячее. – Думаю, это просто необходимо, – вымолвила она. Ее голос звучал достаточно ровно, не выдавая того, что творилось у нее внутри. – Почему? О Господи! Кэролайн поспешила отправить в рот кусок ростбифа – лишь для того, чтобы иметь время собраться с мыслями и напомнить себе, что так же, как и в холле, они ведут абсолютно невинную беседу и потому не нужно воображать невесть что. – Моя мать, всегда говорила, что нарушение устоявшихся правил приличия, пусть даже незначительное, сравнимо с маленькой дырочкой, пробитой в днище лодки. Поначалу воды поступает немного и это не вызывает особого беспокойства, но потом дырка становится все больше, а опасность – все серьезней. Дрейтон кивнул и, тоже принявшись за еду, заметил: – Похоже, ваша мать была мудрой женщиной. Как же ее угораздило связаться с вашим отцом? – Его жена была постоянной клиенткой в том ателье, где она работала. Одно время он стал к ним часто заезжать, чтобы приобрести для жены подарки, и каждый раз просил маму помочь ему в выборе. – И одно незначительное нарушение приличий привело к другому. – Даже к целому ряду… В результате чего на свет появились я. Вообще мудрость мамы в отношении мужчин проистекала из ее горького опыта. – А каков ваш опыт взаимоотношений с мужчинами? – Маккензи поднес бокал к глазам и взглянул сквозь него на огонь, – Был ли он более удачным, и положительным? Кэролайн почувствовала, как сердце опять дрогнуло, однако кровь на этот раз словно застыла – от осознания того, что их беседа приобретет более откровенный характер. – Почему вы задаете мне такие вопросы? – настороженно спросила она. – Я ваш опекун… несущий за вас ответственность и обязанный вывести в свет, – произнес Маккензи, обращаясь будто не к ней, а к своему бокалу. – И если в вашем прошлом случилось нечто такое, что может создать неприятную ситуацию, то я должен об этом знать, дабы по возможности предотвратить скандал. Объяснение звучало вполне логично, здесь вроде как и не было личной заинтересованности. И все же Кэролайн чувствовала, что вопрос вызван не только заботой о приличиях. – Я еще не привыкла воспринимать вас в качестве своего опекуна, – проговорила она, уже не совсем уверенная в собственной проницательности и желая как-то обойти затронуло тему. – У нас не слишком большая разница в возрасте, и потому мне… не очень-то комфортно осознавать, что я нахожусь под вашим контролем. – Я старше вас на целых двенадцать лет. Кэролайн мгновенно произвела мысленный подсчет. – Должна сказать, что на тридцать пять вы не выглядите. – Спасибо за комплимент, – улыбнулся Маккензи и отставил бокал. – Наверное, это результат здорового и размеренного образа жизни. – Он снова взялся за нож и вилку. – Однако мы отклонились от первоначальной темы. Ну так как? В вашем прошлом имели место какие-либо знакомства, о которых мне следует знать? Кэролайн понимала, к чему катится этот разговор и какие выводы может сделать лорд Райленд. Она также вполне осознавала степень неравенства в глазах общества мужчины и женщины. Испытывая некоторое раздражение и исполненная решимости не поддаваться, она с улыбкой заметила: – Полагаю, что мои знакомства не более многочисленны и значимы, чем те, что были в вашем прошлом. Маккензи очень быстро поднял глаза. – На брачном рынке мое прошлое не будет иметь такого уж большого значения. Кэролайн приподняла брови: – А что, разве с обретением титула герцога стирается всякая память о былых вольностях? – Нет, не стирается. – Глядя на нее с некоторой настороженностью, Маккензи откинулся на спинку стула. – Просто титул все это перевешивает. – Так, может, статус признанной дочери герцога обеспечит то же самое? – парировала она, не желая сдаваться. – В чьих-то глазах – возможно, – согласился он, пожав плечами. – Но только не для тех, кто обладает чистейшей родословной. – Тем, кто заботится о родословной, я вряд ли подойду, – усмехнулась Кэролайн. – Вне зависимости от того, признана я или нет. А тех, кто мечтает жениться на титуле и приданом, ничто другое, кроме этого, не интересует. Так что какие-либо подробности, касающиеся моих прошлых взаимоотношений с мужчинами, не имеют такого уж большого значения. Глядя в голубые глаза своей подопечной, смотрящие на него с вызовом Дрейтон не мог не признать ее правоты. А еще он наконец ощутил воздействие выпитого вина. Как видно, оно не сразу вступило в голову, но зато теперь эффект был весьма заметный. Какая-нибудь пара минут – и он окончательно утратит способность мыслить стратегически. Что же касается способности вести утонченную беседу, то таковая. Похоже, уже потеряна. – Я просто хочу знать, не могут ли однажды всплыть какие-нибудь фривольные истории… я имею в виду компрометирующие вас дагеротипные снимки. – Да нет, конечно же! – воскликнула Кэролайн. Судя по всему, ее одновременно и позабавило, и: оскорбил о подобное предположение. – А не могут ли объявиться некие мужчины, которые будут описывать ушлым газетчикам родинки на вашем теле? – У меня нет родинок. – Да суть вопроса не в том. – Я понимаю. О Господи! Ну почему именно сейчас его голова отказывается соображать? А эта Кэролайн, следует признать, довольно-таки умна. И так привлекательна! Для мужчины, который слишком много выпил, эти качества представляют опасное сочетание, что оставляет ему на выбор лишь два варианта: либо покинуть поле боя, спасая жалкие остатки гордости, либо рискнуть и смело броситься напролом, надеясь на удачу. – Давайте будем откровенны, – продолжила Кэролайн, освобождая его от необходимости принимать решение. – Истинная цель ваших расспросов – выяснить, девственница я или нет. Так вот, мой ответ – нет. Я не девственница. Похоже, Бог все-таки существует. – А что до того, станет ли сей факт общеизвестным… теперь все зависит только от вас. Потому что того молодого человека, с которым я была обручена, уже нет в живых. И поскольку он был честным и порядочным человеком, он унес мою тайну с собой в могилу. Так же, как и мое сердце. – Примите мои соболезнования, я очень сожалею, – посочувствовал Дрейтон. Хотя в действительности его совсем не огорчила смерть неведомого юноши. – Я тоже сожалею, – вздохнула Кэролайн. – Потому что любила Питера по-настоящему. – Должно быть, именно память о нем делает для вас неприемлемой мысль о том, чтобы выйти замуж за другого? – предположил Дрейтон. – Но вам ведь известно, что очень часто люди вступают в брак не по любви, а совершенно по иным причинам. – Да… На мой взгляд, в большинстве браков любовью даже и не пахнет, – отозвалась Кэролайн и с непринужденным видом продолжила трапезу. – По крайней мере в тех семьях, за которыми я имела возможность наблюдать. Как правило, то что начинается с непреодолимого взаимного влечения, со временем превращается в чисто практическое сосуществование. – Причем весьма быстро, – добавил Дрейтон, поддерживая разговор. И подумал: «А личность она довольно интересная… Столько неожиданных граней». – Да, похоже, что так, – кивнула Кэролайн. – Супружеская жизнь зачастую превращается в обыкновенный взаимообмен физиологическими услугами, что не очень-то восторгает обе стороны, однако с данным обстоятельством мирятся, поскольку это освобождает от необходимости искать удовлетворения своих потребностей где-то еще. – Я и не подозревал, что вы настолько циничны. – В моем ремесле не обойтись без умения скрывать свои взгляды. Каждый год я обшиваю как минимум с десяток девиц, выходящих замуж, и им вряд ли захочется, чтобы их иллюзии по поводу нерушимого семейного счастья разбились мой прагматизм. Если ты не сможешь притвориться, будто разделяешь восторг клиентки, она просто-напросто уйдет к другой модистке. – Это довольно-таки поразительно… – вымолвил Дрейтон, отодвигая тарелку. Ему совершенно расхотелось есть, а вот что касается дальнейших возлияний… Взяв бокал, он вновь откинулся на спинку стула. Ему было достаточно просто любоваться своей подопечной, и – видит Бог! – ей абсолютно не нужно никакое ожерелье с подвеской, чтобы привлекать мужские взгляды к декольте. Черт возьми! И как он мог вообразить, будто способен противиться влечению к ней? – Ну а теперь, когда вы знаете обо мне практически все, – произнесла Кэролайн и тоже сделала глоток из бокала, – было бы справедливо, если бы вы рассказали что-то и о себе. – Да рассказывать особо не о чем, – отозвался Дрейтон. Нет, он, конечно, мог бы о многом поведать, но только сейчас у него не было особого желания трепать языком. В данный момент он предпочел бы быстро запереть двери столовой и, одним махом скинув все со стола, завалить на него эту прелестницу. – Ваша фамилия – Маккензи, – продолжила между тем Кэролайн. – Насколько я понимаю, по происхождению вы Шотландец, однако акцента в вашей речи я не заметила. Вообще-то некоторые дамы рассматривают беседу как своего рода прелюдию… – Предки моего отца прибыли в Англию еще с королем Яковом, но за три столетия, миновавших с тех пор, текущая в нас кровь Стюартов была значительно разбавлена. Так что если у меня вдруг случится обильное кровотечение из носа, ее последние капли будут, вероятно, потеряны. Сначала Кэролайн лишь улыбнулась, но затем, откинув голову назад, звонко рассмеялась. Глядя на нее, Дрейтон тотчас же ощутил прилив крови в противоположном от носа месте. – Мой дед по отцовской линии приходится двоюродным братом вашему отцу, – продолжил он. Отчасти чтобы отвлечься, отчасти втягиваясь в игру. – Так что герцогскому титулу пришлось проделать немалый путь по хитросплетениям родословного древа, прежде чем свалиться мне на голову, соскользну по одной из боковых веток. – По вашему тону можно подумать, будто сей дар судьбы оказался для вас не только неожиданным, но и нежеланным. – Да, я совсем не обрадовался, поскольку был вполне доволен своей прежней жизнью, – подтвердил Дрейтон. И мысленно добавил: «Хотя сейчас отношусь к ситуации несколько иначе». Кэролайн опять засмеялась и тоже отодвинула тарелку, а затем, заставляя его кровь циркулировать еще быстрее, подалась вперед, взяла бокал в одну руку, другую утвердила локтем на столе и подперла щеку ладонью. После чего, улыбаясь, устремила на него искрящийся взор и проговорила: – И все же… Как вы могли не знать, что однажды станете герцогом? Я требую разъяснений, эта тайна слишком интригующа, чтобы оставить ее нераскрытой. Дрейтон был готов разъяснить этой соблазнительной сирене все, что угодно. – Так вам неизвестно, что у вас был брат? И что примерно полгода назад его убили? – Нет! – выдохнула Кэролайн, распахнув глаза. – Его звали Дэниел. Но думаю, будет нелишним сообщить, что больше он был известен под прозвищем Динки.[1 - Милашка.] – Это ужасно… Как с ним могли так поступить? – Прозвище подходило ему как нельзя лучше, почти как перчатка! – И, выгнув бровь, Дрейтон с расстановкой добавил: – Маленькая изящная перчатка с блестками. – Ах вот оно что, – понимающе протянула Кэролайн. – Да-да, – кивнул Дрейтон. – И большую часть жизни Динки провел в Париже. – То есть там, где он в меньшей степени мог бы бросить тень на репутацию семьи… Дрейтон поднес свой бокал к бокалу Кэролайн, чокнулся с ней и, глядя, как она потягивает вино, стал рассказывать дальше: – Как только Динки был поставлен в известность о смерти отца и повышении своего общественного статуса, он тут же отправился отмечать это событие с дружками… И, как сообщили французские власти, был случайно задушен в после девавшей пьяной драке. – Что ж, – усмехнулась Кэролайн, – наверное, нельзя сказать, что ваш род этому сильно огорчился. Несколько секунд Дрейтон наблюдал, как Кэролайн делает глоток за глотком, гадая, насколько она устойчива к воздействию алкоголя. – Ну а поскольку других прямых наследников в наличии не было, – продолжил он, – соответствующие чиновники подняли архивы и проследили линию родства в обратном направлении, выискивая того, кого можно было бы впихнуть в герцогские сапоги. И по чистой случайности мое имя, как на беду, попалось им на глаза первым. – Но ведь никто не вправе заставить вас принять на себя то, чего вы не хотите. – Au contraire, ma petite[2 - Наоборот, моя крошка (фр.).]… Ко мне в полк нагрянули двое уполномоченных, содрали с меня, так сказать, мундир, напялили нелепый цивильный костюм и поволокли в адвокатскую контору. Причем все это произошло в течение каких-то трех часов. – Так вы служили в армии? – Да, – кивнул Дрейтон. – Также, как мой отец и дяди. Я был офицером Королевского артиллерийского полка, что, как выяснилось, не дало мне никакой практической подготовки, необходимой для исполнения обязанностей герцога. Кэролайн улыбнулась, чувствуя, как ее сердце бьется в каком-то странном ритме. Так вот что имела в виду Симона, утверждая, что лорд Райленд вполне обычный человек. И правда, сейчас в нем не было никакой надменности, никакого чванства. И все же ее сестре еще учиться и учиться по-настоящему разбираться в мужчинах. Потому что Дрейтона Маккензи ни в коей мере нельзя назвать обычным человеком. – Как вижу, вы удивлены, – снова заговорил Дрейтон. – Но это еще не все, слушайте дальше. – Полагаю, речь пойдет об особых условиях вступления в наследство, указанных в завещании? – Именно так… И вы не сможете в полной мере оценить эти условия, пока не узнаете, в каком состоянии пребывает наследуемое имущество. – И в каком же? – В ужаснейшем. Кэролайн засмеялась и снова отпила из бокала. – Думаю, мы с вами совершенно по-разному понимаем данное определение. – Что ж, давайте сравним. – Давайте, – со смехом согласилась она. – Выкладывайте, что там у нас имеется. – Из недвижимого имущества в наличии три объекта, – начал Дрейтон, покручивая в бокале вино. – Во-первых, большой фешенебельный дом в Лондоне, в районе Гайд-парка, где находятся шестнадцать человек прислуги, которым уже восемь месяцев не выплачивается жалованье. Я полагаю, эти люди до сих пор не разбежались лишь потому, что лавочники продолжают исправно поставлять провизию, счета за которую теперь висят на мне. – Да, шестнадцать человек способны поглотить целую гору еды. – Не сомневаюсь, – усмехнувшись, согласился он. – Но это еще не все, поскольку Всевышний, как видно, не мог допустить, чтобы хоть что-то стало для меня приятным сюрпризом. Старина Джеффри не пожалел денег на сооружение, этого монумента собственному величию, однако нанятый им подрядчик постарался сэкономить каждый пенс на оплате труда работников, которые воздвигали эту чертову громаду. – Да уж… – Кэролайн поспешила опять приложиться к бокалу, чтобы не расхохотаться. – И как объяснил мне один специалист по части строительства, если на крыше будет лежать слой снега дюймов хотя бы в семь, подует сильный ветер, и вся эта снежная масса тут же обрушится на соседний дом. О Боже! И как ему только удается так забавно рассказывать о свалившихся на него проблемах? – И ничего нельзя сделать? Установить какое-то ограждение? Дрейтон пожал плечами. – Еще я унаследовал полосу земля в Корнуолле, – продолжил он. – Там стоит двадцатикомнатный особняк, выходящий окнами на море. Должно быть, в прошлом он имел достаточно презентабельный вид, однако теперь можно лишь догадываться о его былом великолепии, поскольку одна из стен, с западной стороны, полностью обвалилась. Воспользовавшись этим, неизвестные личности вынесли из дома практически всю мебель. Кэролайн была готова расхохотаться самым неподобающим для леди образом. – И что же… ваш дед и мой отец не пытался его отремонтировать? – Джеффри по уши увяз в долгах. Затраты на строительство дома в Гайд-парке, необходимость кормить и оплачивать службу обитающей там прислуги в количестве шестнадцати человек, содержание находящегося в Париже сына – вес это составляло лишь часть расходов. А еще ситуацию усложняла герцогиня, из мести лишившая мужа своего приданого. – Ваше повествование становится все более мрачным. – Да, действительно… Может, еще вина? – Дрейтон взялся за бутылку. – При достаточном количестве алкоголя в организме подобные истории воспринимаются куда легче. – Вы сказали: из мести, – напомнила Кэролайн, подставляя бокал. – То есть, насколько я понимаю, герцогине было известно об адюльтерах мужа? – По словам нотариуса… который, кстати, оказался безжалостным человеком и даже не предложил мне выпить, прежде:,ем сообщить все это… Так вот, как сказал нотариус, Брунгильда… – Ее звали Брунгильдой? – изумилась Кэролайн. – Да, именно так. – Вы, наверное, шутите? – засмеялась она. – Отнюдь… Если не ошибаюсь, герцогиня происходила из правящей династии княжества Эльзас-Лотарингия. Этот род знаменит физической крепостью своих представителей, а также видами на австрийский престол. Главным же упреком Брунгильды в адрес Джеффри было то, что она пришла к нему с весьма весомым приданым… – То есть это был один из тех лишенных любви браков, о которых мы говорили ранее. – И похоже, – добавил Дрейтон, – что после рождения Динки в нем не было даже взаимообмена физиологическими услугами, делающими совместную жизнь более терпимой. – Как это печально! – вздохнула она, поднося бокал ко рту. Вино было просто бесподобным. Сладкое, легко пьющееся, очень приятное. Такое же приятное, как и Дрейтон Маккензи… в некотором отношении. А он, усмехнувшись, продолжил: – Очевидно, леди Райленд принадлежала к той породе женщин, которые не прощают даже самых пустяковых обид. Когда похождения любвеобильного Джеффри стали общеизвестными, она тут же поспешила пожаловаться отцу, и тому посредством каких-то чертовски сложных юридических маневров удалось вернуть своей маленькой принцессе контроль над ее приданым. И с тех пор, если Джеффри требовалась пара новых кальсон, он был вынужден обращаться к жене. – А разве у него не было собственных средств? – Помимо того, что Джеффри был неутомимым ходоком, он также являлся пьяницей и игроком. А еще он, наверное, хуже всех на свете умел распоряжаться своими деньгами. – Ясно, – вымолвила Кэролайн. После чего допила вино и с улыбкой протянула пустой бокал: – Будьте добры, плесните еще. Дрейтон тоже улыбнулся и выполнил ее просьбу. – Итак, мы подошли к третьему объекту недвижимости, который я унаследовал. Это замок Райленд. В каком состоянии пребывает сам замок, я не имею ни малейшего представления, поскольку увижу его впервые лишь завтра, когда мы туда приедем. Но зато могу поведать вам о финансовом состоянии имения, поскольку нотариус счел своим долгом вывалить передо мной все приходно-расходные книги. Кэролайн вновь поднесла бокал к губам, между тем как Дрейтон продолжил развлекать ее рассказом о своих трудностях. – В замке обитают двадцать пять человек прислуги, которым по большому счету тоже не должна грозить голодная смерть, ибо имение находится в Норфолке, известном своими хорошими урожаями, а вокруг раскинулось более тысячи акров плодороднейшей земли. Но тем не менее в течение последних восемнадцати лет эти обширные угодья почему-то не приносят заметной прибыли. А вот это уже не казалось забавным. Нисколько. Убрав ладонь из-под щеки. Кэролайн выпрямилась и серьезно посмотрела на Маккензи: – Но как такое возможно? – Судя по отчетам, все эти годы мои новообретенные земли дают наихудшие урожаи по сравнению с другими хозяйствами тех мест. – Вот как? Тогда придется собственными глазами посмотреть, что уродится нынешней осенью. – Я тоже так подумал. – Возможно, более добросовестные отчеты в значительной мере улучшат ваше финансовое положение. Дрейтон снова усмехнулся: – Яма, в которую Джеффри вогнал свое хозяйство, настолько глубока, что потребуется, наверное, лет двадцать, чтобы хоть немного улучшить ситуацию. При наличии, естественно, хороших урожаев. Они немного помолчали. – Ну а теперь, как я полагаю, речь пойдет о тех условиях, на которых вы можете полностью вступить в наследство. – Кэролайн сделала большой глоток из бокала. – Именно так, – кивнул без тени уныния Дрейтон. – Леди Райленд умерла за год до смерти мужа, по-прежнему удерживая в своих руках финансовые рычаги, и Джеффри мог заполучить ее деньги только в том случае, если он публично признает своих внебрачных дочерей, после чего выдаст, их замуж в соответствии с новообретенным общественным статусом. – Какое унижение для бедного папочки… – Плюс затрата времени и средств на преодоление различных юридических препон, – присовокупил Дрейтон. – Наверное, герцогиня получила огромное удовлетворение, возымев возможность даже, из могилы помыкать мужем. Надо сказать, что официальное признание незаконнорожденных отпрысков – довольно сложная процедура. Тут требуется невероятный объем бумажной работы, целая армия адвокатов, специальное разрешение от правительства и, наконец, высочайшее, монаршее одобрение. – То есть самой королевы Виктории? – поразилась Кэролайн. – Разумеется, – улыбнулся Дрейтон. – Ведь сейчас именно она является нашей королевой. Ну об этом-то она, конечно, знает. Просто мысль о том, что самой королеве известны не очень-то приглядные подробности ее жизни… Кэролайн поспешила растворить неприятный осадок в значительном глотке вина и спросила: – Значит, последнее слово будет за ней? – Свое слово она уже сказала. Еще за два месяца до того, как Джеффри покинул сей бренный мир. Оттиском своего именного перстня королева запечатала конверт с соответствующим документом, взмахнула над ним скипетром, и бумагу передали на подпись вознесшимся по социальной лестнице особам, то есть вам и вашим сестрам. Кажется, последний глоток был лишним. Ее голова сильно кружилась, несколько затрудняя понимание происходящего. – За два месяца? – переспросила Кэролайн. Дрейтон, едва заметно улыбнувшись, кивнул:. – Надо сказать, Джеффри не спешил нанимать сыщика для поиска своих дочерей, пока окончательно не удостоверился в том, что ему за них что-то перепадет. Поэтому обстоятельная информация о вас троих поступила только после его смерти. Сыщик вручил мне отчет о проделанной работе – так же, как и счет за нее – на следующий день после моей первой встречи с нотариусом. – И выполнение условий, указанных герцогиней в завещании, было возложено уже на вас, – заключила Кэролайн. – Как на новоиспеченного герцога Райленда. Дрейтон опять кивнул. Затем, не отрывая от нее взгляда, поднес свой бокал ко рту и разом осушил его. – А вы говорили, что вам нечего рассказывать, – упрекнула она и покачала головой. От этого движения комната тут же накренилась, и Кэролайн, усмехнувшись, поспешила подпереть подбородок ладонью, чтобы вернуть окружающему миру равновесие. – Вообще-то до последнего момента я не собирался знакомить вас с настоящим положением дел, – признался Маккензи. Его глаза мерцали каким-то особым блеском, улыбка была широкой и непринужденной. Нет, нужно непременно ввести закон, запрещающий мужчинам выглядеть столь неотразимо… – И что же вставило вас передумать? – поинтересовалась Кэролайн. Дрейтон засмеялся: – Я вдруг представил, как мы подкатываем к замку Райленд и обнаруживаем, что замок полностью выгорел, а двадцать пять человек прислуги поджаривают моего последнего теленка на крыше единственной сохранившейся башни. Поэтому я решил, что лучше уж подготовить вас заранее, чем объяснять что-то на месте. Тогда бы я попал в куда более неловкое положение. – Будем надеяться, что ваш замок пребывает в самом прекрасном состоянии, – сказала Кэролайн. И, увидев, как Дрейтон слегка опустил подбородок и приподнял бровь, со смехом добавила: – Хотя, быть может, ваши опасения и небеспочвенны… Ну и как скоро вы получите возможность распоряжаться деньгами Брунгильды? Он вздохнул: – Я получу половину тех средств, что отложены на вас троих, после того, как вы подпишете соответствующие бумаги. Поверенный привезет их в замок Райленд послезавтра. Деньги будут представлены в виде аккредитивов, которые он также захватит с собой. Ну а остальные части отписанных вам сумм станут доступны после того, как каждая из вас выйдет замуж. Кэролайн обдумывала услышанное, пребывая словно в тумане. А еще в каком-то совершенно беспечнейшем расположении духа. – Этого, возможно, придется ждать еще годы и годы, – вымолвила она наконец. – Особенно это касается Фионы… Учитывая ее возраст и неприспособленность к жизни среди людей. – Вы знаете, я, кажется, начинаю понимать, почему старина Джеффри так много пил, – проговорил Дрейтон. Хм… Она вроде бы тоже… Ведь куда как приятнее погрузиться в винные пары и плыть по течению, с иронией воспринимая проблемы, которые в трезвом состоянии были бы просто удручающими… Не думая о денежных затруднениях или… о необходимости выходить замуж за совершенно незнакомого человека. – Теперь, став герцогом, – начала она оформлять расплывчатую мысль, – вы тоже можете рассчитывать на весьма удачный брак. Только будьте осторожны, не подцепите какую-нибудь вторую Брунгильду… И с самого начала требуйте приданое в свое полное распоряжение. Подцепить вторую Брунгильду? Боже упаси! Ему больше по вкусу миниатюрные изящные модистки с призывным взглядом улыбающихся глаз. – Что? – Дрейтон пару раз моргнул и, не дожидаясь отклика, продолжил: – Да кто в здравом уме отдаст свою дочь вкупе с приданым такому человеку, как я? С моим происхождением и финансовым положением? – Ну, хотя бы тот, кому захочется иметь возможность заявить своим друзьям: «В этот уик-энд я, вероятно, не смогу встретиться с вами за карточным столом. Потому что моя дочь, герцогиня Райленд, устраивает у себя прием и принц Пуфляндский желает, чтобы я научил его тонкостям игры в криббидж». – Вряд ли, – хмыкнул Дрейтон. – Кстати, в дополнение к моему нынешнему величию уже на ближайшей парламентской сессии мне предстоит протирать штаны в палате лордов. И притворяться, будто я не замечаю презрительных смешков за спиной и нечаянных тычков локтем. Кэролайн потягивала вино, устремив взгляд куда-то в пустоту. – Что скажете на это? – окликнул ее Дрейтон. – Может, станете утверждать, что бывает и хуже? – Ну… – Хуже быть просто не может. – Послушайте, а можно ли ожидать, – медленно начала она, – что в качестве признанных дочерей покойного герцога Райленда нас представят ко двору? Я, конечно, не сведуща в подобных вопросах, но мне кажется, что аудиенция при дворе просто необходима для того, чтобы быть вхожей на балы и прочие благородные собрания, где можно подыскать подходящего супруга. Черт, подумал Дрейтон, а ведь когда Кэролайн выйдет в свет после высочайшей аудиенции, то самые завидные женихи Британской империи просто-напросто оттопчут друг другу ноги, увиваясь за ней. Если, конечно, он, ее опекун, окажется в состоянии держать себя в узде. При ином раскладе она превратится в отверженную. Кэролайн, как видно, неверно истолковала его молчание Несколько обиженным и в то же время ироничным тоном она продолжила: – Вы, наверное, сомневаетесь, что я сумею не опозориться перед королевой? – Да нет, я как раз представил себе ее встречу с Симоной, – соврал Дрейтон. Кэролайн округлила глаза, и засмеялась. – Боже милостивый! – вымолвила она и протянула свой бокал. – Налейте мне, пожалуйста, еще. Дрейтон выполнил просьбу, хотя и понимал, что не должен этого делать. Сам он выпил уже столько, что сомневался, сможет ли контролировать собственное поведение. К этой же кондиции, похоже, приближалась и его подопечная. Одно неловкое движение – и все полетите тартарары. Сейчас, наверное, самое время завершить совместный ужин и как можно скорее отгородиться друг, от друга тяжелыми дверями с крепкими замками. – А сегодня утром вы мне солгали, – произнесла между тем Кэролайн. – Я не думаю, что в моем масштабном замысле уловка насчет слуги у задней двери была такой, уж коварной, – отозвался Дрейтон. – Да я не о том, – улыбнулась она. – Вы солгали, сказав, что мой отец изменился. Что он будто бы смягчился сердцем и глубоко раскаялся в том, что еще раньше, не признал нас своими дочерьми. Казалось, сегодняшнее утро осталось где-то в далеком прошлом. За этот день столько всего произошло. – Я просто решил пощадить ваш и чувства, – сказал Дрейтон. – Вряд ли вам было бы приятно услышать, что ваш отец согласился признать вас только ради денег. – Однако тот же стимул движет и вами. – Ну в общем-то да, – согласился Дрейтон. – Но в свое оправдание могу сказать, что я унаследовал вас троих наряду со многими другими проблемами, и теперь в меру сил стараюсь добросовестно выполнять взятые на себя обязательства. В наших общих интересах. Да, я отчаянно нуждаюсь в деньгах, чтобы выполнить условия Джеффри, но ведь нельзя отрицать, что вы втроем также выигрываете от моих усилий. – Да, верно… Однако пообещайте, пожалуйста, что впредь вы не будете скрывать правду в стремлений поберечь мои; чувства. Уж лучше быть огорченной, нежели несведущей. – Ну, если вы так настаиваете, то обещаю. Но уже в следующую секунду Дрейтон подумал: не поторопился ли он разбрасываться обещаниями? Ведь если он честно признается своей подопечной, чем ему хочется с ней наняться, ее чувства будут задеты весьма глубоко. – И не нужно считать меня еще одной проблемой, – добавила Кэролайн. – Мне, конечно, предстоит многому научиться: и светским манерам, и прочему, – но я далеко не тупица и вполне способна усвоить все, что необходимо. Да он и не сомневается в том, что она будет способной ученицей. И больше всего ему хотелось бы, чтобы она освоила. Дрейтон словно поперхнулся и поспешил сделать глубокий вдох. Нет, этот ужин определенно пора заканчивать. Натянув на лицо любезную улыбку, он насколько смог твердым голосом заявил: – Я ни в малейшей степени не сомневаюсь в ваших умственных способностях… Так же, как и в том, что вы ослепите своим блеском всех и каждого, когда мы вернемся в Лондон к началу великосветского сезона. Кэролайн смотрела на него в некотором ошеломлении. По-видимому, она была задета его внезапным переходом на сухой, формальный тон. – Вас что-то беспокоит? – спросила она. – Только не лгите. Потому что я вижу такое намерение в ваших глазах. – Я просто слишком много выпил, и в моей голове сейчас сплошной туман, – ответил Дрейтон и стал подниматься из-за стола, избегая встречаться с ней глазами. – Да ничего подобного! – с досадой произнесла Кэролайн. Неужели он думает, что она настолько глупа, что не сможет заметить очевидного? Или настолько покладиста, что примет столь неубедительную отговорку? – Не далее как минуту назад вы обещали, что будете со мной откровенны. – Существует грань, отделяющая откровенность от глупости, – отозвался Дрейтон, огибая стол. – Можете сколько угодно на меня сердиться, но я предпочитаю эту грань не переступать. Я ваш опекун и потому просто обязан проявлять здравомыслие. – Но это несправедливо! – Кэролайн швырнула на стол салфетку. – Согласен. – Отодвинув стул, Дрейтон помог ей подняться, после чего склонил голову и добавил: – Если вы готовы удалиться в свою комнату, я вас провожу. Кэролайн усмехнулась. Ну что ж… Если он думает, что сможет запросто ею помыкать, то его ждет разочарование. Глава 6 Они шли по коридору к своим комнатам, и он придерживал ее за локоть. Кэролайн хранила молчание, всем своим видом выражая явное недовольство, а он… Он пребывал просто в ужасном состоянии. Его мужское естество было твердым, как камень, и взывало к облегчению. Какая-то часть замутненного вином сознания посылала ему поздравления в связи с тем, что он поступает правильно, несмотря на опьянение и возбуждение, другая же напоминала, что по-настоящему здравомыслящий человек не напивается до такой степени, и призывала прекратить притворство и не изображать из себя воплощенную добродетель. Как только они достигли ее комнаты, он сразу же убрал руку и отступил назад. Кэролайн подняла глаза и пристально посмотрела ему в лицо. Их обоих освещал лишь тусклый свет настенной лампы. Ее губы были чуть приоткрыты и выглядели невероятно соблазнительно и призывно, грудь вздымалась и опадала чаще, чем обычно. – Спокойной ночи, Кэролайн, – сдавленным голосом произнес Дрейтон и учтиво склонил голову. – Желаю приятных снов. Она ничего не ответила. Что ж, это даже к лучшему, подумал он и, решительно развернувшись, двинулся к своей комнате. – Дрейтон, – окликнула Кэролайн. Не зная, как поступить, он уткнулся взглядом в дверную ручку, за которую уже успел взяться. И опять, как совсем недавно за ужином, она освободила его от необходимости принимать решение. – Пожалуйста, признайтесь, что вас беспокоит, – тихо произнесла Кэролайн, приблизившись к нему. Дрейтон не осмелился взглянуть на нее, поскольку не мог за себя ручаться. Глядя прямо перед собой, он стиснул ручку, резко повернул ее и, толкнув дверь, как можно тверже сказал: – Спокойной ночи, Кэролайн. Приятных снов. Он уже шагнул в комнату, но она ухватила его за рукав. – Этот вечер был таким замечательным, – проговорила она, и в ее голосе чувствовалась решимость. – Поэтому не смейте его портить, снова напуская на себя чопорный вид. Дрейтон слегка опешил. «Не смейте»? Медленно повернув голову, он через плечо глянул на свою подопечную: – Простите, не понял? – Мне нет никакого дела до той личности, которую именуют лордом Райлендом, – продолжила Кэролайн, по-прежнему удерживая его за рукав. – У него совершенно отсутствует Чувство юмора, и он умеет только распоряжаться, игнорируя мнение, чувства и желания других. Поэтому для меня гораздо предпочтительней общество Дрейтона Маккензи, который в большей степени располагает к себе. Дрейтон стоял, испытывая большое желание сорваться с места и убежать. Вот только как можно будет расценить его побег как проявление трусости или мудрости? – Тот, о ком выговорите, очень несдержанный человек, – отозвался он, не в состоянии даже пошевелиться. – Имеющий склонность сначала действовать, а уже потом думать. – Во многом как раз это в нем и привлекает. – Но и весьма опасным человеком. – Еще одно обстоятельство в его пользу. А лорд Райленд… просто ужасный зануда. Кэролайн с облегчением почувствовала, что Дрейтон немного расслабился – так же, как и в столовой, перед началом их совместной трапезы, – и поняла, что он принял решение. – Зануда? – переспросил Дрейтон, приподняв бровь. – Лорд Райленд – зануда? Его голос имел сейчас какую-то особую интонацию, взгляд постепенно смягчался, и от всего этого ее сердце сразу же забилось сильнее. – Да, именно так. Лорду Райленду никогда не придет в голову быть с кем-то откровенным, потому что он озабочен лишь внешними приличиями, видимостью, а не сутью, и за это его можно только пожалеть. Не сводя с нее глаз, Дрейтон медленно покачал головой. – Кэролайн, вы подступаете к самому краю пропасти, – тихо предупредил он. – Я это понимаю. Откровенность должна быть обоюдной, и я готова пойти на риск. – Вот как? – Отпустив дверную ручку, Дрейтон поднял ладонь и медленно провел кончиками пальцев по ее щеке. – Но вы представляете, чем рискуете? – Вполне… – Кэролайн прикрыла глаза, наслаждаясь этим прикосновением, почти забыв о времени и о том, где находится. – Но вам следует знать, что Дрейтон Маккензи совсем не добропорядочный человек, – продолжил он, между тем как его пальцы, скользнув по шее, приблизились к ее груди. – Точнее, не склонный сдерживать себя соображениями благоразумия. Да еще когда голова затуманена вином, мысленно добавила Кэролайн. Как странно: весь окружающий мир словно заволокло какой-то дымкой, и в то же время ее ощущения так сладости. Обострены. Это было изумительно… Возможно, уже завтра она пожалеет о своем порыве, однако сегодня ей хочется быть просто женщиной и получить от этого удовольствие. – Кэролайн, вы должны его остановить, – прошептал Дрейтон, обнимая ее за талию. – Остановить, пока не поздно. Если он думает, будто этими словами ее можно отпугнуть, то сильно ошибается. Соблазн был очень велик, ставки – слишком высоки. Кэролайн подалась к Дрейтону, и ее ладони скользнули по лацканам сюртука. – Пусть он только попробует остановиться, и я… кое-что ему оторву. Дрейтон засмеялся. После чего быстро увлек ее в свою комнату и захлопнул дверь. – Даже не пытайся, малышка, – с улыбкой проговорил он, глядя сверху вниз в запрокинутое лицо Кэролайн, между тем как пальцы принялись шарить по ее спине в поисках пуговиц. – Иначе тебе придется… Дрейтон не закончил фразу, внезапно осознав, что освободить Кэролайн от одежды и опрокинуть ее на кровать не такое уж быстрое дело, как ему представлялось; Почти весь день он изнывал от желания, и вот теперь, когда возможность получить облегчение так близка, нежданно-негаданно возникает непредвиденная помеха! – Черт возьми, где же у тебя пуговицы? Кэролайн засмеялась и, чуть отстранившись, сказала: – Позволь, я сама. Приподняв левую руку, правой она начала проворно расстегивать у себя на боку ряд синих пуговок. Вообще-то Дрейтон еще раньше заметил эти пуговицы, однако предположил, что их единственное предназначение – привлекать мужское внимание к соблазнительному изгибу женского тела. Пуговки были быстро высвобождены из петель, однако этим дело не закончилось. – Ну и ну! – в удивлении пробормотал Дрейтон, увидев, как передняя верхняя часть платья отошла вбок, и вниз и под ней обнаружился скрытый до сего момента еще один ряд пуговиц, которые он безуспешно искал на спине. Взору предстали изумительные женские формы. О Боже! Зрелище было просто потрясающим. Вполне возможно, что у него отвисла челюсть, но сейчас его это мало беспокоило. – Тем, у кого нет служанок, одеваться и раздеваться приходится самостоятельно, – пояснила Кэролайн, берясь за нижнюю пуговицу. – И делать это легче, когда все находится спереди. – А теперь позволь мне, – попросил Дрейтон, мягко отстраняя ее руки. – Ну, если ты так настаиваешь… Еще бы не настаивать! Кэролайн уперла руки в бока, и он принялся расстегивать пуговицы, начав с самых нижних. Его пальцы действовали быстро и ловко, словно были независимы от сознания. Вернее, от той его части, которая еще функционировала. И когда он достиг верхней пуговицы, его замутненный разум наконец воспринял то, что уже некоторое время видели глаза. На Кэролайн не было нижней юбки! Дрейтон внимательнее вгляделся в открывшийся разъем. Впрочем, нет – нижняя юбка имелась, но она была вшита в само платье, образуя с ним одно целое. – Какое оригинальное решение! – поразился он. И мысленно добавил: «И как милосердно по отношению к изнывающим от нетерпения мужчинам!» – Спасибо за похвалу. Это я сама придумала. – Похоже, ты обладаешь немалыми талантами. – Дрейтон с улыбкой посмотрел в блестящие глаза Кэролайн и расстегнул последнюю пуговицу. Он как раз размышлял над тем, какие еще таланты ему предстоит открыть в своей подопечной, когда она, приподняв руки и качнув бедрами, предстала перед ним в еще более изумительном виде. Если бы он был стариком или же человеком, привычным к более размеренной и праведной жизни, то от потрясения него вполне могло бы остановиться сердце. А так оно всего лишь пропустило пару ударов, после чего с силой толкнулось в ребра и, словно наверстывая упущенное, заколотилось быстрее. – Кроме того, ты обладаешь поистине исключительным пониманием. Вместо сорочки его взору открылся невиданный до сей поры предмет туалета, который по своей греховности и призывности превосходил корсет. Насколько можно было судить, это приспособление с вшитыми в него короткими отрезками китового уса служило лишь одной цели – приподнимать и без того идеальную грудь, делая ее еще более восхитительной. – Пониманием чего? – поинтересовалась между тем Кэролайн. От белых ленточек, удерживающих сей предмет туалета на месте, взгляд Дрейтона медленно двинулся вниз – по мягкому гладкому животу к небольшому треугольнику светлых завитков и дальше, к тонким белым чулкам, обтягивающим стройные округлые бедра. – Того, чего хочет мужчина, – ответил он и, подав руку, помог Кэролайн вышагнуть из платья, атласным озерцом рассекшегося вокруг ее ног. Дрейтон провел Кэролайн к изножью кровати, и она послушно взошла на стоящий там походный сундук с плоской крышкой и развернулась лицом. Как он и предполагал, сундук компенсировал разницу в их росте, и теперь у него имелся наилучший доступ к ее телу. – Просто замечательно, – констатировал Дрейтон. Он позволил Кэролайн расстегнуть на нем сюртук, который она стянула с его плеч и швырнула себе за спину. – Мне кажется, – проговорила Кэролайн, развязывая его галстук, – именно понимание мужчины ценят больше всего. Да, полнейшее понимание… Он держал ладони у нее на талии, пока она расстегивала его рубашку. – Если ты обратишь свою фантазию еще и на создание мужской одежды, мы оба только выиграем. – Возможно, я этим займусь, – кивнула Кэролайн и, предоставив своим пальцам самостоятельность, взглянула Дрейтону в глаза. – Ты согласен стать моей моделью? – Значит ли это, что ты будешь раздевать меня по нескольку раз в день? – Раз десять, не меньше… – Уголки ее губ тронула игривая улыбка. – Потому что совершенство изделия редко достигается после первой же примерки. Его ладони заскользили по изгибам ее бедер. – И ты каждый раз будешь одета точно так же? – Ну нет… Я ведь могу простудиться. – Я буду тебя согревать и не допущу этого, – пообещал он и, положив ладони на ее ягодицы, слегка их стиснул. – А сейчас тебе холодно? На мгновение у Кэролайн пресеклось дыхание. – Ничуть, – тихо отозвалась она с хрипотцой в голосе, Ее пальцы замедлили движение, глаза подернулись легкой поволокой. Ага, довольно чутко реагирует на ласку… Втянув в себя воздух, Дрейтон вернул руки обратно на талию, понимая, что преждевременные действия только помешают Кэролайн раздеть его. Качнув головой в сторону лежащего на полу платья, он поинтересовался: – А другим ты шила подобные наряды? Кэролайн вздохнула, улыбнулась и, продолжая возиться с его пуговицами, ответила: – Я предлагала, но похоже, что мои клиентки предпочитают быть похожими на луковицы, натягивая на себя по нескольку слоев. – Ну а невесты? Они, наверное, шли к тебе толпой? – Да в общем-то нет. – Кэролайн потянула рубашку из его брюк. – Девицы на выданье, как правило, весьма капризные особы, и очень часто они заказывают даже более многослойные наряды, чем дамы в возрасте. В последнем она права… Насколько он знает, многие женщины имеют прискорбную склонность добавлять с годами все новые и новые слои. Что же касается Кэролайн, то она, как видно, предпочитает как можно более легкое облачение. И если бы он знал об этом утром, когда они ехали в карете… – Любопытно узнать, – проговорил Дрейтон, – а то коричневое платье, которое было на тебе с утра… оно сшито таким же образом? – Не только оно, но и все остальные, – сообщила Кэролайн. И, слегка повернувшись, взяла его левую руку за запястье. – Я ведь не луковица. – Далеко не луковица, – согласился он, кладя руки ей на плечи, чтобы она могла извлечь из манжет запонки. Конечно, с гораздо большей охотой он поместил бы их на грудь, но поскольку это отвлекло бы ее и замедлило процесс раздевания… Дрейтон провел языком по губам. – А подобные корсеты ты другим делаешь? – По непонятным мне причинам подавляющая часть женщин предпочитает более консервативные конструкции, – ответила Кэролайн и, глянув ему в глаза, бросила запонки за спину, на уже валяющийся на кровати сюртук. – Для меня это необъяснимо, ведь обыкновенные корсеты ужасно неудобны. – А кроме того, они ничуть не вдохновляют. Кэролайн запустила руки ему под рубашку и, проведя ладонями по груди, скинула ее с плеч. – А ты вдохновлен? – спросила она, и без того зная ответ. Дрейтон опустил руки, и рубашка соскользнула на пол. Кэролайн медленно, сверху вниз, провела кончиком пальца по его груди. – Я вдохновлен весь вечер, – признался он, чувствуя, как все его тело изнывает от сладкой пытки. – А особенно с того момента, когда ты вошла в столовую. – А я думала, ты не обратил внимания. – Еще как обратил, – несколько сдавленным голосом проговорил Дрейтон, с мучительным наслаждением ощущая скольжение пальцев Кэролайн вдоль пояса его брюк. – А сильнее всего, почти до умопомрачения, я вдохновился, когда твое платье упало к моим ногам. Она улыбнулась: – Иными словами, ты хочешь, чтобы я поторопилась? – Ты весьма проницательна. – Дрейтон перехватил ее руку и, отступив назад, сказал: – Оставайся на месте. Глядя, как он стягивает обувь, Кэролайн принялась теребить кончики шнуровки своего корсета. – Поскольку ты даже не попытался дернуть за эти ленточки, я делаю вывод, что ты предпочел бы оставить сей предмет на мне. Верно? – Если ты сама не против, – отозвался Дрейтон и несколько вымученно улыбнулся, расстегивая пуговицы на брюках. – Мне нравится твой корсет, и он мне ничуть не помешает. О Господи! Этот Дрейтон Маккензи просто бесподобен! – А чулки? – поинтересовалась Кэролайн, уже ощущая слабость в коленях и все более захлестывающий внутренний жар. – Они тоже не помешают. Шагнув вперед, он обнял ее и плотно прижал к своему крепкому телу. О Боже! – Можно подумать, тебе совсем невтерпеж, – пробормотала Кэролайн и обвила руками его шею, сама испытывая непреодолимое желание. – Представь себе, – засмеялся Дрейтон и сжал в ладонях ее ягодицы. Его губы овладели ее губами, и она издала полувздох-полустон, означающий и одобрение, и полную готовность отдаться в его власть. О какой-либо возможности отступления уже не было и речи. Снедаемая желанием, требующим немедленного удовлетворения – сейчас же, сию минуту, пока она не умерла от страсти, – Кэролайн выгнулась в объятиях Дрейтона и запустила язык ему в рот. Застонав, он прижал ее ногу к своему бедру, затем поднял вторую и… одним быстрым толчком слился с ней воедино. На него тотчас же нахлынула волна невыразимого наслаждения, вызывающего оцепенение сознания и дрожь в коленях, и Дрейтон на миг застыл, переводя дыхание, с пьянящей сладостью ощущая свое эрегированное естество внутри Кэролайн. – О Боже! – выдохнул он ей в шею. Несколько секунд она плотно прижималась к нему, обвив руками и ногами и обволакивая сладким ароматом сандалового дерева, потом отстранилась немного назад, с тихим вскриком подалась вперед, и весь мир превратился для Дрейтона в единственное желание овладеть этой женщиной. Удерживая Кэролайн на весу, Дрейтон шагнул от кровати, и она чуть не взвыла от отчаяния, испугавшись, что он вознамерился остановиться. Взяв его лицо в ладони, она заглянула в глаза и взмолилась: – Пожалуйста, Дрейтон… Продолжай! Из его горла вырвалось тихое рычание. Склонив голову, Кэролайн опять впилась в губы Дрейтона, стремясь передать ему всю полноту того голода, который испытывала сама. Он застонал, и этот звук эхом отозвался в ее теле, после чего был сметен нахлынувшей волной сильнейшего наслаждения. Она оторвалась от его губ и, запрокинув голову, исторгла сдавленный вскрик невыразимого восторга. Не отводя взгляда от лица Кэролайн, Дрейтон прижал ее спиной к невысокому шкафу, подогнул колени, немного вышел из нее и толчком снова вошел обратно. На мгновение у нее опять перехватило дыхание, по всему телу прокатилась дрожь. Вскинув руки над головой, она ухватилась за верхний выступ шкафа. Освобожденный от необходимости поддерживать Кэролайн, Дрейтон взял ее за бедра и принялся энергично двигать низом живота, то выходя из нее, то вновь заполняя до самого основания. Он делал это довольно жестко, стараясь проникнуть как можно глубже и наслаждаясь ее необузданной страстью, а также предчувствием приближающегося облегчения. Ритм его движений становился все быстрее, ее дыхание – все чаще. Обхватив Кэролайн за талию одной рукой, пальцами другой Дрейтон мягко сжал ее сосок. – Ты готова? – прошептал он. Она застонала, и он, сделав завершающий толчок, и плотно прижавшись к ней, будто оцепенел. Кульминация наступила в то же мгновение – стиснутая в его объятиях, Кэролайн несколько раз содрогнулась, запрокинула голову, и из ее горла вырвался протяжный вскрик. Чувствуя, как ее лоно сжало его естество, словно в стремлении втянуть еще глубже, Дрейтон прикрыл глаза и, отдаваясь во власть всепоглощающего ощущения, извергся внутрь ее. Удовлетворенная, пребывающая в какой-то прострации, Кэролайн полностью расслабилась – у нее не было не только сил на то, чтобы уберечься от падения, но и побуждения к этому. Однако Дрейтон вовремя подхватил ее и бережно опустил на пол. Она улыбнулась и, сладко вздохнув, прижалась щекой к поросшей жестким волосом груди. – Наверное, мне следует извиниться? – проговорил он, поцеловав ее в макушку. – Даже не представляю за что. – Я был несколько груб… И вообще, все произошло слишком быстро. Кэролайн усмехнулась: – А ты видел, чтобы я сопротивлялась этому? – Нет. Несмотря на то, что это потребовало значительного усилия, она все же подняла голову и, взглянув на него, улыбнулась: – Следовательно, я была всем довольна. Засмеявшись, он обнял ее. – Все-таки ты необычная женщина. – Это хорошо или плохо? – Это просто восхитительно! – Дрейтон подхватил Кэролайн на руки и понес к кровати. Втянув ноздрями запах мужского тела, Кэролайн открыла глаза и подняла голову с плеча Дрейтона. Первые солнечные лучи золотили края задернутых штор. Медленно и осторожно она передвинулась к краю постели и встала. Собрав свою одежду, тихо направилась к двери, но, уже взявшись за ручку, обернулась: Дрейтон спал, лежа поверх одеяла во всей своей греховной наготе, совершенно обессилевший. Кэролайн улыбнулась, вспомнив о том, что происходило этой ночью, о тех мгновениях блаженства, которые они щедро дарили друг другу. С Питером все было иначе. Там главную роль играло сердце. Присутствовала, конечно, и страсть, но она была более мягкой, затрагивающей скорее душу, нежели плоть. А с Дрейтоном… Каким изумительным занятием становится близость, когда в нее не вовлечена любовь! Когда стремишься получить лишь плотское наслаждение, осознавая, что такая ночь больше не должна повториться. Кэролайн и понятия не имела, что удовольствие может быть столь пронзительным и всепоглощающим. Приоткрыв дверь, Кэролайн выскользнула из комнаты Дрейтона. «Покинула герцогские покои», – мысленно усмехнулась она. Да, женщин из ее семейства определенно влечет к разного рода аристократам. Но в отличие от матери у нее будет возможность обустроить свою жизнь, если в результате столь беспечного поведения возникнут вполне вероятные последствия. Ужас! Ощущение было такое, будто изнутри по черепу кто-то долбил молотком, а сама голова казалась разбухшей, увеличившейся в размерах раза в два. Аромат сандалового дерева… Он в действительности вдыхал его? Дрейтон резко сел в кровати, его голова раскалывалась, а сердце бешено колотилось. Превозмогая боль, он огляделся: скомканное одеяло, смятые, перекрученные простыни… Постель пребывала в полнейшем беспорядке, но он определенно был в ней один. Рухнув обратно, на подушку, Дрейтон со стоном заслонил глаза рукой, между тем как в памяти стало всплывать все, что происходило ночью. О черт! Что же он наделал? О чем он вообще думал? Дрейтон вновь застонал, мучимый угрызениями совести. Да ни о чем он не думал! Сначала залил мозги вином, а потом, как видно, и вовсе позабыл их в столовой. После чего поднялся наверх и занялся любовью с Кэролайн… даже не попытавшись обуздать свою страсть. И этим они занимались почти всю ночь. Хотя подробности происходившего терялись в винном тумане, он вполне отчетливо помнил, что среди множества его действий отсутствовало одно, самое важное: он даже не позаботился о том, чтобы достать из баула так называемое французское письмо. Он был беспечен, эгоистичен и совершенно безответственен, как и большинство мужчин! Теперь выход только один – взять Кэролайн замуж. Если она забеременела, потом можно будет сказать, что ребенок появился на свет раньше положенного срока. Хорошо бы он родился не слишком крупным, ну а если нет… Что ж, в британской истории это будет не первый «восьмимесячный» младенец, родившийся крепким и здоровым. Да, именно так и следует поступить. Сейчас он встанет, вымоется, побреется, приведет себя в презентабельный вид… насколько презентабельно может выглядеть отъявленный негодяй… и пойдет к Кэролайн. Возьмет ее за руку и принесет, глубочайшие извинения, как и подобает настоящему мужчине. За то, что сначала напоил, а затем неоднократно и самым изощренным образом обесчестил. Хотя, конечно, это было не совсем так, ибо Кэролайн, насколько он помнил, принимала в творившемся безобразии весьма охотное и активное участие. И тем не менее взять на себя всю вину за случившееся будет благородным поступком. Да, ему нужно попытаться представить себя в наиболее выгодном свете. А значит, ни в коем случае не следует упоминать об изощренности и неоднократности. Даже если бы все произошло за один раз – это уже отвратительно. Нет, что касается ощущений, то все было далеко не отвратительно, а очень даже наоборот. Соитие с Кэролайн – это нечто божественное! Именно поэтому оно и стало неоднократным. Но это, конечно, совсем не то, что ей захочется услышать. Когда он явится к ней, она наверняка будет захлебываться слезами стыда и раскаяния. Так что ни в коем случае нельзя усугублять ситуацию. Он протянет Кэролайн свой платок, принесет глубочайшие извинения, после, чего возьмет ее за плечи, привлечет к себе и заверит, что они обвенчаются сразу же, как только будут сделаны необходимые приготовления. Шмыгая носом, она, конечно же, попытается отклонить его благородное предложение, но он спокойно и непреклонно будет стоять на своем. Некоторое время они поспорят, но в конце концов Кэролайн уступит и согласится, что предложенный им выход из ситуации наиболее приемлем для них обоих. Потом они сядут в карету и отправятся в замок Райленд. Приехав, поприветствуют вышедших навстречу слуг, и он представит ее всем как будущую герцогиню. Кэролайн со счастливым видом примет всеобщие поздравления, после чего они войдут в дом, позаботятся о размещении Симоны и Фионы, а также о самых неотложных хозяйственных делах и удалится в свои апартаменты, чтобы опять поужинать наедине друг с другом. И на следующее утро он уже проснется без ужасной головной боли и жгучего чувства вины. Он откроет глаза, пребывая в блаженном удовольствии, и Кэролайн будет лежать рядом с ним, пахнущая сандаловым деревом, со счастливой улыбкой на губах. Глава 7 – Кэролайн, пожалуйста, выслушайте меня, – проговорил Дрейтон, глядя на свое отражение в зеркале. Затем откашлялся, поправил манжеты и приподнял подбородок. – Так вот, я хочу сказать… Нет, так не годится. Он слишком чопорен, в нем слишком много от «лорда Райленда». В такой манере он вряд ли добьется положительного результата. Дрейтон снова прокашлялся и, уставившись в зеркало, попытался изобразить улыбку, которая выглядела бы не слишком страдальческой. В этот момент раздался стук в дверь. – Хейвуд, ты? На пороге действительно стоял Сирил Хейвуд – его сослуживец и друг, отъявленный бонвиван, сын благородного семейства, четвертый в очереди на право наследования состояния и титула своего отца. Облаченный в костюм для верховой езды, сидевший на нем так же безупречно, как и военный мундир, Хейвуд поправил под мышкой хлыст и широко улыбнулся: – Привет, Дрейтон, я тоже очень рад тебя видеть. – Как ты тут оказался? Улыбка приятеля стала еще шире. – Дворецкий объяснил, где можно тебя найти… Черт бы побрал этого Хейвуда! – Это не ответ на мой вопрос. В данный момент я не расположен к шуткам. – Да уж, вижу, – засмеялся Сирил. И, приняв более серьезный вид, добавил: – Я прибыл, чтобы уберечь твой рассудок. Дрейтон удивленно вскинул брови, отчего его голова не раскололась от боли. – А с чего ты взял, что мой рассудок в опасности? – Ты же знаешь, у меня целых шесть сестер. Поэтому я прекрасно представляю, что значит оказаться среди многочисленных юбок. С этим, брат, не шутят. В общем, я буду прикрывать тебя с тыла и давать мудрые советы, основываясь на своем богатом, опыте. Дрейтон прищурился, с трудом вникая в смысл сказанного! Во всяком случае, ему требовались дополнительные объяснения, так что разговор с Кэролайн на время откладывался. – Но как ты… – начал он, не будучи уверенным, что ему действительно хочется что-то выяснять. – Как ты узнал, что… Черт!.. Да провались оно все в тартарары! – О Боже, они уже успели взять тебя в оборот! – притворно ужаснулся Хейвуд. – И ты, как вижу, окончательно сник. – Да ничего я не сник, – огрызнулся Дрейтон. Вообще, ему хотелось рассердиться, однако юмор и ирония приятеля были слишком заразительны. – Просто вчера вечером я немного перепил и теперь страдаю от последствий чрезмерных возлияний. К полудню я буду в полном порядке. – Ты знаешь, здесь в буфете имеется отличный кофе. Думаю, полдюжины чашек тебя неплохо взбодрит. – Хейвуд глянул в обе стороны коридора, после чего подался вперед и, понизив голос, продолжил: – Кстати, вот тебе мой первый дает: не позволяй им доводить тебя до такого состояния, Когда хочется напиться до беспамятства. Потому что с затуманенными мозгами ты станешь легкой добычей, и они смогут делать с тобой все, что захотят. Хейвуд даже не представлял, насколько его слова близки к истине. – Насчет кофе идея хорошая, – согласился Дрейтон. Шагнув в коридор, он прикрыл дверь и направился к лестнице. – Шире плечи, герцог Райленд, – подбодрил приятель, последовав за ним. – Вообще-то мне пока еще непривычно величать тебя по титулу – герцог Райленд, лорд Райленд… Так что если я вдруг забудусь и обзову тебя Дрейтоном или Маккензи, можешь дать мне пинка. – Если ты будешь называть меня герцогом Райлендом, – хмуро глянув на шагающего рядом приятеля, проговорил Дрейтон, – я буду звать тебя Сирилом. – Ого… Раз уж ты допился до столь мрачного состояния, можно предположить, что эти девицы просто чудовища. – Но откуда ты про них знаешь? – спросил Дрейтон. Дойдя до лестницы, они стали спускаться вниз. – И что именно ты знаешь? – Ну, об этом судачат чуть ли не в каждом доме. И если отбросить различные выдумки и приукрашивания, то известно, что они внебрачные дочери покойного герцога и ты вынужден взять их под свою опеку ради того, чтобы заполучить деньги покойной леди Райленд. Что же касается самих девиц… – на пару секунд Хейвуд умолк, чтобы улыбнуться и подмигнуть попавшейся навстречу горничной, затем продолжил: – в общем, как всем известно, их трое и принадлежат к неумытой черни. Кстати, прошу учесть, что автор последних двух слов не я. Кто бы сомневался… Да, несмотря на внешний аристократизм и даже напыщенность, Хейвуд, как ни удивительно, был в некотором роде поборником равноправия. Во всяком случае, когда дело касалось женщин, для него не существовало сословных различий. Он был изысканным, ласковым хищником – от макушки своей светловолосой головы до мысков элегантных и весьма дорогих сапог. Он прямо-таки поражал своей способностью очаровать и соблазнить любую женщину в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти лет. Однако теперь наклонности и устремления друга уже не казались Дрейтону такими уж безобидными. Потому что отныне на него была возложена определенная ответственность. – От предлагаемого здесь печенья советую воздержаться, – заметил Хейвуд, когда они вошли в столовую. – Сухое, как песок, запросто можно подавиться. – Быть может, именно об этом я и мечтаю. Вскоре они расположились с дымящимися чашками за одним из столов. – Так это правда – то, что о них говорят? – спросил Хейвуд. – Хотя бы частично? – Понимаешь, тут много нюансов, – уклончиво ответил Дрейтон, не зная, до какой степени можно довериться приятелю. Или же ему вообще следует воздержаться от откровений? – В вопросах наследования всегда так, – сказал Хейвуд. Положив хлыст на свободный стул, он откинулся назад и вытянул под столом ноги. После чего криво усмехнулся: – По крайней мере, так утверждают мои старшие братья. Ну да, те самые, которые спровадили его в армию – служить Родине и королеве. – Слушай, а почему ты не в полку? – Да видишь ли, я немного повздорил с нашим полковником, – беспечно отозвался Хейвуд, оторвавшись от чашки. – И чтобы не усугублять ситуацию, решил подать в отставку. – А из-за чего же вы повздорили? – Во-первых, из-за очаровательной Олдис. – Боже мой! – поразился Дрейтон, услышав имя командирское жены. – А во-вторых, из-за прелестной Аннабел. – Еще и его дочь решил соблазнить, – покачал головой Дрейтон. – Ты что, смерти ищешь? – Уж поверь мне, дело стоило риска, – засмеялся приятель. После чего удовлетворенно вздохнул и снова взялся за чашку. – И теперь, поскольку я абсолютно свободен… – А дома тебя, разумеется, с распростертыми объятиями не ждут… Еще бы, загубить столь блестящую военную карьеру. – Совершенно верно, – кивнул Хейвуд. – Хотя никто особо не удивился… Ну в общем, я решил разыскать тебя и выяснить, есть ли у меня шансы стать герцогским приживалом Мне кажется, я просто идеально подхожу на эту роль. – А чем обычно занимаются приживалы высшей аристократии? – Главным образом лебезят и виляют хвостиком… То есть превозносят и восхваляют хозяина, позволяют ему выигрывать в карты, ну и все в таком роде. – А также едят и пьют за его счет, курят его сигары? – Ну естественно, – хмыкнул Хейвуд. – Это само собой разумеется. – А еще, наверное, ухлестывают за его служанками? – Только за теми, к которым он сам равнодушен, – заверил Хейвуд, чьи глаза уже начали разгораться от осознания открывающихся перспектив. – Ибо хозяин всегда имеет право первоочередности. Развлекаться с собственными служанками? Ну уж нет. На это у него не будет ни сил, ни желания. Он уже сделал свой выбор, хотя и по глупости, и теперь ничего не изменит. Однако нельзя сказать, что он из-за этого несчастен. Как может быть несчастен мужчина, у которого в постели такая женщина, как Кэролайн? Осталось решить, как поступить с Хейвудом. Если дай, приют этому повесе, то спокойствия в его доме точно не С дет С другой стороны, было бы совсем неплохо иметь под рукой надежного и толкового друга, ведь умный человек, которому можно доверять, – весьма ценное приобретение для хозяйства. Плюс к этому… – Привет, Дрейтон, – раздалось вдруг над ухом. Прервав размышления, он поднял глаза и увидел стоящую у стола Симону. Боже праведный! Теперь, когда его подопечная была отмыта от грязи, а волосы тщательно расчесаны, она выгляди просто красавицей, несмотря на все ту же мальчишескую одежду, также основательно отстиранную. У Дрейтона даже сжалось сердце от осознания того, что через пару лет мужчины, подобные Хейвуду, будут буквально ломиться в их дом, стремлении добиться ее расположения. И возможно, в отличие от Хейвуда им улыбнется удача, подумал Дрейтон, заметав, каким взглядом смерила Симона его приятеля. Было совершенно очевидно, что он получил у нее не слишком высокую оценку. И столь же ясным было что Хейвуда попросту ошеломил сей факт. – Кто это? – поинтересовалась между тем Симона. – Мой друг, мы с ним служили в одном полку, – сообщил Дрейтон. И тут же, спохватившись, поспешил провести надлежащую церемонию знакомства: – Разрешите представить вас друг другу: мистер Хейвуд… мисс Симона Тернбридж. Приподнявшись со стула, Хейвуд учтиво кивнул: – Очень приятно познакомиться. Проигнорировав его, Симона повернулась к Дрейтону: – Тернбридж? – Это фамилия твоего отца, – пояснил он. Хейвуд меж тем озадаченно смотрел на спину девчонки. – А теперь и твоя тоже, так что прими поздравления. А где, кстати, твои сестры? – Сейчас спустятся, – ответила Симона и оперлась рукой о стол. – Когда мы двинем дальше? – Как только все позавтракают, а багаж будет погружен на карсту. Девочка через плечо глянула на Хейвуда: – А этот тоже поедет с нами? Хейвуд на секунду опешил. Затем, вернув на место отвисшую было челюсть, со смехом заметил: – Да, довольно непосредственная малышка. – Насчет него я еще не решил, – проговорил Дрейтон и, откинувшись на спинку стула, устремил взгляд на приятеля. – Ну а ты сама что о нем думаешь? – Вообще-то в седле он держится неплохо. Я видела из окна, как он подъехал. – Весьма польщен, леди Симона. Вы очень наблюдательны. Пару секунд, приподняв густые черные брови, девочка смотрела на Хейвуда, потом опять повернулась к Дрейтону: – А у меня будет конь? – Конечно… Ибо все благородные дамы должны уметь ездить верхом. – Но только учти, я не собираюсь сидеть бочком в этих дурацких бабских седлах, – предупредила Симона и, выпрямившись, скрестила руки на груди. – Из них запросто можно вылететь, а я не хочу сломать себе шею, она мне слишком дорога. – Да уж! – засмеялся Хейвуд. – Тебе определенно понадобится моя помощь! Дрейтон хотел уже было сказать, что помощь скорее потребуется ему самому, однако в этот момент взгляд приятеля метнулся ко входу и его глаза осветились, точно лондонский мост во время пожара. – А это, как я полагаю, еще одна твоя юная подопечная? Даже не оглядываясь, Дрейтон понял, что речь идет о Фионе. И держится она, конечно же, за руку… – Как вижу, ты уже и гувернантку нанял, – вполголоса добавил Хейвуд. – Должен сказать, у тебя по-прежнему отличный вкус. …за руку Кэролайн, к встрече с которой он совсем не готов. Но раз уж этого не миновать… Дрейтон с глубоким вздохом поднялся со стула и повернулся к дверям. В лучах утреннего солнца Кэролайн казалась прекрасным видением, сотканным из идеальных линий и изгибов, что же касается Фионы… Через несколько лет он будет вынужден отгонять от нее толпы поклонников. Когда девушки подошли ближе, Дрейтон заметил, что Кэролайн вовсе не выглядела заплаканной. Ее глаза не были ни припухшими, ни покрасневшими – похоже, что по ее щекам вообще не скатилось ни единой слезинки. В это утро Кэролайн сияла – ее лицо лучилось улыбкой, было ясным, спокойным, безмятежным. Иными словами, она выглядела как в, высшей степени довольная женщина, и Дрейтону было приятно осознавать свою в том заслугу. Скользя взглядом по изящным формам Кэролайн, скрытым под дорожным костюмом темно-фиолетового цвета, и догадываясь, где у нее расположены пуговицы, он также подумал, что будет невероятно счастлив увидеть ее такой же довольной и завтра. – Доброе утро, Кэролайн, – с теплой улыбкой поприветствовал Дрейтон, когда она вместе с Фионой подошла к столу. Затем глянул в огромные зеленые глаза девочки: – Доброе утро, Фиона. Та промолчала, не отрывая от него внимательного взгляда, Кэролайн же непринужденно отозвалась: – Доброе утро, ваша светлость. Он посмотрел ей в глаза и изумился, увидев в них какое-то особое сияние. Здесь было и озорство, и отблеск недавней страсти, и в то же время они выражали внутреннюю сдержанность. От всего этого его ноги становились будто ватными. – Кхм-кхм… «Ах да, вокруг же люди… Спасибо, Хейвуд». Дрейтон также прокашлялся и приступил к надлежащей церемонии: – Позвольте представить вам достопочтенного[3 - Добавление к имени младших сыновей аристократов.] Сирила Хейвуда. «Достопочтенный», как вы понимаете, всего лишь условный титул, и данное слово никоим образом не определяет качеств его натуры. – Поймав недовольный взгляд приятеля, он улыбнулся и закончил: – А это леди Кэролайн Тернбридж и ее младшая сестра леди Фиона Тернбридж. – Очарован вами, милые дамы, – с глубоким поклоном проворковал Хейвуд. Из вежливости скользнув взглядом по Фионе, он снова уставился на Кэролайн, после чего без всякой на то необходимости добавил: – Очарован окончательно и бесповоротно. Кэролайн слегка приподняла брови: – Нам тоже очень приятно с вами познакомиться, мистер Хейвуд. Дрейтон облегченно вздохнул, довольный тем, что достаточно сносно исполнил предписания этикета. А Хейвуд тем временем выдвинул стул и предложил: – Пожалуйста, леди Кэролайн, садитесь. Какой кофе вы предпочитаете: со сливками, с сахаром? Дрейтон мысленно чертыхнулся: подобную галантность он должен был проявить сам! Атак Кэролайн вынуждена принять услугу Хейвуда. – Только со сливками, пожалуйста, – ответила она и, придерживая юбки, опустилась на стул, проявляя благосклонность к этому белобрысому пройдохе. Фиона самостоятельно уселась рядом с ней. Как только Хейвуд отошел, чтобы принести кофе, Дрейтон пояснил: – Это мой армейский друг, мы с ним служили в одном полку. Он намерен ехать е нами и стать приживалом. – Теперь все ясно. – проговорила Симона, глядя Хейвуду вслед. – Ну наверное, лучше уж быть хлыщом, чем педантом и ханжой. Дрейтон усмехнулся, пораженный и позабавленный проницательностью своей подопечной. После чего подозвал проходящего мимо официанта и распорядился насчет завтрака для дам. – Сию минуту, ваша светлость, – кивнул тот. – Может: желаете по чашке горячего шоколада? – поинтересовался Дрейтону Фионы и Симоны. – Никогда не пробовала, – отозвалась Симона. – Он вкусный? – Ты пока присаживайся, а я принесу. – Он поднялся и, воспользовавшись тем, что внимание его наблюдательной подопечной отвлечено, посмотрел на Кэролайн. Его встретил пристальный и – смеет ли он надеяться? – полный обожания взгляд. – Кэролайн, нам нужно серьезно поговорить, – как можно тише произнес он. – В данный момент это невозможно. – Ну тогда в замке Райленд? Она согласно кивнула и тотчас же повернулась, к Фионе, чтобы убрать со лба девочки прядку белокурых волос. Дрейтон невольно вспомнил, как еще недавно эти изящные пальцы ласкали его самого, и, опасаясь привлечь к ним обоим излишнее внимание, поспешил отойти от стола. – Значит, условный титул? – проворчал Хейвуд, когда он приблизился к буфетной стойке. – Не было никакой необходимости это уточнять. – Да, наверное, ты прав. – Ты ведь знаешь, в один прекрасный день я могу получить настоящий титул. – Ну вот это уж вряд ли, – возразил Дрейтон. – Но даже если такое и случится. – продолжил он, решив воспользоваться моментом и в корне пресечь возможные поползновения приятеля, – я все равно хочу тебя предупредить: если ты только попробуешь посягнуть на Кэролайн, я прибью тебя, несмотря на нашу дружбу. – Н-да… Ты всегда слишком серьезно относился к своим обязанностям. – Хейвуд, я не шучу, – заверил Дрейтон. – В общем, если ты способен держаться от нее на должном расстоянии, тогда можешь поехать с нами. Если же нет – то проживешь гораздо дольше, став приживалом у кого-то другого. – Похоже, она сразила тебя наповал. – Я просто выполняю возложенные на меня обязанности! – огрызнулся Дрейтон и стал наполнять чашки дымящимся шоколадом. – Ладно, не переживай, – засмеялся Хейвуд. – Я ни на шаг не приближусь к твоей драгоценной фарфоровой кукле. Так же, как и к двум другим. – Нет уж, тебе придется обучить Симону верховой езде, – возразил Дрейтон, направляясь с двумя полными чашками на блюдцах к столику. – Ведь в седле ты держишься лучше всех из тех, кого я знаю. – А ты не боишься, что я ее скомпрометирую? Вместо ответа Дрейтон лишь рассмеялся, едва не расплескал горячий шоколад. Наблюдая за тем, как грузится багаж, Дрейтон удовлетворенно вздохнул. Завтрак прошел успешно, хотя бы потому, что Фиона ему улыбнулась и энергично кивнула, когда он спросил, хочет ли она еще горячего шоколада. Радовало также и то, что обе девочки довольно быстро, сразу после краткого инструктажа, поучились пользоваться столовыми приборами, что Хейвуд сумел удержать под контролем свою неистребимую склонность к откровенному флирту, а ему самому удалось не поддаться побуждению перегнуться через стол и впиться в губы Кэролайн. Чтобы потом подхватить ее на руки и утащить наверх… – Слушай, я тебе не говорил, что Обри здесь и тоже намерен ехать в замок Райленд? – спросил вдруг Хейвуд. – Нет, не говорил, – с некоторым напряжением отозвался Дрейтон. – Тогда я ставлю в известность тебя сейчас. Проследив за взглядом Хейвуда, Дрейтон увидел приближающийся к гостинице экипаж. – А весь наш полк, случайно, не изъявил желания разместиться в моем имении? Хейвуд хмыкнул: – Кроме того, Обри обмолвился, что его мамочка тоже пакует вещи, чтобы последовать за ним. – Что? – Да-да, вдовствующая леди Обри также собирается к тебе нагрянуть. – Черт возьми, Хейвуд! Что вы со мной делаете… – Дрей, теперь на тебе сосредоточено внимание всего высшего света, но ты наивен и неопытен, поэтому мы должны тебе помочь и прикрыть твою задницу. Возможно, не пройдет и недели, как в твой дворец понаедут гости. Так что ты должен нас только благодарить. – Большое вам спасибо, – с иронией проговорил Дрейтон, охваченный каким-то оцепенением. Хейвуд ухмыльнулся. – Поверь, из меня получится отличный и очень полезный приживал. – беспечно бросил он и, выдернув из-под мышки хлыст, направился к остановившемуся экипажу. В это время по ступеням главного входа стали спускаться Кэролайн. Симона и Фиона. Глядя на них, Дрейтон подумал, что видимо, был недостаточно добропорядочным человеком, чтобы рассчитывать хотя бы на толику Божьей милости, поэтому теперь пришло время расплатиться за все свои недостойные поступки, мысли и слова. Вот оно, справедливое воздаяние… Бог послал к нему трех своих ангелов-мстителей, от которых не стоит ждать сострадания. – Прошу вас, дамы. Голова у него кружилась, колени слетка подгибались, поэтому он поспешил открыть дверцу кареты, пока еще имел возможность передвигаться с достоинством. – Кстати, прибыл еще один мой армейский приятель, чтобы сопровождать нас в замок Райленд, – сообщил он, помогая Фионе забраться внутрь. Симона вскочила в карету самостоятельно. Обернувшись, Дрейтон протянул руку Кэролайн и, изобразив учтивую улыбку, помог ей взойти на приступку. – И поскольку у него собственный экипаж, – продолжил он, – мы с Хейвудом поедем с ним, избавив вас от крайне скучной мужской беседы. Так что увидимся, когда доберемся до места. Усевшись, Кэролайн тоже улыбнулась и пожелала ему приятного времяпрепровождения с друзьями. Закрыв дверцу, Дрейтон подал знак кучеру, тот дернул поводьями, и карста успела умчаться вдаль прежде, чем из его горла вырвался стон, больше похожий на собачий скулеж. Глава 8 Нет, надо взять себя в руки. Ибо ни в коем случае нельзя проявлять слабость и разводить слякоть перед Хейвудом и Обри. В конце концов, он их бывший командир и потому должен во всем показывать пример. – Здравствуй, Обри, – поприветствовал Дрейтон, когда лакей открыл перед ним дверцу кареты. Хейвуд между тем подвел своего коня и стал привязывать его в конце упряжки. – Какая приятная неожиданность! Обри, который, как обычно, выглядел так, будто в одежду его впихивал колбасник, засмеялся и сделал приглашающий жест: – Почему же тогда стоишь с таким видом, словно тебя прострелили навылет? – В некотором роде так и есть, – ответил Дрейтон, устраиваясь на противоположном сиденье. – Всего лишь месяц назад я был счастливым человеком, вполне довольным своей жизнью и моя единственная обязанность сводилась к тому, чтобы умело командовать ротой, а сейчас… – Он пожал плечами и умолк, решив, что не стоит жаловаться и вдаваться в подробности. Потому что это ни в коей мере не повысит его авторитет. – Да не слушай ты его причитания, – бросил Хейвуд, забравшись в карету и плюхнувшись на сиденье рядом с Обри. – Оказывается, он не только умудрился превзойти нас по части титулов, но еще и приобрел бесподобную коллекцию юных подопечных женского пола. И должен сказать, что самая старшая из них хороша до умопомрачения. – Только, к сожалению, несколько своенравна, – заметил Дрейтон – Она довольно независима и вообще просто… – Он замялся, не находя слов. «Чертовски соблазнительна», – вертелось на языке. – Великолепна, – подсказал Хейвуд. Что ж, по крайней мере, это определение было более благородным. – Да она весьма привлекательна. – А видел бы ты, Обри, среднюю, леди Симону, – засмеялся Хейвуд – Эта особа шокирует своей прямотой. Похоже у нее нет ни малейшего почтения ни к возрасту, ни к общественному положению. Ты ее; наверное, сразу же возненавидишь. – Ну почему же… Я уверен, что мне понравятся все трое. – А самая младшая, леди Фиона… – продолжал захлебываться от восторга Хейвуд, – пока немного диковата, однако за завтраком Дрею в немалой степени удалось расположить ее к себе всего лишь с помощью чашки горячего шоколада. Попомните мои слова: настанет день, когда эта краса вица разожжет в Лондоне настоящий пожар страстей. – Скорее пожар способна устроить Симона, – вставил Дрейтон – Причем в самом буквальном смысле. Обри засмеялся и откинул со лба прядь каштановых волос. – Значит, отныне у тебя полным-полно забот? – А вы оба как будто даже рады моим трудностям? – Ну да, в некотором роде, – кивнул. Обри. Прядь упала обратно, однако теперь он не обратил на нее внимания. – Мы столь редко бываем незаменимыми, поэтому ты должен нам позволить проявить нашу добродетель. – Незаменимыми в чем? Что вы имеете в виду? – Ну, мы ведь с рождения воспитываемся в семьях с высоким положением… – И потому знаем все правила великосветской жизни, – закончил Хейвуд. Карета, слегка покачиваясь, катилась по дороге. – А ведь верно, – проговорил Дрейтон. – Я же ничего этого не знаю. Хейвуд взглянул на Обри и улыбнулся: – Вообще-то он всегда быстро соображал, что к чему. И думаю, именно поэтому был вполне сносен в качестве командира. Ты со мной согласен? – Абсолютно. Плюс к этому он всегда был истинным поборником равноправия. Ну вот, теперь они принялись его восхвалять… – Но какой вам прок обучать меня аристократическим тонкостям? Что вы от этого выгадаете, кроме удовольствия докучать мне при каждом удобном случае? Обри опять засмеялся, а Хейвуд принялся объяснять: – Тебе ведь известно, что я четвертый сын в семье, то есть четвертый в очереди на наследование, а Обри третий. Иными словами, ко мне на всю жизнь прилипла ничего не значащая приставка «достопочтенный», а он так и сойдет в могилу, неся более чем скромный титул виконта. В общем, мы не из той категории женихов, за которыми охотятся мамаши благородных семейств, желающие удачно пристроить своих дочерей. – Однако если, вы будете числиться в закадычных друзьях герцога, это в какой-то степени изменит ситуацию, – догадался Дрейтон. – Я правильно понял? – Ты действительно весьма сообразителен, – похвалил Обри и, откинувшись на спинку, вытянул ноги. Хейвуд вздохнул с явным удовлетворением: – Да, это в значительной мере повысит нашу ценность. – Но только в том случае, если я сумею носить герцогский титул с надлежащим апломбом, – заметил Дрейтон. – Если же мне это не удастся, вы сядете в лужу вместе со мной. – Разумеется, – согласился Хейвуд, по всей видимости, ничуть не беспокоясь по поводу вероятного фиаско. – Именно поэтому мы и полны решимости сделать все возможное ради твоего всесокрушающего успеха во время предстоящего лондонского сезона. Всесокрушающий успех? Да он будет рад, если не станет всеобщим посмешищем. – В общем, за несколько месяцев нам предстоит проделать немалую работу, – сказал Обри. – Тем более что твое имение пребывает в плачевном состоянии. Дрейтон тоже откинулся назад и уставился в окно. – Вам и об этом известно? – Об этом, дружище, известно всем, – сообщил Хейвуд без единой нотки сочувствия. – И лишь хорошие, манеры заставляют окружающих шептаться за твоей спиной вместо того, чтобы говорить об этом прямо. – Как это благородно с их стороны! – Все это неотъемлемая часть игры, – пожал плечами Обри. – И наша общая задача – достойно ее выдержать и дать окружающим новую тему для пересудов. – К примеру, – сказал Хейвуд, – каким образом за считанные недели тебе удалось превратить запущенное имение с распустившейся прислугой во вполне процветающее хозяйство. Этим вопросом мы в первую очередь и займемся. За считанные недели? Боже упаси от подобных оптимистов! – Кроме того, ты должен прослыть радушным и щедрым на угощение хозяином, – продолжил Обри. – Об этом как раз и позаботится моя мать, которая прибудет в замок Райленд для выполнения своей миссии недели через две. А еще она займется подготовкой твоих подопечных к предстоящему выходу в свет. – Будем надеяться, что у нее достаточно крепкое сердце, – пробормотал Дрейтон. – Ее сердце подобно закаленной стали, – заверил Обри. – Итак, давай приступим прямо сейчас. Тебе известно, как надлежит обращаться с прислугой? Дрейтон хотел было заявить, что считает чрезмерные затраты на прислугу совершенно излишними в своей новой жизни, но осекся, подумав, что его слова наверняка приведут к абсолютно бессмысленному спору, единственным результатом которого будет лишь потеря времени. В конце концов, потом он без особого шума сможет сократить число слуг до вполне приемлемого уровня, ну а пока… – Да ни черта я не знаю, – ответил Дрейтон. – Так что давайте, просвещайте. – Кэрри, ты спишь? Вздрогнув, Кэролайн открыла глаза и обнаружила, что Симона, наклонившись над ней, вглядывается в ее лицо. – Кэрри, мы остановились. Прошло несколько секунд, прежде чем эти слова окончательно проникли в еще окутанное сном сознание. Кэролайн выпрямилась и, глянув в окошко кареты, увидела деревья, речушку, а вокруг—колосящиеся поля. – Мы уже приехали? – спросила она и посмотрела в противоположное окно. Там открывалась почти, такая же картина. – Понятия не имею, – ответила Симона. – По крайней мере, никакого замка поблизости не наблюдается. Кэролайн потерла ладонями лицо, прогоняя остатки сна, глубоко вздохнула и улыбнулась сестрам: – Извините, что заснула. Я оказалась для вас не очень-то Интересной попутчицей. Симона изогнула свою черную бровь: – Плохо спала ночью? – Да… Время от времени мне удавалось задремать, но совсем ненадолго. В общем, сон был поверхностным. – Наверное, ты слегка перевозбудилась. Да не слегка, а более чем… Симона и не догадывается, насколько ее слова близки к истине. – Вполне возможно, – отозвалась Кэролайн. К карете меж тем подошел Дрейтон. – Еще раз доброе утро, леди, – поприветствовал он, открыв дверцу. – Мы решили, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы немного размять ноги и поговорить о прибытии в замок Райленд. – Очень правильное решение, – спрыгнув на землю, заметила Симона. – Потому что мне уже давно пора отлить. Дрейтон остановил ее, положив руку на плечо. – Подожди минуту, – попросил он. – Сначала я должен представить вам еще одного человека, который нам кое-что расскажет. После чего ты сможешь идти отправлять свои естественные надобности. Только впредь, – уже строже добавил он, – не нужно заявлять об этом во всеуслышание. – Ханжа, – хмыкнула Симона. Дрейтон бросил на нее суровый взгляд. Фиона, засмеявшись, тоже спрыгнула на землю и встал рядом с сестрой. Кэролайн покачала головой – ей бы их энергию. И, опершись на протянутую руку Дрейтона, сошла вниз. – Вы спали? – тихо спросил он. – Да, хотя совсем не собиралась, – ответила она. Дрейтон взял ее за локоть, и они направились к другой карете. Симона с Фионой последовали за ними. – Но меня вдруг охватила какая-то усталость… Наверное, я выгляжу просто ужасно? Он внимательно посмотрел на нее, и в его глазах вспыхнули огоньки. Затем, склонив голову, прошептал: – Ты выглядишь просто восхитительно. Комплимент был неожиданным, но она не впала в оцепенение от этих слов. Напротив, в ее сознании вдруг возникла невероятно яркая картина, от деталей которой прямо-таки захватывало дух. Она представила, что произошло бы между ними, если бы остаток пути до замка Райленд они проделали вдвоем в одной карете. Да уж… Добропорядочная целомудренная женщина тотчас же изгнала бы из головы столь порочные фантазии. Видимо, придется признать, что она не обладает этими качествами. Хейвуд и еще один мужчина уже стояли около кареты. Оба были высокими, почти одного роста с. Дрейтоном, и их обоих можно было назвать довольно красивыми, хотя эта красота была несколько бледноватой, так сказать, салонной. Однако если по части одежды Хейвуд был абсолютно безупречен, то другой… Да, этому человеку требовался портной с более реалистичными взглядами на жизнь. Так же, как и забота грамотного слуги. Но даже и в этом случае… Кэролайн улыбнулась. – Леди Кэролайн, леди Симона, леди Фиона, – церемонно начал Дрейтон, продолжая удерживать ее за локоть, – позвольте представить вам лорда Уильяма Марстона, виконта Обри. Кэролайн учтиво опустила подбородок: – Очень приятно, ваша светлость. – Мне также очень приятно, мадам. В наивысшей степени. – Скользнув взглядом за ее спину, новый знакомый кивнул Симоне и Фионе: – Леди, для меня большая честь быть вам представленным. Симона фыркнула: – Дрейтон, у тебя все друзья такие напыщенные? Хейвуд подтолкнул Обри локтем: – Ну, что я тебе говорил? Дрейтон лишь вздохнул и сказал: – Обри, пожалуйста, переходи к следующей части. – Да, конечно, – с улыбкой отозвался тот и, переведя взгляд своих карих глаз на Кэролайн, начал инструктаж: – В замок Райленд мы прибываем в таком порядке: моя карета впереди, ваша – следом. Все слуги, если они, конечно, обучены правилам, выстроятся у главного входа в соответствии со своим положением в доме – для того, чтобы приветствовать нового хозяина. Мистер Маккензи, выйдя из кареты, отметит их присутствие кивком, но при этом останется на месте и не начнет разговор до тех пор, пока вы с помощью мистера Хейвуда также не покинете карету и не присоединитесь к нам. Взглянув на Дрейтона, Кэролайн тихо спросила: – Он всегда такой… педантичный? – Осознание собственной важности моментально кружит ему голову, – так же тихо ответил он. – Вы позволите мне продолжить? – с укором обратился к ним Обри. – Да, конечно, – кивнул Дрейтон, сдерживая улыбку. – Мы очень внимательно слушаем. – Так вот, после того, как мы тоже выстроимся в соответствии с нашим социальным статусом… – И как именно? – перебила Кэролайн. Обри несколько раз моргнул. – Извините за упущение, леди Кэролайн. – Он учтиво склонил голову. – Так вот, лорд Райленд идет первым, вы и ваши сестры следуют за ним согласно возрастному старшинству, я следую за леди Фионой, и замыкает шествие Хейвуд. – Как обычно, – пробормотал тот. – Дворецкий сначала представится сам, затем представит экономку, – продолжил Обри и, заложив руки за спину, начал прохаживаться взад-вперед. – Лорд Райленд по очереди представит всех нас, опять же в соответствии со статусом каждого. При произнесении ваших имен вы киваете, но при этом – никаких комментариев. Именно очередностью представления герцог Райленд обозначит наше положение относительно друг друга или, другими словами, нисходящую линию старшинства. На вас, леди Кэролайн, будет возложен общий контроль за происходящим в доме, а также на окружающей его территории. По всем хозяйственным вопросам дворецкий и экономка будут напрямую обращаться к вам, и ваши решения будут иметь силу закона. – А если им не понравится мое руководство? – спросили Кэролайн, уже побаиваясь тех обязанностей, которые ей предстоит выполнять. Ведь тот, кто приходит со стороны и вторгается в чужой быт, редко заслуживает любви и уважения. – В таком случае им либо придется держать свое недовольство при себе, либо объявить о нежелании работать и искать другое место. – Понятно, – кивнула Кэролайн. Но беспокойство ее тем не менее не покинуло. – После того как состоится знакомство с прислугой, мы на некоторое время разделимся. Вас, леди, экономка проводит в ваши покои… – Свою комнату я выберу сама, – поспешила заявить Симона. – Дрейтон мне обещал. Обри перестал ходить и, вскинув брови, устремил на нее взгляд: – На людях вы должны называть его лордом Райлендом, ни в коем случае не по имени. Что же касается самостоятельного выбора комнаты… Думаю, леди Кэролайн сообщит экономке о вашем пожелании. Вам также следует знать, что можно открывать рот только тогда, когда кто-то обратится непосредственно к вам. И если это произойдет, ваши ответы должны ограничиваться словами «да» и «нет» Вы все поняли? – Ханжа! Брови Обри практически исчезли под прядями каштановых волос. Повернувшись к Фионе и изобразив на лице улыбку, он сказал: – То же самое, разумеется, ожидается и от вас, леди Фиона. – Злдница! Обернувшись, Дрейтон бросил на Симону сердитый взгляд, но Кэролайн поспешила вмешаться, одарив перед этим Обри извиняющейся улыбкой. – Симона, ну хватит! Ведь лорд Обри хочет нам помочь. Пускай его лекция несколько занудна, но благодаря ей мы, возможно, не допустим каких-то серьезных оплошностей. У Обри слегка отвисла челюсть, но Кэролайн, не обращая внимания на его замешательство, еще шире ему улыбнулась и спросила: – А что последует после того, как экономка покажет нам наши комнаты? – А ну так вот… – Обри откашлялся. – Вы оставите леди Симону и леди Фиону на попечении их личных горничных, и в сопровождении экономки отправитесь на обход дома и хозяйственных построек. – Могу я вставить несколько слов? – подал голос Дрейтон. – Ну разумеется. Дрейтон повернулся к Кэролайн: – Если вас не затруднит, делайте, пожалуйста, во время обхода пометки относительно того, что нужно отремонтировать, исправить, заменить… ну, и тому подобное. Я хотел бы как можно скорее получить представление о том, в каком состоянии пребывает наше имение. И еще, будьте добры, сопровождайте эти пометки вашими собственными соображениями насчет устранения имеющихся недостатков. – Хорошо, – кивнула Кэролайн, – Думаю, я справлю с поставленной задачей. – Я в этом не сомневаюсь. Поскольку, как мне кажется, вы обладаете весьма незаурядными способностями. В этом вполне посредственном комплименте ей почему-то послышались несколько игривые и даже эротические нотки Так или иначе, его слова доставили ей определенное удовольствие, и бдительный рассудок тотчас же счел нужным, напомнить, что еще утром она поклялась самой себе проявлять здравомыслие во всем, что касается Дрейтона Маккензи. Наконец Кэролайн взглянула на Обри и кивнула ему в знак того, что он может продолжать. – Вместе мы соберемся уже за ужином. Леди Симона и леди Фиона будут ужинать отдельно, в комнате для занятий, мы же соответствующим образом переодевшись, встретимся в восемь часов в гостиной, чтобы выпить аперитив и обменяться полученными впечатлениями. – Должны ли мы узнать еще что-то полезное? – поинтересовался Дрейтон. – Пока этого достаточно. – Отлично. – Дрейтон обернулся назад: – Симона, Фиона, теперь вы можете пойти в сторонку и… немного порезвиться. – Девочки тут же сорвались с места, а он перевел взгляд на Кэролайн: – Леди Кэролайн, могу я поговорить с вами наедине? Она кивнула, а Обри тотчас же поспешил предупредить: – Прошу учесть, что вы не должны уединяться на глазах у других. – Как понимаете, этого требуют правила приличия, – добавил Хейвуд. – Так что оставайтесь в пределах видимости, чтобы в случае необходимости мы могли бы с абсолютной уверенностью подтвердить полное соблюдение благопристойности. Кэролайн позволила Дрейтону отвести ее к речке, меж тем как сознание настойчиво твердило о необходимости сдерживать свои чувства – с тем, чтобы оправдать ожидания благородного сообщества. Однако в голове звучал не только голос рассудка, но и некий другой, упорно напоминавший о том, какое наслаждение может принести пренебрежение этими самыми приличиями. А воспоминания о прошлой ночи делали его доводы куда более убедительными. – Я, конечно, хотел бы поговорить с тобой об этом не здесь и не сейчас, – начал Дрейтон, остановившись вместе с ней на берегу. – Однако сегодня я не могу полностью распоряжаться собой, поэтому, думаю, более удобного случая уже не представится. Он пару раз кашлянул и умолк, устремив взгляд куда-то вдаль. Подождав несколько секунд, Кэролайн решила его подтолкнуть: – Так о чем ты хотел со мной поговорить? Дрейтон приподнял подбородок и, мучительно сглотнув, выпалил: – Я считаю, что нам следует пожениться. Не в силах сдержаться, Кэролайн рассмеялась. Однако Дрейтон, судя по его взгляду, не находил здесь ничего комичного. Перестав наконец хохотать, на что потребовалось немалое усилие, она помотала головой: – Дрейтон, ты что, серьезно? Нет, ты, конечно же, шутишь. – Я абсолютно серьезен. – О Господи! – вздохнула Кэролайн. – Ты в своем уме? – Надеюсь, ты не забыла о том, что произошло ночью? – Об этом я буду помнить всю свою жизнь, – с улыбкой заверила она. – И поскольку мне не удалось своевременно поблагодарить тебя и выразить свой восторг, то позволь сделать это сейчас. Не будь мы под бдительным присмотром, я бы даже поцеловала тебя… в щечку. – Кэролайн, я тебя обесчестил. – То, что между нами произошло, было просто замечательно, – сказала Кэролайн, начиная испытывать некоторое раздражение по поводу проявления столь нелепой порядочности. – Однако это вовсе не причина навязываться мне в мужья. Кроме того, как ты знаешь, я уже давно не девственница, так что какое-либо чувство вины здесь совершенно неуместно. Я, конечно, восхищаюсь твоим благородством, по все это действительно ни к чему. – А ты подумала, как пострадает твоя репутация, если о случившемся кто-то узнает? Ну, поскольку Симона до сих пор ничего такого не ляпнула, а Обри с Хейвудом столь ревностно пекутся о соблюдении приличий… – Если мы с тобой будем помалкивать, то каким образом это может стать кому-то известным? Нахмурившись, Дрейтон снова уставился вдаль. – Послушай, – мягко произнесла Кэролайн, – разве твои друзья, столь приверженные догматам светской жизни, не говорили тебе, как ты должен действовать в матримониальном вопросе? – Пока нет, – нехотя отозвался он. – Но это, несомненно, скоро случится. – Тогда позволь мне подготовить для них почву. Я хоть и не выросла в аристократической, среде, но тем не менее представляю основные принципы, по которым строится жизнь представителей высшего сословия, и знаю, что пэры никогда не женятся по любви. – Поскольку честь пэра требует от меня абсолютной честности, – мрачно проговорил Дрейтон, – я должен признаться, что и не испытываю к тебе какой-то любви. – Я тоже тебя не люблю, – отозвалась Кэролайн. Она по-прежнему не понимала, к чему весь этот разговор. – То, что было ночью, мне очень понравилось, но это совсем другое. Ради хорошего времяпрепровождения пэры, кстати, тоже не женятся. Вступая в брак, они руководствуются финансовыми соображениями и выбирают ту девушку, за которую дают большое приданое. – Ну, денег-то и у тебя достаточно. – Да, судя по твоим словам. Но свою долю ты получишь и так, независимо от того, за кого я выйду замуж. Ты не выгадаешь ни единого фартинга, если прикуешь меня к себе. И наоборот, дополнительные средства появятся, если мы оба вступим в брак с другими. Черт возьми! Неужели он не понимает очевидного? – Да, все это так, но… – Дрейтон стиснул зубы. – Что – но? Повернув голову, он посмотрел ей в глаза. – Дело в том, – его голос был несколько напряженным, – что мне хотелось бы и впредь заниматься с тобой любовью. Этой ночью я тоже получил огромное наслаждение. Ах вот в чем дело… Пару раз моргнув, Кэролайн улыбнулась. Похвальная откровенность. – И если бы мы с тобой были сейчас одни, – тихо продолжил Дрейтон, – этот разговор вообще бы не состоялся. Потому что ты бы уже давно лежала на траве с задранными юбками… Или вообще без одежды. Что ж, довольно-таки утешительно осознавать, что не только ей приходится бороться с призывами плоти и бурной фантазией. – Если бы мы встретились при иных обстоятельствах, – начала Кэролайн, стараясь уравновесить откровенность и здравый смысл, – я была бы совсем не прочь стать твоей любовницей. – Ее сердце бешено колотилось, внизу живота ощущалась пульсация. – Но поскольку мы оба окутаны паутиной социальных условностей, поскольку перед нами маячат определенные финансовые перспективы… – Она пожала плечами. – Как говорится, отличительной чертой всесторонне развитой личности является способность противостоять искушению. – В таком случае мне не хочется быть развитой личностью, – отвернувшись в сторону сказал Дрейтон. – Тем не менее нам обоим будет значительно легче жить, если мы сумеем с собою, совладать. Нам просто нужно держаться друг от друга на расстоянии, удовлетворившись тем, что у нас была одна безумная, восхитительная ночь и что наша близость не привела к каким-либо последствиям. – А ты уверена, что последствий не будет? – Абсолютно. Дрейтон вновь взглянул на Кэролайн: – А если ты ошибаешься? – Нет, не ошибаюсь, – заверила она. Он облегченно вздохнул: – Что ж, в таком случае можно считать, что проблема улажена. – Ну слава Богу! – произнесла Кэролайн и засмеялась. Однако этот смех получился несколько принужденным, совсем не таким, как ей хотелось. – Думаю, пора созывать девочек, – беспечно добавила она, стараясь скрыть свое замешательство, – и ехать дальше, чтобы поскорее прибыть в наш славный и процветающий замок Райленд. Что ж, насчет славы он спорить не будет, а вот что касается процветания… Однако Обри с Хейвудом уже заявили о своем желании заняться управлением хозяйством, а они ребята смышленые и способные… Так что теперь это не его забота. Согласно кивнув, Дрейтон предложил Кэролайн руку. Глава 9 Они не увидели, ни аккуратно подстриженной живой изгороди, которая тянулась бы вдоль подъездной аллеи, ни вазонов с пышно разросшимися цветами, обычно выставляемых вдоль лестницы главного входа. Не было также опускаемого моста, рва и башенок – ни целых, ни осыпающихся. Здание состояло из девяти каменных корпусов желтоватого цвета. Самый большой из них находился, естественно, в центре, а с его боков прилепились в ряд по четыре поменьше – совершенно разных размеров и архитектурных стилей. Впрочем, вдоль верхней части фасада главного корпуса тянулась зубчатая кромка, что навело Кэролайн на мысль о том, каким образом замок Райленд получил свое название. Очевидно, это произошло еще в те годы, когда подъездная аллея была обильно усыпана ракушками, которые затем под колесами и подошвами превратились в пыль, к настоящему моменту утрамбованную до каменной твердости. Стоя вместе со всеми напротив главного входа, Кэролайн пыталась сосредоточиться. Итак, дворецкого зовут Уинфилд, экономку – миссис Гладдер. Хорошо хоть, что на нем штаны, а на ней платье, потому что в противном случае их было бы практически невозможно отличить друг от друга: обоим под шестьдесят, оба – невысокие, седовласые, округлые. Дворецкий и экономка стояли во главе группы довольно неряшливо одетых слуг, которые собрались перед домом для встречи нового хозяина. При представлении Кэролайн, как и учил, Обри, слегка кивнула, после чего приняла приглашение экономки проследовать за ней. Нацепив на лицо как можно более уверенную улыбку, она в сопровождении держащихся за руки сестер миновала расступившихся слуг и взошла по ступеням. Холл представлял собой огромное помещение с белым мраморным полом и оштукатуренными стенами. С высокого потолка свисала большая хрустальная люстра. Каких-либо других предметов обстановки здесь не было. Они двинулись к ведущей наверх лестнице, и их шаги тут же отозвались гулким холодным эхом. Лестница показалась широкой и довольно-таки изящной, поскольку была сделана из красного дерева и застелена ковровой дорожкой. Края дорожки свидетельствовали о том, что в свое время, вероятно, еще в те дни, когда подъездная аллея была усыпана ракушками, она являла собой настоящее произведение искусства. Желтые и зеленые цветы на темно-синем фоне и лишь кое-где мазки голубого для дополнительного акцента… Однако посередине рисунок был затерт подошвами, ступавшими здесь многие годы, и превратился в однообразную и унылую темно-бурую полосу. Кэролайн мысленно добавила в перечень необходимых приобретений и новую дорожку – наряду с живой изгородью и цветочными вазонами для лестницы главного входа. – Лорд Райленд известил нас о возрасте своих младших подопечных, – заговорила миссис Гладдер, когда они поднялись наверх и свернули в левое крыло. – Но должна сказать, что учебная комната в последний раз использовалась лет тридцать назад, а мы тут, к сожалению, несколько отстали от жизни и потому плохо представляем, что нужно для ее обустройства. Однако если вы подготовите список, то все необходимое будет приобретено в самые кратчайшие сроки. – Сейчас это не главное, – отозвалась Кэролайн. – В первую очередь для моих сестер нужно подыскать гувернантку и толковых учителей. – Да, конечно… Миссис Миллер любезно согласилась прервать свой заслуженный отдых, пока для присмотра за девочками не будет найдена более подходящая кандидатура. Заслуженный отдых? Но среди встречавших их людей все, кроме миссис Гладдер и Уинфилда, были довольно молоды… – Надеюсь, вы проявите снисходительность к тому, что она не вышла вас встретить. Ей довольно тяжело спускаться и подниматься по лестнице. – Ну разумеется, – заверила Кэролайн. На самом деле она была бы только рада, если бы остальные тоже последовали примеру миссис Миллер… которая, как она удостоверилась, войдя в учебную комнату вслед за черной бомбазиновой юбкой миссис Гладдер, действительно пребывала в весьма преклонном возрасте. – Пожалуйста, не вставайте! – поспешила сказать Кэролайн и, обойдя экономку, положила ладонь на сухенькую руку старушки. – Спасибо, дитя мое, вы очень заботливы, – улыбнулась миссис Миллер и, несмотря на слова Кэролайн, все же поднялась с кресла. – Однако в моем возрасте следует иногда шевелиться, хотя бы для того, чтобы убедиться, что еще способна на это. И поскольку я не в силах отказать своему болезненному любопытству, на сие занятие уходят порой часы, это очень помогает коротать время. Кэролайн засмеялась. Ей сразу же понравилась эта остроумная старушка, имеющая довольно высокий рост и обладающая, судя по всему, хорошим зрением. – Меня зовут Кэролайн, – сообщила она. – А это мои сестры, – она отступила в сторону, чтобы девочек было лучше видно, – Симона и Фиона. – Так-так, – произнесла миссис Миллер, окинув взглядом Симону. – Надеюсь, моя милая, ты не будешь слишком жестока к моему преклонному возрасту и изношенному сердцу? – Постараюсь, – ответила та. – Спасибо, – с улыбкой поблагодарила старушка. Затем, все так же улыбаясь, обратилась к Фионе: – Что же касается тебя, малышка, то подозреваю, что мой маленький друг мистер Вискерс вскоре перенесет всю свою привязанность на тебя. Он сейчас в моей комнате, – она указала на открытую дверь в смежное помещение, – в корзине, куда я его посадила перед уходом, и, наверное, очень сердится на меня за это. Может быть, ты его выпустишь и уговоришь присоединиться к нам? – Это котенок? – уточнила Фиона. Кэролайн с трудом удержалась от радостного возгласа. Голосок Фионы был едва слышным, почти на уровне шепота, и все же это были настоящие, членораздельные слова – самые первые, произнесенные с того момента, как она влилась в их необычное семейство. Продолжая улыбаться, миссис Миллер слегка наклонилась к девочке. – Да, – подтвердила она. – Только, к сожалению, несколько отощавший. У меня он появился совсем недавно, и я поставила своей целью превратить его в толстого, ленивого, довольного жизнью кота. Ты ведь мне в этом поможешь, правда? – Да, – прошептала Фиона и, выпустив руку Симоны, пошла к указанной двери. – А вы хорошая, – сказала Симона, – Хорошая и добрая. – В таком случае, – проговорила миссис Миллер, снова распрямляясь, – напоминай себе об этом всякий раз, когда тебе покажется, что я окончательно выжила из ума. Симона с Кэролайн рассмеялись. Миссис Гладдер между тем тихо кашлянула и сказала: – Миссис Миллер, если вы не возражаете, то мы оставим юных леди с вами. Я хотела бы показать леди Кэролайн дом и хозяйственные постройки. Кэролайн перехватила вопросительный взгляд сестры. – Вы знаете, – обратилась она к экономке, – лорд Райленд пообещал Симоне, что она сможет сама выбрать себе комнату. Быть может, мы сначала решим этот вопрос, а уж потом отправимся в обход по дому? Миссис Гладдер приподняла брови: – Как правило, комнаты детей находятся рядом с учебным классом. – Что ж, будем надеяться, что одна из таких комнат придется Симоне по вкусу, – улыбнулась Кэролайн и, вспомнив наставления Обри о том, как нужно себя вести при разногласиях с прислугой, добавила: – Но поскольку лорд Райленд пообещал девочке возможность выбора, так оно и должно произойти. Миссис Миллер избавила экономку от неловкости, связанной с необходимостью покорно уступить госпоже. – Ну так и есть! – воскликнула она при виде вернувшейся Фионы, которая, держа на руках нескладного черно-белого котенка, поглаживала его пальчиком по шее. Тот громко мурлыкал и даже, как показалось Кэролайн, улыбался. – Изменник, ты уже совсем про меня забыл, – упрекнула миссис Миллер и, потрепав котенка по загривку, добавила: – Иди, Симона, выбирай себе комнату, а мы подождем, тебя здесь. Миссис Гладдер не преминула воспользоваться моментом. – Пожалуйста, пойдемте, – сказала она и выплыла из комнаты. Кэролайн и Симоне не оставалось ничего другого, как последовать за ней. Для невысокой полной женщины передвигалась экономка довольно стремительно, и догнать ее удалось только за лестницей, в коридоре противоположного крыла. – Покои лорда Райленда находятся в этой части дома. – Несколько сухо произнесла миссис Гладдер, не оглядываясь назад. – Вы желаете оценить их общее состояние, леди Кэролайн? Комнаты Дрейтона?.. Ну, раз уж у них сейчас в некотором роде групповая экскурсия, то вряд ли можно усмотреть что-то неприличное в том, что она сюда войдет. – Если самого лорда в данный момент там нет, то почему бы не заглянуть? – отозвалась Кэролайн. – В том случае, если он выскажет пожелание что-то здесь поменять, было бы неплохо иметь представление, о чем идет речь. – Лорд Райленд со своими друзьями собирался осмотреть зернохранилище, – сообщила экономка. Она стукнула костяшками пальцев по двери, после чего, не особо медля, распахнула сразу обе створки. – Ого! – протянула Симона. Да, это восклицание как нельзя лучше выражало общее впечатление от представшей картины. Насыщенные коричные оттенки с вкраплениями темно-фиолетового цвета, старая благородная позолота – все очень изысканно и элегантно, в мужском неброском стиле. А кровать!.. До сих пор Кэролайн ни разу не доводилось видеть таких больших кроватей. Да еще и с балдахином, по периметру которого свисала тяжелая бархатная драпировка с бахромой. Но даже такая кровать казалась миниатюрной в этом огромном помещении. – Вон там, – миссис Гладдер указала на дверь в дальнем углу комнаты по правую сторону, – находится личная ванная его светлости. В доме это единственная ванная, куда вода поступает по трубам. Прямо из ванной можно пройти в гардеробную. А там, – экономка показала на дверь, расположенную слева посередине, – личная гостиная герцога. Покивав, Кэролайн прошла к кровати, чтобы прикоснуться к поистине роскошной бахроме, идущей по краю драпировки. – О Боже! – ужаснулась она, увидев, как золотистые кисти буквально рассыпаются в ее пальцах. – Боюсь, мадам, что все остальные шторы и портьеры в доме пребывают в таком же состоянии. Последние три года мы их ни разу не вытряхивали и не проветривали только потому, что при этом они наверняка развалились бы на части. Кэролайн кивнула и отошла от кровати, припоминая то, что рассказывал ей вчера Дрейтон о положении дел в имении. – Замечательная комната, – произнесла она. – Учитывая обстоятельства, вы подготовили ее наилучшим образом. – Спасибо, мадам, – отозвалась миссис Гладдер. После чего развернулась и, выйдя в коридор, сказала: – Следующая комната – это та, куда я распорядилась отнести ваши вещи. Симона как раз закрывала за собой двери герцогских апартаментов, когда экономка распахнула другую дверь – уже одностворчатую, но довольно широкую – и шагнула в пространство, которое Кэролайн тотчас же окрестила «розовым буйством». Вполне возможно, интерьер комнаты не показался бы ей столь убийственно-ярким и чересчур цветочным, если бы она только что не покинула спокойно-элегантный мир соседнего. Но, даже учитывая это обстоятельство, такая расцветка была ей совсем не по вкусу. Около шкафа застыла молодая румяная горничная, одетая в черное платье с простеньким белым фартуком. В одной руке она держала плечики, в другой – синее платье Кэролайн, предназначенное для выхода к ужину. – Здравствуй, – поприветствовала девушку Кэролайн, успев обратить внимание, что ее чемоданы, уже раскрытые, лежат на разноцветном покрывале кровати. – Добрый день, мадам, – присела в реверансе горничная. – Это Дора, – представила девушку экономка. – Ее мать была личной горничной покойной леди Райленд, и прежде чем присоединиться к своей госпоже на небесах, она обучила дочь всему, что знала сама. – И насколько я вижу, Дора, ты отлично справляешься со своими обязанностями. Спасибо, что позаботилась о моих вещах. – Мне это только в удовольствие, мадам. – Ваша гардеробная располагается с этой стороны. – Миссис Гладдер показала рукой налево. – К ней же примыкает комната Доры. А там, – экономка указала на дверь, находящуюся справа, – ваша личная гостиная, которая соединяется с гостиной лорда Райленда. – Тоже замечательная комната, – похвалила Кэролайн. – Сразу видно, что она подготовлена так же хорошо, как и предыдущая. Пройдя мимо нее и Симоны, экономка распахнула еще одну дверь напротив. – По причине размеров эта комната обычно отводилась для приема особо почетных гостей, – пояснила она и отступила в сторону, давая сестрам возможность с изумлением возиться на очередное воздаяние цветочному излишеству, на этот раз фиалковому. Губы Симоны брезгливо скривились. – Собиралась разместить здесь лорда Обри, – продолжила миссис Гладдер. – но потом подумала, что лучше всего эта комната подойдет его матери. Кэролайн обеспокоенно взглянула на экономку. – Его матери? – Да, мадам. Вдовствующая леди Обри должна приехать к нам недели через две. Видимо, надолго. – Как это мило, – только и смогла произнести Кэролайн, недоумевая, почему никто не удосужился сообщить ей об этом визите прежде, чем экономке. Но может, подобные дела так и делаются? Впрочем, какая разница? Так или иначе, данное известие лишь прибавляло головной боли. Ведь даже судя по тому немногому, что она успела увидеть, за каких-то две недели подготовить дом к приезду гостьи можно только невероятным чудом. – Да, я тоже считаю, что эта комната скорее подойдет для дамы, – проговорила она. – Поэтому лорд Обри размещен в следующей комнате, – продолжила миссис Гладдер и, прикрыв дверь, прошла дальше по коридору. Как видно, тот, кто обустраивал имение, безумно любил цветы, сделала вывод Кэролайн, обнаружив в соседней комнате поклонение голубым дельфиниумам, в различных вариациях этого цвета. – А мистер Хейвуд будет жить здесь. Подсолнухи… Ярко-желтые подсолнухи. С добавлением темно-золотистых и серовато-зеленых оттенков, напоминавших о вызревшей пшенице. Учитывая, что большие окна помещения выходят прямо на восток, можно не сомневаться что после восхода солнца Хейвуд будет, просто не в состоянии продолжать спать. – А какие комнаты тут еще есть? – тихо спросила Симона, голос которой выражал явное потрясение увиденным. Приподняв брови, миссис Гладдер вновь пересекла коридор и распахнула очередную дверь. Тюльпаны… Различные оттенки красного, решительно переходящие в оранжевый. Когда они добрались до комнаты, которую можно бы назвать «маргаритковой», она, можно сказать, приятно удивила. Впрочем, Симона успела впасть в такое состояние, что уже не могла оценить ее должным образом и воспринять как меньшее из всех зол. Сдерживая улыбку, Кэролайн приобняла сестру за плечи и повела дальше… Прямо к вратам «фуксиево-пионового ада», где Симона чуть не взвыла и, кажется, даже слегка побледнела. Вернувшись обратно в левое крыло, в тот коридор, где располагался учебный класс, они приступили к осмотру комнат, находящихся там. И самая первая из них оказалась… Никогда прежде Кэролайн не видела столько вариаций зеленого, собранных сразу в одном месте! Миссис Гладдер с едва заметной, но явно ироничной усмешкой на губах уже закрывала дверь, когда до них донесся радостный возглас Симоны: – Ну наконец-то Бог надо мной сжалился! Перейдя на другую сторону коридора, Кэролайн вошла в распахнутую настежь дверь. Эта комната была самой маленькой из всех, что они посетили, однако так же, как и в апартаментах Дрейтона, здесь присутствовали «мужские» тона: приглушенные темно-зеленый и серо-коричневый с небольшими включениями темно-красного. А в простенке между двумя окнами, прямо над кроватью, по которой сейчас в восторге каталась Симона, висели две скрещенные шпаги. – Учебный класс находится как раз за стеной, – сообщила появившаяся миссис Гладдер, кивнув в сторону расположенной справа двери. – Оружие, Симона, со стены, пожалуйста, не снимай, – дала наставление Кэролайн, прежде чем выйти. Вместе с экономкой она опять двинулась вдоль по коридору. – Спасибо, миссис Гладдер, что помогли ей выбрать комнату. Ну а теперь, когда с этим покончено, мы можем отправиться в наш гранд-тур. Если в доме есть оранжерея, я предпочла бы начать именно с нее. Хочется, знаете ли, увидеть настоящие цветы. * * * После почти двухчасового обхода, во время которого одно печальное открытие следовало задругам, Кэролайн была уже просто не в состоянии изображать любезную улыбку. Казалось, что при малейшей попытке растянуть губы ее лицо вполне могло лопнуть. Когда они с миссис Гладдер вернулись в холл, им не оставалось ничего иного, как быть друг с другом абсолютно откровенными. – Да, работы здесь – непочатый край, – начала Кэролайн, взглянув на экономку. – Вы согласны? – Вы совершенно правы, мадам, – ответила та ничего не выражающим голосом. – Полагаю, если бы в доме имелся запас каких-то тканей, вы бы их мне непременно показали? – Разумеется, мадам. Но к сожалению, последние пять лет у нас не было ни единого лишнего метра. Да, именно такое впечатление во время обхода у нее и создалось. – А скатерти для столов? – Скатерти есть. Сюда, пожалуйста. Кэролайн опять последовала за экономкой. Пройдя по коридору, они пересекли столовую и оказались в просторном кладовой. Здесь имелась дверь, ведущая во внутренний двор, на противоположной стороне которого находилась кухня. – Однако боюсь, – проговорила миссис Гладдер, открывая дверцы шкафа, – что они пребывают в столь же плачевном состоянии, как и прочие изделия из тканей. Это точно… Было прекрасно видно, что висящие на перекладинах скатерти тут и там заляпаны пятнами, оставленными едой и вином Кэролайн принялась стягивать их одну за другой и перекидывать на согнутую в локте руку. – Насколько я знаю, прежний хозяин не часто принимал гостей, ведь так? – спросила она. – В последние годы – да. По крайней мере, в предназначенных для этого комнатах. – Ну ладно… Все равно мы не будем накрывать ими многочисленные столы, а мне нужна ткань, чтобы сшить своим сестрам хотя бы по одному приличному платью. – Так вы собираетесь их порезать? – А разве они годятся для каких-то иных целей? Миссис Гладдер поджала губы, на пару секунд превратив их в тонкую бескровную линию. Затем ответила: – Нет, мадам. Конечно, нет. – Не беспокойтесь, миссис Гладдер, я позабочусь, чтобы до конца этой недели из Лондона прислали как можно больше разных тканей. А пока моя главная забота – одеть сестер поприличнее. – Портнихой в имении была Мэгги, – сообщила экономка. – Теперь она живет в деревне. Шьет она хорошо и быстро, однако я сомневаюсь, что у нее найдутся выкройки платьев для юных леди. – А она может прийти к нам сегодня? – Конечно… Я пошлю кого-нибудь за ней прямо сейчас. – Спасибо, – поблагодарила Кэролайн и, нагруженная скатертями, отошла от шкафа. – Будут ли еще какие-нибудь распоряжения, мадам? – Пока нет, – ответила Кэролайн, направляясь к двери. – Хотя… – Она остановилась. – Попросите, пожалуйста, чтобы в учебную комнату принесли ужин еще для двоих: для меня и для Мэгги. Потому что мы будем слишком заняты, чтобы отлучаться. – Хорошо, мадам. Хоть это и потребовало значительных усилий, но Кэролайн все же сумела улыбнуться: – Спасибо за обзорную экскурсию, миссис Гладдер. Это отняло у вас столько времени. Если обнаружится что-то еще, о чем мне следует знать, то, пожалуйста, сообщайте безо всяких колебаний. До прибытия Мэгги я буду где-нибудь в доме – хочу собрать образцы тканей и составить список всего необходимого. – Конечно, мадам, – кивнула экономка и, чуть помолчав, добавила: – Надеюсь, что новый хозяин не сочтет ваш список слишком большим и не станет его сокращать, потому что всем нам хочется вернуть поместью былую славу. – Нет, он этого не сделает, – заверила Кэролайн, направляясь с ворохом скатертей в сторону учебной комнаты. – Лорд Райленд не из тех, кто отказывает женщинам в их маленьких просьбах. Дрейтон машинально поправил манжеты. Стоя на верху лестницы, он наблюдал, как двое работников тащат очередную кадку с каким-то неведомым деревом. Для того чтобы установить в холле наряду с остальными. Эта кадка была уже третьей, и только Богу известно, сколько их еще будет. А в самом центре холла уже стоял большой круглый стол, которого полчаса назад здесь не было. Так же, как и возвышающейся на нем медной вазы со свежесрезанными цветами на длинных черенках. Внимание Дрейтона привлекло какое-то движение за окнами, что находились по бокам от входной двери. Глянув туда, он увидел, как еще двое человек подкатили к нижней ступеньке крыльца большой каменный вазон. – Ну, Кэролайн, – пробормотал Дрейтон, – трава под тобой вырасти не успеет. – Ему вспомнилось, как вчера, когда они ехали к гостинице, ее глаза прямо-таки светились от предвкушения предстоящей деятельности. Перехватив взгляд одного из работников, он спросил у него: – Ты не знаешь, где можно найти леди Кэролайн? – Она была в кабинете, сэр, – ответил тог. Поблагодарив кивком, Дрейтон отправился в указанном направлении. Кэролайн действительно находилась в кабинете. Сидя за столом, она что-то сосредоточенно писала на листе бумаги и в своем дорожном костюме, надетом еще утром, со своими золотистыми волосами, убранными наверх, выглядела просто восхитительно. – Пишешь воззвание, чтобы тебя вызволили отсюда? – Проговорил Дрейтон и, сунув руки в карманы, не спеша подошел к ней. Кэролайн подняла голову, улыбнулась и, продолжив писать, отозвалась: – Я составляю перечень того, что Джейн должна привезти сюда. Надеюсь, твой поверенный захватит этот список в Лондон вместе с юридическими бумагами? На выполнение моих поручений Джейн понадобится немало времени. – И что в этом списке? – Главным образом ткани, – ответила она, не глядя на него и, видимо, не замечая, что он уже сидит напротив. – Несколько сотен метров. Потому что в доме не осталось ни единого дюйма материи, которая не рассыпалась бы от ветхости. Ковры вытерты чуть ли не до основания, мебельная обивка в совершенно неприличном состоянии, скатерти порваны и заляпаны, и это просто чудо, что гардины на окнах еще продолжают висеть. Миссис Гладдер показала нам с Симоной все спальни, но я осматривала их только стоя в дверях, не желая ужасаться еще больше. – Неужели все так плохо? Кэролайн помотала головой. Затем со вздохом отложила перо и взглянула на Дрейтона. – Герцог, заверьте меня, что за нас троих вы получите кучу денег, – несколько усталым голосом произнесла она. – Ибо для того, чтобы привести этот дом в надлежащий вид, потребуется кругленькая сумма. – Вы можете тратить столько, сколько сочтете нужным, дорогая леди Кэролайн. Для меня величайшее наслаждение – делать вас счастливой. Кэролайн опустила глаза, и на ее щеках проступил легкий румянец. Затем, снова взявшись за перо, она сказала: – Я, конечно, понимаю, что рано или поздно вы женитесь и новая леди Райленд пожелает декорировать помещения в соответствии со своими предпочтениями. Однако я лелею надежду, что ваша избранница будет не лишена хорошего вкуса, поэтому я начну, а она сможет продолжить. – Стало быть, вы шокированы интерьером помещений? – проговорил Дрейтон, скрестив руки на груди. Затеянная игра доставляла ему удовольствие. – Такое даже в кошмарах не приснится. Ау вас, ваша светлость, имеются какие-нибудь соображения по поводу изменения декора? – Где, к примеру? – Ну, для начала в вашей опочивальне, – ответила Кэролайн, продолжая писать. – Вас устраивает цветовая гамма? – Я об этом как-то не задумывался, – пожал плечами Дрейтон. – Но может, нам стоит отправиться туда прямо сейчас и обсудить наедине данный вопрос? И начать можно с постельного белья. Рука Кэролайн прекратила движение. После нескольких секунд молчания она отложила перо и, опершись на столешницу, поднялась со стула. – Мы ведь пришли к решению, – проговорила она, глядя Дрейтону в глаза, – что следует держаться на некотором расстоянии друг от друга. Вы не забыли? Если вы завлечете меня в свою комнату, это будет нарушением нашего соглашения. – Возможно, – кивнул он, не став напоминать, что какого-либо определенного, жесткого соглашения они не заключали. – Однако от этого взаимное удовольствие будет только сильнее. Кэролайн вздохнула: – Неужели в течение ближайших месяцев мне придется постоянно отражать ваши атаки? – Будьте искренни, дорогая Кэролайн. – улыбнулся Дрейтон. – Тем более что это наиболее очаровательное ваше качество. Главное сражение у вас будет не со мной, а с самой собой. И если вы капитулируете, мы сможем очень приятно проводить время. Кстати, вам известно, что в моих апартаментах имеется ванная с проведенной туда водой? – Да, я знаю, – ответила она, принявшись собирать исписанные листы в стопку – Миссис Гладдер меня просветила. – Во всем доме такая ванная единственная, – добавил он и, встав, взял со стола перо. – И об этом я знаю. – Вы можете ею пользоваться в любое время. – Я не смею злоупотреблять вашей любезностью. – Дорогая леди Кэролайн, – медленно произнес Дрейтон, проводя кончиком пера по ее щеке, отчего она тут же застыла на месте, – я не думаю, что вам нужно думать о подобных условностях. – Скользнув по шее, перо приблизилось к груди. – Но если вы хотите, чтобы я выражался более доступно, то все вышесказанное является приглашением ко мне в постель в любое удобное для вас время. Моя спальня находится сразу же за моей гостиной, которая примыкает к вашей. Двери между ними не заперты, я проверил. Румянец на щеках Кэролайн стал более густым. Прикрыв глаза, она глубоко вздохнула и отступила назад. – Спасибо за приглашение, Дрейтон – вымолвила она несколько сдавленным голосом. После чего с трепетной улыбкой добавила: – Я, конечно, очень польщена, но благоразумие призывает меня это приглашение отклонить. Кивнув, Дрейтон вручил ей перо. Он и так был доволен достигнутым. Наблюдая, как Кэролайн выравнивает стопку листов и убирает чернильницу, он поинтересовался: – Куда ты сейчас пойдешь. – С минуты на минуту из деревни должна прибыть портниха, – ответила она, огибая стол. – Вместе с ней я собираюсь соорудить для Симоны и Фионы более подходящие наряды. – Ну, тогда встретимся за ужином. Остановившись, Кэролайн обернулась. – Я думала, миссис Гладдер тебе уже сообщила. Ужинать я буду в учебной комнате – вместе с сестрами а также с Мэгги и миссис Миллер. Мэгги и миссис Миллер? Это еще кто такие? – Но почему? – спросил Дрейтон, сосредоточившись на более волнующем его вопросе. – Как говорится, с глаз долой – из сердца вон. – Я обещаю вести себя хорошо. Кэролайн усмехнулась. – В общем, к утру я подготовлю полный список необходимого и образцы тканей, чтобы все это можно было отослать Джейн, – сказала она. – Если мы хотим, чтобы к приезду матери Обри дом приобрел более или менее презентабельный вид, то нельзя терять ни минуты. – Я правильно понял, что тем самым ты намекаешь о своем намерении меня избегать? – Да, правильно. – Кэролайн, разве ты не знаешь, что в разлуке сердце еще больше наполняется чувством? – Ко мне тянется отнюдь не твое сердце, – возразила она и снова отправилась к двери. – Верно, – согласился он. – Однако оно с радостью станет попутчиком. На пороге Кэролайн остановилась, и Дрейтон уже было обрадовался, подумав, что она решила смягчиться, однако его надежда тут же разбилась. – Кстати, я забыла тебе сообщить кое-что важное, – сказала Кэролайн. – Миссис Миллер сумела разговорить Фиону. – Кто такая миссис Миллер? И как ей удалось сотворить подобное чудо? – Это няня наших девочек. Довольно старенькая, но при этом очень мудрая и добрая. Она подсунула Фионе маленького котенка и тем самым мгновенно расположила к себе. Симона говорит, что теперь Фиона не умолкает ни на минуту. Общается она, правда, в основном с котенком, но это все равно значительный прогресс. – Стало быть, не все потеряно? – Да, похоже, что так, – с улыбкой кивнула Кэролайн. – Ну ладно, Дрейтон, всего хорошего. Передай Обри и Хейвуду мое сожаление по поводу того, что я не смогу с ними поужинать. – А о том, что ты не сможешь поужинать со мной, у тебя сожалений нет? – Ни малейших. Дрейтон засмеялся. Кэролайн между тем вышла за дверь. Да, упражняться с ней в словесной пикировке было чертовски увлекательно! Она постоянно его удивляла, постоянно бросала ему вызов. И что поразительно, она была в равной степени очаровательна как в постели, так и вне ее. Глава 10 Допив кофе, Дрейтон поставил чашку на блюдце, отодвинул их в сторону и снова взялся за перо. – Итак, – заговорил Хейвуд, принявшись расхаживать взад-вперед с заложенными за спину руками, – арендаторы утверждают, что в нынешнем году урожай будет несколько меньше прошлогоднего по причине несвоевременных дождей… – Амбарщик же заявляет, – продолжил Обри, между тем как Дрейтон не прекращал писать, – что вряд ли он поместится в амбар… – Хотя в прошлом году таких проблем не было. – Возникает справедливый вопрос: куда делись прошлогодние излишки, не поместившиеся в амбар, и в чей карман попала выручка от их продажи? Дрейтон даже не потрудился взглянуть на своих приятелей. – Этот вопрос мы сформулировали еще вчера, а сегодня поднимаем снова, – сказал Хейвуд, – чтобы ты не забыл о нем, пока увлеченно сравниваешь столбцы цифр. – Что там у тебя получается? – поинтересовался Обри, взяв со стола пустую чашку Дрейтона. – Получается то, о чем мы думали изначально. – Отложив перо, Дрейтон откинулся на спинку стула. – Цифры в книгах Томпсона явно ниже тех, что стоят в расписках фермеров. Судя по всему, с каждой сделки он загребал себе в среднем от двадцати пяти до тридцати процентов. – А цифры Радмена сходятся с цифрами Томпсона? – спросил Обри, ставя перед ним наполненную чашку. – Не будьте наивными. Конечно, нет. – Дрейтон посмотрел на сделанные подсчеты. – Похоже, сначала Томпсон снимал пенку со всего, что поступало с полей, а уже потом Радмен с заднего хода амбара присваивал каждый пятый бушель от того, что завозилось с переднего. – Потери должны быть немалые. – От сорока до пятидесяти процентов, – навскидку определил Хейвуд. – Но это еще не все, – продолжил Дрейтон. – У Томпсона цифры, касающиеся арендной платы, процентов на пятнадцать ниже тех, что стоят в фермерских расписках. – Так он и тут поживился? – Обри склонился над столом, чтобы самому взглянуть на подсчеты. – Бог ты мой! Этот тип просто алчный ублюдок. – Весьма состоятельный ублюдок. – Ну что ж, – с нотками негодования произнес Хейвуд, – думаю, что управляющему и амбарщику придется дать объяснения. – Ну, если у них есть мозги, то прошедшую ночь они должны были провести в дороге, – предположил Обри. – Удирая на материк. Дрейтон пожал плечами: – Если только они переговорили друг с другом и знают, что мы взяли книги с записями у обоих. – Он сделал глоток кофе, словно позволяя приятелям обдумать такую возможность, после чего добавил: – И если кто-то из фермеров за кружкой пива проболтался, что мы собрали у всех у них расписки, касающиеся последнего урожая. – Я как-то не представляю Томпсона и Радмена поглощающими пиво в деревенском пабе, – заметил Обри. – А вы? – Да, обычно там собирается всякий сброд, – подтвердил Хейвуд. – Поэтому, – усмехнулся Обри, – скорее всего оба вора так и сидят на месте. – Надеюсь, они также не сочли нужным припрятать наворованные за все эти годы деньги, – проговорил Дрейтон. – Хейвуд, ты вроде бы, насколько я помню, какое-то время пытался изучать юриспруденцию? Тот прокашлялся и с некоторым смущением ответил: – Это был краткий и совершенно ошибочный период моей жизни. – Но ты успел хотя бы узнать, достаточно ли имеющихся у нас улик для получения ордера на арест? – Если местный судья – честный человек, он наверняка будет впечатлен этими сведениями, – заверил Хейвуд. – Нам, правда, понадобится помощь местного адвоката, чтобы правильно составить заявление, но на это уйдет час-два, не больше. Обри опять подошел к буфету и, взяв с подноса еще одну булочку, заметил: – Полагаю, наибольшая трудность заключается в том, чтобы найти здесь юриста, не прикормленного Томпсоном или Радменом. Хейвуд улыбнулся: – Какая удача, что моя специализация – вынюхивание самой различной информации. – Ну что ж, – произнес Дрейтон, поднявшись и начав собирать разложенные на столе листы. – Тогда ты этим и займись, – Он протянул приятелю кипу бумаг – Было бы неплохо взять наших воришек за жабры прямо сегодня. – С величайшим удовольствием, ваша светлость. Как только Хейвуд с бумагами и приходно-расходными книгами под мышкой исчез за дверью. Обри, прожевав и проглотив то, что было у него во рту, сказал: – Если бы наш друг сумел сосредоточиться на чем-то одном хотя бы на пару дней, то с его способностями он смог бы завоевать весь мир. Дрейтон с усмешкой кивнул. – Что весьма порадовало бы его семейство. – Думаю, Хейвуду нужна хорошая женщина, которая помогла бы ему остепениться и сконцентрировать свои усилия. Обдумав данное утверждение, Дрейтон помотал головой: – Дело в том, что у нас и у него абсолютно разные представления о том, какой должна быть хорошая женщина. – Ну, не знаю, – засмеялся Обри. – Он весьма высоко оценивает достоинства леди Кэролайн. Дрейтона эти слова ничуть не позабавили. – Ему лучше даже не смотреть в ее сторону. – Да нет, не в том смысле, совсем не так, как обычно, – поспешил заверить приятель. – На мой взгляд, он испытывает к ней глубочайшее почтение, даже благоговение. – Он, случайно, не поручил тебе ходатайствовать от его имени? – Пока нет, но, судя по всему, намерен. – Пресеки это намерение в корне, иначе его чувства сильно пострадают. – Сейчас ты говоришь как кто, как герцог, как опекун или же как мужчина? В вопросе Обри прозвучал некоторый вызов, и Дрейтон понимал, что его честное признание вряд ли будет воспринято с одобрением. Солгать или уклониться от ответа было бы проще всего, однако сама мысль о том, чтобы изворачиваться… – Как все трое сразу, – отозвался он, глядя в чашку. – В таком случае вот тебе мой совет, – начал Обри в своей обычной раздражающей манере. – Леди Кэролайн, конечно, весьма привлекательная дама, однако в финансовом отношении герцог достигнет гораздо большего, если женится на девушке пусть менее красивой, но имеющей состоятельных и честолюбивых родителей. – Герцог это отлично понимает. – А опекун должен стремиться к тому, чтобы выдать леди Кэролайн за того, кто обладает объемистой мошной и кто сможет бросить к ее изящным ножкам наиболее высокий титул. Иными словами, опекун должен ставить во главу угла ее личные интересы. – Опекун это знает, – отозвался Дрейтон – Пусть также и Хейвуд имеет это в виду! Обри приподнял чашку с кофе – в знак того, что принял данное заявление к сведению, – и перешел к завершающей как надеялся Дрейтон, части своих нравоучений. – Ну, а как мужчина… Тебе следует держаться от нее на расстоянии, чтобы не спровоцировать скандал, который может нарушить все ваши планы. – И это, Обри, я прекрасно понимаю. – Что ж, замечательно, – кивнул тот. – До сих пор ты вел себя в полном соответствии с принятыми в высшем обществе правилами и держался в рамках приличий. – Но? – продолжил Дрейтон. – Я чувствую, что за этими словами должно непременно последовать «но». – Но я боюсь, что твое недовольство существующим положением слишком сильно. А это. Дрейтон, очень опасно. Цена поражения в борьбе с искушением может быть весьма значительной. Поэтому не лучше ли тебе отправиться завтра со мной? Неделя, проведенная вдали, могла бы полностью остудить твои импульсы. Хм! Побег ни в коей мере не остудит его импульсы. А вот раздражения только прибавится. Одна лишь мысль о том, что ему придется целую неделю выслушивать нравоучительные лекции не только Обри, но и его мамочки… А потом еще – о у Боже! – многие часы быть запертым с ними в одной карете… Да он скорее застрелится! – Ваша светлость, прибыл мистер Коулмен. Дрейтон повернул голову и, увидев стоящего в дверях дворецкого, облегченно вздохнул. Как раз вовремя! – Спасибо, Уинфилд. Пожалуйста, сообщите о прибытии мистера Коулмена леди Кэролайн и ее сестрам. Дворецкий поклонился и, отступив в сторону, чтобы дать дорогу приехавшему из Лондона адвокату, бесшумно удалился. Дрейтон хотел уже было сорваться с места, чтобы подойти к гостю и пожать ему руку, однако тихое покашливание Обри напомнило, что обладателю герцогского титула полагается оставаться на месте и ожидать, когда посетитель сам к нему приблизится. – Добро пожаловать в замок Райленд, мистер Коулмен, – поприветствовал Дрейтон, сделав все же шаг навстречу и протянув руку, а затем под глухое рычание Обри добавил: – Надеюсь, путешествие прошло благополучно? – Вполне, ваша светлость. И я с нетерпением жду возможности заняться нашим делом. После формального представления друг другу Обри и Коулмена Дрейтон спросил: – Надеюсь, никаких дополнительных проблем с момента нашей последней встречи не возникло? – Нет, ваша светлость. Все документы приведены в полный порядок. Могу я воспользоваться этим столом? – Да, конечно. – Отступив в сторону, Дрейтон сделал приглашающий жест. – Быть может, вы выпьете кофе, пока мы будем ждать моих… – Он осекся, поскольку в комнату вошли три его подопечные. И как только Кэролайн, держащей в руках стопку бумаг, удается выглядеть одновременно ангелоподобно и в то же время столь эротично в скромном, закрытом до горла зеленом шелковом платье? Господи, помоги устоять на ногах! Дрейтон поспешил переключить внимание на девочек. Симона в таком же простом платье из дымчато-голубого дамаста никоим образом не напоминала прежнюю лондонскую замарашку, а Фиона… Своим видом девочка проливала бальзам на его измученное сердце. Одетая в льняное платьице шалфейного цвета, который книзу переходил в более темный оттенок зеленого, с пояском на талии и лентой на голове, баюкающая на сгибе локтя дремлющего черно-белого котенка, она являла собой самое очаровательное и невинное создание, какое он когда-либо видел. С умилением глядя на нее, Дрейтон вдруг заметил, что она совсем не хромает. А еще… Одному Богу известно, как это удалось, однако улыбка Фионы свидетельствовала о том, что усилиями Кэролайн окружающий мир стал для девочки куда более светлым и радостным. – Должен сказать, милые дамы, – проговорил он, когда все трое остановились посреди комнаты, – что столь блистательное зрелище еще ни разу не озаряло стен этого помещения. – Да брось ты, – пробормотала Симона, передернув плечами. Кэролайн лишь вздохнула, а Дрейтон, сохраняя на лице, улыбку, шагнул вперед и, склонившись, провел пальцем по шее котенка. – Фиона, кто это? – поинтересовался он. – Это Бипс, – отозвалась девочка. Боже, какой у нее милый, приятный голосок! – Насколько я помню, его зовут мистер Вискерс, – возразила Симона, глядя на котенка. Фиона слегка пожала плечами: – А мне он сказал, что его зовут Бипс. – Подходящее имя для такого глупого кота, как этот, – хмыкнула Симона. – Нет, он очень умный, – заверила Фиона, взглянув на Дрейтона. – Это сразу видно, – согласился тот, выпрямляясь. – Он проявил отличный вкус при выборе хозяйки. Фиона бросила на Симону полный триумфа взгляд, и та, фыркнув, опять передернула плечами. Снова посмотрев на Кэролайн, Дрейтон был поражен ее усталым видом. Она улыбнулась ему, но улыбка получилась довольно-таки вялой – казалось, все ее силы уходили на то, чтобы просто стоять здесь и удерживать в руках бумаги. Нужно было как можно скорее покончить с юридическими делами, а то как бы она, чего доброго, не рухнула в обморок. – Доброе утро, леди Кэролайн, – поприветствовал Дрейтон. – Доброе утро, ваша светлость, – тихо отозвалась она. И глянув за его спину, с легким кивком добавила: – Доброе утро, лорд Обри. Дрейтон представил своим подопечным Коулмена и после того, как обмен полагающимися любезностями был завершен, протянул руки к Кэролайн: – Вы позволите? Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он хочет забрать у нее бумаги. Передавая Коулмену листы с подробными рисунками и пришпиленными к ним лоскутами тканей в качестве образцов, Дрейтон пояснил: – Леди Кэролайн хотела бы, чтобы эти списки были переданы ее помощнице, мисс Джейн… – Дурбин, – подсказала Кэрдаайм. – Да… С тем чтобы она приобрела в Лондоне все, что здесь указано, и привезла сюда. Если вам не в тягость выполнить данное поручение, мы вам будем очень признательны. – Я сделаю это с большим удовольствием, ваша светлость, – заверил адвокат. Он внимательно просмотрел первые несколько листов и добавил: – Должен заметить, леди Кэролайн, что вы весьма талантливая художница. – Вы мне льстите, мистер Коулмен, – возразила та. – Я умею делать лишь наброски, не более того. Джейн вы сможете найти в моей мастерской в Блумсбери, на пересечении улиц Исткасл и Бреннерс. Коулмен кивнул. – Полагаю, что для выполнения вашего поручения мисс Дурбин потребуется определенная сумма, и я могу позаботиться о том, чтобы ей был выписан аккредитив. – Адвокат взглянул на Дрейтоиа: – Ваша светлость, вы уже определили размер затрат на предстоящие покупки? Черт! Ведь он не имея ни малейшего представления о том, какими средствами располагает. Так же как и о том, во сколько обойдутся идеи Кэролайн, касающиеся изменения интерьера. Впрочем, на расходы ему наплевать. Ради того, чтобы доставить ей радость, он готов потратить столько, сколько нужно. – Я думаю, мисс Дурбин стала помощницей леди Кэролайн именно потому, что сумела доказать свою надежность и полезность, – проговорил Дрейтон, – Так что выделите ей столько средств, сколько она сочтет необходимым. И сообщите, пожалуйста, мисс Дурбин, что к пятнице я пришлю за ней карету. Впрочем, по мере приобретения товара она может самостоятельно отправлять его сюда. – Совершенно верно, ваша светлость, – поддержала Кэролайн. – Блестящее решение, как я сама об этом не подумала? Ведь чем скорее мы приступим к работе, тем больше у нас шансов достойно подготовиться к визиту леди Обри. Дрейтону было очень приятно услышать из ее уст восхваление своих умственных способностей. Тем более здесь и сейчас. Однако собрались они здесь совсем по другому поводу. Дрейтон посмотрел на Коулмена и, приподняв брови, перевел взгляд на выложенные на стол документы. – Ну, поскольку время – деньги, – начал молодой человек, поняв намек, – то давайте перейдем к нашим юридическим делам. – Он выбрал из стопки несколько листов и взял со стола перо, – Леди Кэролайн, если вас не затруднит, распишитесь, пожалуйста, вот здесь, где указано ваше имя. Подойдя ближе, Кэролайн наклонилась над столом, расписалась в нужном месте и, вернув перо Коулмену, отошла в сторону. – Благодарю вас, – учтиво кивнул адвокат. – Я же расписываюсь вот здесь. – Склонившись над бумагой, он поставил свой росчерк, – Удостоверяя тем самым, что у меня состоялась встреча с младшими дочерьми покойного герцога Райленда и что я полностью удовлетворен тем, как они содержатся и воспитываются на попечении и под присмотром нынешнего герцога Райленда. – Выпрямившись, Коулмен обмакнул перо в чернильницу и протянул его Дрейтону: – Теперь вы, ваша светлость. Ставя свою подпись, Дрейтон вдруг подумал, что отныне он становится для Симоны и Фионы в какой-то степени отцом. И рыцарем-защитником для Кэролайн… Не столько странствующим, если быть честным с самим собой, сколько блуждающе-заблуждающимся. Он прекрасно понимал, что все это станет той ношей, для несения которой у него нет ни опыта, ни умения, и скорее всего первое время он будет из рук вон плохо справляться со своими обязанностями. На ближайшие годы на него возлагалась огромная ответственность, и он наверняка еще не раз задаст себе вопрос, отчего он не решился на все плюнуть и не сбежал куда-нибудь подальше: в Шотландию, в горы. Но тем не менее, возвращая Коулмену перо, Дрейтон не мог не испытать чувства удовлетворения от того, что с его подписью в их нынешнюю совместную жизнь внесена определенная упорядоченность. – Благодарю вас, – кивнул Коулмен и снова обмакнул перо. – А теперь, лорд Обри, распишитесь, пожалуйста, вы. – Он протянул перо. – В качестве свидетеля всего свершившегося. Обри поставил свою подпись, украсив ее изящным росчерком, после чего осталось лишь присыпать чернила и сложить лист. – Ну а теперь, когда с этим делом покончено, – сказал Коулмен, убирая документы вместе со списком и рисунками Кэролайн в кожаную папку, – разрешите мне откланяться и отправиться обратно в Лондон. Для того, чтобы эти бумаги были надлежащим образом зарегистрированы и чтобы мисс Дурбин получила ваши инструкции. Снова последовали учтивые поклоны и обмен любезностями, после чего Коулмен покинул комнату, чтобы усесться в свою коляску и двинуться в обратный путь. – Ну что, мы можем идти? – спросила Симона, потянув Кэролайн за рукав. – Да, конечно, – со вздохом ответила та. – Миссис Миллер вас уже ждет. Как только девочки вышли, Дрейтон приблизился к Кэролайн и, приобняв за плечи, направил ее к креслу. – Ради Бога, присядьте, а то, боюсь, вы можете упасть, – проговорил он. – Вы что, не спали этой ночью? – Если и спала, – отозвалась Кэролайн, сдерживая зевок, – то совсем немного. Не могла же я допустить, чтобы девочки предстали перед мистером Коулменом в своих прежних лохмотьях. – Мне следовало бы приобрести им одежду еще до того, как я их забрал. То, что вам пришлось так мучиться, – исключительно моя вина. – Ну откуда вам было знать, какой размер им нужен? Да… Что верно, то верно. – Ну тогда я должен был позаботиться об этом сразу же после того, как мне их передали. – Да нет, ваша светлость… Нельзя же просто заявиться в то или иное заведение, указать на приглянувшиеся наряды и сказать: «Заверните мне все это, чтобы я мог расплатиться и ехать дальше». Для того чтобы пошить одежду, требуется время. – Так же как немалые усилия и самопожертвование, – добавил Дрейтон. – В общем, только благодаря вам у Коулмена не создалось обо мне представления как о безответственном, неотесанном скупердяе. Вы, кстати, уже завтракали? – Нет пока. – Кэролайн приложила ладонь ко рту, прикрывая очередной зевок. – Не было времени. Мы как раз закончили подрубать швы, когда нам сообщили о прибывшем экипаже. – Тогда позвольте мне подать вам кофе и выпечку. Она что-то пробормотала в ответ, но он не расслышал ее слов. Обри, прислонившись к буфету, взирал на него чуть ли не с отвращением. Черт, он едва не забыл, что этот соглядатай тоже находится здесь! – Если ты сию же минуту не прекратишь, – тихо произнес приятель, пока Дрейтон наполнял чашку, – меня может стошнить. – Только выйди перед этим отсюда, – скупо улыбнувшись, отозвался Дрейтон. И, захватив блюдо с выпечкой, отошел от буфета. Кэролайн сидела в кресле, сложив руки на коленях и прикрыв глаза. – Кэролайн, – позвал он, ставя блюдо и чашку на край стола. Отклика не последовало. – Возможно, тебе повезет и твоя подопечная, очнувшись, не вспомнит о твоем заискивании перед ней. – Я вовсе не заискиваю. Я просто ценю то, что она делает. – Дрейтон дотронулся до ее плеча. – Кэролайн? – Боюсь, твои хлопоты напрасны, – засмеялся Обри. Дрейтону, однако, было ничуть не смешно. С одной стороны, его одолевало желание заехать кулаком Обри прямо в нос, а с другой – хотелось, чтобы весь мир хотя бы ненадолго оставил его в покое. Склонившись, он подхватил Кэролайн на руки и, выпрямившись, прижал к своей груди. – О Господи!.. – ужаснулся Обри. – Что ты делаешь? – Я собираюсь отнести ее наверх, – объяснил Дрейтон. Кэролайн между тем сонно вздохнула и уткнулась лицом ему в шею. – И уложить в постель. – Он двинулся к двери. – Ты хотя бы смутно припоминаешь, что я тебе говорил насчет светских скандалов? – продолжал возмущаться Обри, устремляясь за ним. – Я намерен уложить Кэролайн в ее собственную постель и, вверив заботам горничной, тотчас же удалиться. Ты можешь проследовать за нами, чтобы удостовериться и в случае необходимости подтвердить, что элементарной заботливостью я никоим образом не скомпрометировал свою подопечную. – Ты просто рехнулся, – бросил Обри, когда они уже стали подниматься по лестнице. Дрейтон проигнорировал его слова, решив, что в интересах дальнейшей дружбы не стоит высказывать вслух свое собственное мнение о нем. Открыв глаза, Кэролайн устремила взгляд в потолок. Либо дом; был охвачен огнем, либо… Она повернула голову и улыбнулась. Какая чудесная у нее началась жизнь! Мягкая теплая постель, камин с пляшущими в нем языками пламени, стоящая под рукой корзинка с едой… На тот случай, если, прогнувшись, она почувствует, что проголодалась. А ведь ей и в самом деле хотелось есть. Сев в постели, на что спина тотчас же выразила протест, Кэролайн откинула одеяло. И лишь спустив ноги на пол, ощутила себя полностью проснувшейся. Самое последнее, что припоминалось с достаточной ясностью, – это то, как она сидела в кабинете Дрейтона. А еще она отчетливо помнила, что на тот момент на ней было гораздо больше одежды, чем сейчас. Кэролайн окинула взглядом комнату и, не обнаружив где-либо своего платья и чулок, пришла к заключению, что вряд ли ее раздевал и укрывал одеялом сам Дрейтон. Скорее всего это сделала Дора. И только Дора могла положить в ногах кровати ее халат. Да, подобная предусмотрительность свойственна лишь женщинам. Накинув халат и завязав пояс, Кэролайн босиком прошла к стоящему напротив камина стулу – посмотреть, что ей приготовили из съестного. В устланной льняным полотенцем корзинке было несколько булочек с хрустящей корочкой, горшочек с мягким сыром, пара яблок, изящный серебряный нож, чтобы резать все это, и укутанный еще одним полотенцем серебряный кофейник с… Она подняла крышку и втянула ноздрями струйку пара, О Боже, шоколад! – Позволь мне съесть все это, – с улыбкой проговорила Кэролайн, устремив взгляд к потолку, – и можешь поразить меня молнией, я не скажу ни слова против. Съев одну булочку и половину сыра, опустошив на добрых две трети кофейнике горячим шоколадом, она взяла яблоко и принялась перебрасывать его из руки в руку. Затем, засмеявшись, снова подняла глаза к потолку. – Тот, кто принес это сюда… просто святой. Нет, правда, это заслуживает… Раздался бой часов, стоящих на каминной полке, и Кэролайн приготовилась считать. Однако второго удара не последовало. – Час? – не поверила она. И, вскочив со стула, приблизилась к камину, чтобы взглянуть на циферблат. Да, действительно – час. Кэролайн посмотрела в окно, за которым царила кромешная тьма. Это ж сколько она проспала? Часов четырнадцать или даже пятнадцать? Тогда неудивительно, что она так проголодалась. Чем же теперь заняться? Вообще-то у нее уже целую вечность не было времени на то, чтобы почитать что-нибудь другое, кроме журналов мод. Которые, следовало признать, по большей части давали лишь визуальную и чисто прикладную информацию, нежели настоящую пищу для ума. Где тут поблизости могут иметься книги? Ну разумеется, в гостиной… Кэролайн вспомнила, что видела там небольшой книжный шкаф. Вытянув из метелки для камина прутик, она воспламенила его и поднесла к лампе, стоящей на прикроватной тумбочке. В свете зажженной лампы крупные розы, изображенные на обоях, казалось, еще больше увеличились в размерах и словно заплясали в каком-то зловещем танце. Бр-р-р! Передернув плечами, Кэролайн прошла в смежную комнату. Обои здесь были такими же, как и в спальне, однако по причине меньших размеров помещения розы на стенах не столько танцевали, сколько трепетали подобно неким сверхъестественным существам. Поставив лампу на секретер, Кэролайн подкрутила фитиль и приступила к изучению содержимого книжных полок. Так, тут все сплошь ботаническое… Целых семь томов, и каждый из них полностью посвящен цветам. Бросив взгляд на обои, Кэролайн мысленно поклялась содрать их при первой же возможности. – О-о, как это кстати! – произнесла она, вдруг кое-что заметив, и с улыбкой шагнула к дверному косяку. Край обоев здесь, как видно, отклеился и легко отставал от стены. Кэролайн потянула их на себя. Обои отделились от штукатурки, и старый засохший клейстер осыпался вниз, припорошив пол и ее босые ступни. Однако дальше, по направлению к потолку, бумага воспротивилась попыткам аккуратно ее отклеить и начала рваться. Кэролайн на минуту задумалась, после чего ее лицо вновь озарилось улыбкой. Ну конечно, необходимо просто изменить угол приложения силы. Для этого нужно пододвинуть сюда что-то из мебели и взобраться повыше. И тогда к рассвету на стенах не останется ни единого клочка этих обоев. Дрейтон потер ладонями лицо и, слегка поморщившись, покрутил затекшей шеей. Да, прошли те дни, когда он мог вполне комфортно спать в кресле, будучи хоть пьяным, хоть трезвым. В этот момент за стеной, прямо у его головы, раздался какой-то стук. Что это? Крыса? Звук повторился. Если и крыса, то размером никак не меньше пони. Дрейтон нахмурился. Исключив возможность существования подобной крысы, он встал, подошел к дверям, ведущим в гостиную Кэролайн, и распахнул их. Он вовсе не собирался ахать – этот звук вырвался непроизвольно, когда его сердце подскочило чуть ли не до горла. – Привет, Дрейтон. Извини, я не хотела… Составленная из мебели пирамида качнулась влево, прямо к окну, и, чтобы сохранить равновесие, Кэролайн подалась в противоположную сторону. При этом спинка стоящего наверху стула с гулким стуком ударилась о стену. – Черт возьми, что ты придумала? – Дрейтон кинулся к Кэролайн через нагромождение мебели. – Пытаюсь ободрать обои, – пояснила она и потянула дальше наполовину оторванную полосу, от чего опора под ее ногами снова покачнулась. – Самые ужаснейшие в мире… Но будить тебя я совсем не хотела. – Боже мой, Кэролайн! Слезай немедленно, пока ты не вывалилась из окна! – Я вовсе не собираюсь никуда вываливаться. – Разумеется, ты не вывалишься, – согласился Дрейтон, поднимая руки и обхватывая Кэролайн за талию. – Потому что ты сейчас же слезешь, – и с этими словами он потянул ее вниз. – Дрейтон, не надо! – вскрикнула она, между тем как полоса обоев неровно порвалась по всей длине. – Черт! Дрейтон с облегчением принял Кэролайн в свои объятия, однако при этом он утратил равновесие и потому, извернувшись, рухнул вместе с ней в ближайшее кресло. – Герцогские дочери не обдирают обои в своих апартаментах, – заметил он в ответ на недовольный взгляд Кэролайн, восседающей у него на коленях. – Они повелевают эти сделать другим, а сами тем временем отправляются на прогулку в роскошных каретах. Она швырнула обрывок обоев на пол. – Но это так скучно… – Зато безопасно. – Я и так была в полной безопасности, – возразила Кэролайн. Она соединила края пеньюара, чтобы прикрыть грудь, после чего, поправив полы, укрыла также и ноги. Усмехнувшись, Дрейтон потянул атласную ткань вверх, пока его взору не открылись изящные ступни, припорошенные осыпавшимся клейстером. – А бывало когда-нибудь такое, чтобы во время бодрствования ты не делала абсолютно ничего? – Нет, не бывало. – В таком случае тебе необходимо культивировать в себе привычку к безделью. Испытывая некоторую стесненность дыхания, Кэролайн отвела взгляд от горящих глаз Дрейтона. Глубокая ночь, а она сидит… точнее, с комфортом устроилась у него на коленях. Да еще в полуодетом виде. И как ей теперь выйти из этого положения с достоинством? – Раз уж мы заговорили о культивации, – начала она, стараясь держаться так, будто данная ситуация не представляла для нее ничего особенного, – скажи, установил мистер Генри вазоны вдоль лестницы главного входа? – Да, установил, – кивнул Дрейтон, явно сдерживая улыбку. – Вазоны были на месте уже к прибытию Коулмена, и смотрятся они просто замечательно. То же самое можно сказать и про холл. Вообще, с того момента, как ты вошла в дом, в нем творятся настоящие чудеса. – А что там с живой изгородью? – поинтересовалась Кэролайн, обдумывая, как бы ненароком соскользнуть на пол, но нет, наверное, не получится – он держит ее довольно крепко. – Они уже начали разметку? – Генри с помощниками работал вплоть до захода солнца. Им понадобится еще день или два, но общие контуры уже проступают, и все это выглядит просто великолепно. – А фонтан они еще не собрали? – Фонтан? – Ну да… Это будет очень красиво – пять зубчатых уступов посреди круглого бассейна. Мистер Генри понять не может, зачем его разобрали. Насколько он помнит, фонтан всегда был здесь. Мы планируем разбить вокруг него настоящий ирландский парк. – Ты просто бесподобна. Так же, как и один благородный: мужчина, мысленно заметила Кэролайн, который щедр, добр и ласков к маленьким девочкам с котятами на руках. А еще просто великолепен в постели и очень чуток к желаниям женщины… – В сущности, я лишь позволила людям делать то, чего им хотелось многие годы. Мистер Генри едва не заплясал от радости, когда я поинтересовалась, нельзя ли каким-то образом улучшить фронтальный пейзаж. Именно тогда он и показал мне разобранный фонтан. – В таком случае понятно, почему внизу на окнах не осталось ни одной портьеры. – Так миссис Гладдер их уже сняла? – Не только сняла, но и сожгла, – улыбнулся Дрейтон. – И должен добавить, что проделала она это с немалым энтузиазмом – Его улыбка стала еще шире. – Кстати, предупреждая твой возможный вопрос… Подъездная аллея снова усыпана ракушками. Это сделали уже во второй половине дня. И слой настолько толстый, что Обри даже подвернул лодыжку когда возвращался вечером из местного паба. – Ты как будто даже рад, что с твоим другом случилась неприятность… Дрейтон пожал плечами. – Симона права: Обри – ханжа и зануда. Для меня вообще загадка, как он стал моим другом. – Чем же он вызвал твою немилость? Улыбка на лице Дрейтона несколько померкла, глаза потемнели. Его взор устремился к противоположной стене. – Он настойчиво советует мне держаться от тебя подальше. – Очень мудрый совет, – проговорила Кэролайн, спуская ноги на пол и выскальзывая из объятий Дрейтона. – И нам следует к нему прислушаться. На мой взгляд, Обри – настоящий друг. – Настоящего друга в первую очередь заботило бы мое счастье. Кэролайн между тем присела на скамеечку для ног. – А чем занимались девочки, пока я спала? Дрейтон приподнял брови: – Ты так резко меняешь тему… – Я делаю это вполне осознанно, – кивнула Кэролайн. – Так чем занимались девочки? – Ну, утром у них были уроки… – Вытянув ноги и откинувшись назад, Дрейтон завел руки за голову. – Ты была права насчет миссис Миллер, она действительно похожа на добрую бабушку. Мне она понравилась. Ну а после обеда я вместе с Обри и Хейвудом вывел девочек на двор, чтобы миссис Миллер могла от них немного отдохнуть. – И как ваша компания развлекалась? – У Симоны состоялся первый урок фехтования. И дои жен сказать, у девочки есть способности. – Меня это совсем не удивляет. – Потом Фиона нашла на конюшне раненого бельчонка… – О Боже! Надеюсь, для нее это не было слишком большим потрясением? Дрейтон тихо засмеялся, его глаза заискрились. – Она наложила ему на поврежденную лапку шину и заставила Хейвуда разыскать подходящую клетку. На тот случай, если у ее котенка вдруг обнаружатся дурные манеры и проснется охотничий инстинкт. Кэролайн тоже засмеялась, но тут же остановилась. – И этот бельчонок сейчас в доме? – Да, в комнате Фионы, – беспечно ответил Дрейтон, как будто белки были самыми обычными домашними животными. – К твоему сведению, его зовут Скуттером. – А вдруг он больной? – Если не считать лапы, выглядит он вполне здоровым. По крайней мере аппетит у него отличный. Ты когда-нибудь наблюдала с близкого расстояния, как едят белки? Они перемалывают орехи как маленькие мельницы. Ты даже не представляешь, как это забавно. Да, эту сцену она пропустила… Она не стояла рядом с Дрейтоном и не смеялась вместе с ним, глядя, как Скуттер грызет орешки. Кэролайн вдруг стало грустно. А еще она почувствовала острую боль оттого, что сейчас сидела в стороне от него, отчаянно желая вернуться к нему на колени. – Кэролайн, что-то не так? – Да нет, я просто задумалась. Судя по всему, ты замечательно провел день. – Да… Все это было даже интереснее, чем забивать в пушку заряд. – Ты, наверное, скучаешь по армейской жизни? Несколько секунд Дрейтон молчал. – Какая разница, где командовать? – проговорил он наконец. – Удовлетворение в чем-то иное, но во многом схожее. – Пожав плечами, он поднялся с кресла. – В общем, могу сказать, что к внезапно изменившимся обстоятельствам своей жизни я приспосабливаюсь значительно быстрее и безболезненнее, чем ожидал. Кэролайн тоже встала, готовясь расстаться с Дрейтоном и очень надеясь, что при этом между ними не возникнет неловкости. – На мой взгляд, сейчас ты выглядишь более счастливым, чем два дня назад, когда зашел в мою мастерскую. – Три дня назад, – поправил Дрейтон. – Возможно… Ну ты понимаешь, что я имею в виду. Он кивнул и задержал на ней взгляд. – Ты тоже выглядишь гораздо более счастливой. Разумеется… Однако она не станет этого признавать, чтобы он, чего доброго, не возгордился. – Я всегда была вполне довольна своей жизнью. – Ты понимаешь, что я имею в виду. – Да, конечно. Подняв руку, он медленно провел кончиком пальца по ее носу. – Могу ли я пригласить вас в свою постель, дорогая леди Кэролайн? – Нет, не можете, – почти прошептала она, меж тем как ее сердце отчаянно призывало согласиться. – В таком случае между нами следует поскорее создать преграду из двух дверей, – произнес Дрейтон, опуская руку. – Пообещай мне, что после моего ухода не полезешь снова наверх. – Хорошо, – согласилась Кэролайн. – Я продолжу работу внизу. Очень тихо, чтобы не помешать тебе спать. С печальной улыбкой Дрейтон посмотрел на открытую дверь, ведущую в его гостиную. – Ну а если тебе надоест твоя разрушительная деятельность… – тихо сказал он и, взяв Кэролайн за плечи, наклонил голову. Прикосновение его губ было таким мягким, таким приятным… Она невольно подалась ему навстречу. Никогда… ни когда в жизни ее так не целовали. Так нежно, так сладостно, с такой глубинной страстью. А уже через мгновение она осталась одна, слегка покачиваясь и пытаясь вспомнить, как нужно дышать, между тем как за Дрейтоном с легким щелчком закрылась дверь. Опустившись в кресло, еще хранящее тепло его тела, она подтянула ноги, обхватила их руками и устремила взгляд на закрывшуюся дверь. И смотрела на нее до тех пор, пока та окончательно не исчезла за пеленой слез. Глава 11 Дора оказалась права. Побег от решения нескончаемого потока вопросов, пара часов свободы и покоя – именно это ей требовалось ей для того, чтобы поднять себе настроение. День выдался просто замечательный: было тепло, ярко светило солнце, в прозрачном голубом небе неспешно проплывали белые пушистые облака, похожие на клочья ваты. Остановившись на крытом крыльце кондитерской, Кэролайн оглядела тихую улицу. Это селение, находившееся по соседству с их имением, представляло собой разительный и такой восхитительный контраст по сравнению с шумным, переполненным людьми и покрытым сажей Лондоном. Здесь тебя с дружелюбной улыбкой приветствовал каждый встречный, возницы не были охвачены маниакальным желанием куда-то успеть. Владельцы лавок всегда рады поболтать с покупателем и исполнить его малейшую прихоть, что удивительно, они не только не заговаривали о цене товара, по и принимали такой вид, будто их оскорбляло само ваше намерение оплатить покупку. После двухчасовой прогулки по деревне Кэролайн все еще с трудом верила в то, что подобная идиллия может существовать. Так же, как и в то, что хозяином всего этого является Дрейтон. Но самым удивительным было то обстоятельство, что последнее не вызывало у местных жителей недовольства. Все, с кем она успела познакомиться, отзывались о Дрейтоне наилучшим образом и просили передать ему, что они очень польщены его интересом к их жизни. Поначалу это несколько озадачивало Кэролайн, пока Дора не объяснила ей, что за те два дня, которые Дрейтон потратил на обход деревни и посещение отдаленных ферм, жители впервые увидели хозяина поместья. Дора добавила к покупкам пакетик леденцов для миссис Гладдер и взялась за ручку корзины. – Пожалуйста, позвольте мне. – Ради Бога, перестань… Три пакетика с конфетами и несколько метров ленты вряд ли оттянут мне руку. – Не в этом дело, мадам, – не отпуская корзину, возразила Дора. – Просто благородные дамы не должны сами носить покупки. – Ну конечно, благородные дамы занимаются лишь тем, что придумывают работу для прислуги. – Именно так, мадам, – улыбнулась Дора. – Ну пожалуйста, дайте мне. Вздохнув, Кэролайн уступила корзину горничной и сошла с крыльца. – Мне кажется… – начала Кэролайн, но, оглянувшись, увидела, что Доры рядом нет. Кэролайн обернулась назад. Дора буквально застыла на месте с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. Все ее внимание было приковано к противоположной стороне улицы, где стоял фургон, в который усаживали двух закованных в кандалы мужчин. Не сколько сельчан наблюдали за происходящим с тем же изумлением, что и Дора. Кэролайн подошла к горничной. – Кто это? – тихо спросила она. – Ты их знаешь? – Тот, который высокий, – Эдгар Томпсон, управляющий поместьем лорда Райленда. А тот, что пониже, – Радмен, главный амбарщик. – Так их что, арестовали? – Похоже на то, мадам. – А за что? Ты не знаешь? – Нет, мадам, не знаю. Но думаю, это знают лорд Райленд и мистер Хейвуд, судя по выражению их лиц. И Дрейтон здесь? Выглянув из-за Доры, Кэролайн посмотрела вдоль улицы и тут же поспешила снова спрятаться за горничную. Ее сердце заколотилось. Она даже не представляла, что Дрейтон может иметь столь жесткий и непреклонный вид. Вдобавок он восседал на большом черном коне, а еще появился практически из ниоткуда… Она не совершила ничего предосудительного, но ей отчаянно захотелось сорваться с места и убежать прочь. – Леди Кэролайн! Дора! Черт! Кэролайн судорожно сглотнула и с обреченным видом повернулась к приближающемуся Дрейтону. Он подъехал к ним, удерживая коня боком, и с подчеркнутой учтивостью поинтересовался: – Что вы изволите здесь делать? Ну что ж, по крайней мере он не сердит. Однако и благодушным его назвать было нельзя. Кэролайн быстро провела языком по губам и, набрав в легкие побольше воздуха, ответила: – Мы прошлись по местным магазинам… Заказали краску и кое-что прикупили. Натянув поводья, Дрейтон остановил коня. При этом круп животного заслонил вид на фургон, в который усадили арестованных. Несколько секунд он молча взирал на Кэролайн, и за это время Хейвуд успел скрыться за их с Дорой спинами. – Насколько я помню, – снова заговорил Дрейтон, – я довольно ясно вам объяснил, как следует себя вести герцогской дочери. – А насколько я помню, я довольно ясно объяснила, что считаю все эти предписания совершеннейшим вздором, – парировала Кэролайн, несколько раздосадованная тем, что ей приходится вытягивать шею, чтобы смотреть Дрейтону прямо в глаза. Наверняка это придавало ей не очень-то бунтарский вид. Дрейтон приподнял брови, затем быстро глянул по сторонам: – А где ваша карета? – Мы пришли сюда пешком. Путь не такой уж долгий, а погода просто замечательная, поэтому… – Мы отвезем вас обратно, – перебил Дрейтон и, переложив поводья в правую руку, левую протянул ей. – Хейвуд, будьте любезны, помогите Доре. – С огромным удовольствием, – отозвался тот. – Мисс, достопочтенный Сирил Хейвуд к вашим услугам. – Дора, приставка «достопочтенный» всего лишь условный титул, носимый по обычаю, – заметила Кэролайн, подавая руку Дрейтону. – Я бы предпочел, чтобы сей факт не упоминался при каждом удобном случае, – отозвался Хейвуд. Дора хихикнула, между тем как Дрейтон с непроницаемым видом наклонился и, развернув Кэролайн к себе спиной, взял ее одной рукой за руку, а другой – за талию. Затем последовал скрип седла, она ахнула; взлетела ввысь и уже в следующее мгновение взирала на мир сверху, сидя перед Дрейтоном и заключенная в его объятая. Кэролайн опустила глаза вниз. Как забавно… Это было почти так же, как в тот раз, когда они вместе сидели в одном кресле. И даже лучше, поскольку сейчас они соприкасались более тесно. Пошевелившись, Кэролайн расправила складку образовавшуюся на юбке сзади, прижалась спиной к груди Дрейтона и, подтянув правую ногу, половчее угнездилась между его бедрами. – Вам удобно? – Да благодарю вас, – ответила она, кладя ладони на его предплечье. Конь между тем тронулся с места. – Я еще не разу не сидела в седле. – Никогда бы не подумал. Ей не нужно было оглядываться, чтобы убедиться в том, что он смотрит на нее с усмешкой и приподняв бровь. Что ж, пусть позабавится, ей сейчас не до того. Дрейтон прижимался к ней своим горячим сильным телом… или же она прижималась к нему? Конь шел по дороге, и они оба мягко покачивались в такт его движению – вверх-вниз, вверх-вниз… Ощущение просто бесподобное. Вот если бы заняться любовью прямо в седле! Кэролайн сочла за благо отвлечься от подобных мыслей прокашлявшись, спросила: – В деревне что-то произошло? – Пока нет, – отозвался Дрейтон. – Но если и произойдет, я предпочел бы, чтобы ты осталась в стороне. – Но ты ведь знаешь, почему арестовали тех двоих? – Они воры, – сухо ответил он. – И я подал на них в суд. – Так вот, значит, в чем причина низких урожаев? – Да… Но до тех пор, пока в суде не будут представлены неопровержимые доказательства, со стороны сельчан возможно проявление недовольства. По правде говоря, надеюсь, что все обойдется, но пусть уж лучше моя предосторожность будет излишней. В общем, я прошу тебя не ходить сюда без моего ведома. Хорошо? – Хорошо, – согласилась Кэролайн. Она понимала, что Дрейтон беспокоится за нее, и не мола не оценить его стремление уберечь ее от каких-либо неприятностей. Так же, как и явное старание не проявлять при этом деспотизма. – Весьма признателен вам за отсутствие упрямства. – Хм… Ну я же не безрассудная особа! – Если бы сейчас, моя дорогая Кэролайн, мы были абсолютно одни, – проговорил Дрейтон, как бы случайно запуская палец между двумя нижними пуговицами на ее платье, – бы доказал вам обратное. Ну вот… Она бросила ему вызов, и он, конечно же, не преминул его принять. Ибо не в правилах Дрейтона упускать представленную возможность. Так же, как не в ее правилах притворяться, будто ей неприятны его прикосновения. – Возможно, ты сочтешь меня наглецом, – тихо произнес Дрейтон, проводя кончиком пальца по ее животу, – и будешь изо всех сил противиться моим поползновениям. Ну что он выдумывает… Дрейтон переместился в седле, слегка при этом изогнувшись. – У тебя очень сильно стучит сердце, – прошептал он, дыша ей в шею. – Я слышу это и чувствую. Она буквально таяла в его руках. От горячего желания все ее тело стало необыкновенно мягким, воля слабела с каждым шагом коня, с каждым движением пальцев Дрейтона. Рассудок еще пытался вернуть утраченные позиции, однако его доводы были совсем неубедительными по сравнению с теми ощущениями, которые обещал зов плоти. Дрейтон посмотрел вперед, прикидывая на глаз расстояние между ними и усадьбой. Черт! Они уже совсем рядом, и времени на то, чтобы продолжать начатую игру, уже не было. Вдобавок ко всему на крыльце стояла миссис Гладдер и, приставив ко лбу ладонь, смотрела в их сторону. Едва сдержав стон разочарования, Дрейтон заставил себя выпрямиться и убрал руку от живота Кэролайн. Однако не оставил попытки придумать убедительный предлог, под которым можно было бы остаться наедине в доме, между тем как экономка, подобрав юбки, сбежала по ступеням и устремилась им навстречу. – Леди Кэролайн, только что привезли заказанные ткани! – выкрикнула она, возвращая к реальности расслабившуюся в его объятиях госпожу и разрушая всякую надежду на их возможное уединение. – Красота неописуемая! Ваша мисс Дурбин просто молодец! Кэролайн глянула через плечо на Дрейтона, и ее губы дрогнули в улыбке. – Боюсь, дела заставляют нас расстаться. Спасибо, что доставили нас с Дорой прямо к дому. Что ж, по крайней мере, она тоже выглядит огорченной. Значит, надежда еще есть. Остановив коня, Дрейтон спрыгнул на землю и, подняв руки, снял Кэролайн за талию. – Вы знаете, мне уже надоело иметь своим единственным сотрапезником Хейвуда. Поэтому сегодня вечером либо вы присоединитесь к нам в обеденном зале, либо мы сами заявимся к вам в учебную комнату. Или же в вашу импровизированную мастерскую. В общем, в любое место, где вы попытаетесь от нас скрыться. – Приходите в мастерскую, – проговорила она после долгого молчания. – Будем рады вас видеть. Особенно если окажете нам посильную помощь или хотя бы не будете путаться под ногами. С этими словами Кэролайн аккуратно проскользнула между ним и конем и направилась к дому. – Да, кстати, – произнесла она, обернувшись. – Соответствующее облачение совсем не обязательно. – В ее глазах вдруг вспыхнули насмешливые огоньки, а губы приняли такой восхитительный ироничный изгиб. – Сгодится и тот костюм, который на вас сейчас. Дрейтону не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, что ее так позабавило. Бриджи для верховой езды имели не слишком просторный покрой, а за последние минуты они стали ему несколько тесноваты в определенном месте. Он поспешил взяться за поводья и повел коня на конюшню. Надеясь, что к тому времени, когда Хейвуд закончит флиртовать с горничной Кэролайн и прибежит хвастаться успехами, организм придет в норму и приятель ничего не заметит. «Господи, и зачем я только согласился объединить вечернюю трапезу с трудовой деятельностью!» – думал Дрейтон, сидя на табурете и без конца убирая ноги с пути то одной, то другой служанки. Ведь он ни черта не смыслит в искусстве сооружения портьер, а сам процесс шитья представлялся не только ужасно утомительным, но и воспринимался как некое проявление мазохизма. В общем, получалось так что здесь он был совершенно бесполезен. «…или хотя бы не будете путаться под ногами». И в этом деле преуспеть им с Хейвудом особо не удалось. Хоть отведенная под пошивочную мастерскую комната и была достаточно просторной, однако из-за установленного посередине огромного стола и мечущихся туда-сюда работниц в количестве не менее двух десятков (сосчитать точнее было невозможно) свободного пространства явно не хватало. Что же касается внимания со стороны присутствующих здесь женщин, то оно обращалось на них лишь тогда, когда требовалось место для осмотра очередного рулона. В такие моменты выразительными взглядами и не очень-то почти тельным покашливанием им намекали, что хорошо было бы подвинуться или отойти в сторону. – Ты когда-нибудь видел нечто подобное? – прошептал Хейвуд. – Нет, – ответил Дрейтон. – А ты? – Моя мамочка вряд ли представляет даже то, как шьется одежда, не говоря уж о портьерах. А сестры… пф-ф-ф! – Хейвуд пожал плечами. – Если они и знают, как это делается, им никогда не взбредет в голову работать вместе с прислугой. Дрейтон улыбнулся и снова перевел взгляд на Кэролайн, которая как раз прикалывала к разложенному на столе отрезу лист веленевой бумаги. – Да, леди Кэролайн – интересная личность… Ты со мной согласен? – Вполне. Но если ты надеешься найти себе такую же жену, то искать тебе придется очень долго.. – Так, может, чтобы сберечь время и силы, мне стоит жениться на ней? Хейвуд фыркнул: – Тебе следует хорошенько подумать, прежде чем сделать это. А вообще, когда она обновит интерьер твоего дома… Дрейтон покосился на приятеля: – Неужели ты действительно такой… поверхностный? – На мой взгляд, прошествовать к алтарю можно только под прицелом оружия. Покачав головой, Дрейтон снова стал наблюдать за работой Кэролайн. – Должно быть, супружеская жизнь твоих родителей просто ужасна, если ты питаешь такое отвращение к браку. – Да нет, в сущности, их супружеская жизнь являет собой почти идеальнейший пример, – возразил Хейвуд, подавшись вперед и упершись локтями в колени, он продолжил созерцание самых разнообразных женских форм. – У них никогда не бывает ни ссор, ни каких-либо разногласий. Мама живет своей жизнью, отец – своей. И время от времени они встречаются, чтобы спросить друг у друга: «А не помнишь ли ты, случайно, имя нашего последнего отпрыска? Того самого, которого мы сослали в артиллерийский корпус?» – Они прекрасно помнят твое имя, – заверил Дрейтон. – И каждый год в марте мать присылает тебе подарок ко дню рождения. В прошлом году она прислала книжку с рассказами, а в позапрошлом – альбом для рисования и карандаши. Хотя живопись тебя почему-то не увлекает. Но как бы то ни было, дорог не подарок, а внимание. Повернув голову, Хейвуд посмотрел ему в глаза: – Я родился в августе. – В самом деле? – проговорил ошеломленный Дрейтон. – Тогда понятно… Черт! Сирил, я даже не знал. Извини, мне так жаль… – Чего тебе жаль? – засмеялся Хейвуд. В этот момент им обоим пришлось податься назад, и вывернуть ноги в сторону, поскольку двум служанкам надо было пройти к краю стола, чтобы отрезать ткань по верхней линии выкройки. Затем Кэролайн и миссис Гладдер принялись аккуратно резать ткань уже по бокам, после чего две другие служанки свернули получившуюся заготовку. Снова склонившись вперед, Хейвуд спросил: – Так, значит, Кэролайн тебя привлекает? Дрейтон несколько напрягся. – Она мне симпатична, – уклончиво ответил он. – Мы с тобой пришли к согласию, что она интересная личность. Хейвуд кивнул, после чего усмехнулся: – Ладно, не хочу тебя смущать и потому не буду спрашивать, находишь ли ты ее и физически привлекательной. Дрейтон вознамерился было категорически отмести подобное предположение, однако передумал. Зачем? Ведь Хейвуд не слепой и не дурак. И поскольку он не намерен продолжать эту щекотливую тему, то лучше уж честно промолчать. – Ты настоящий друг и истинный джентльмен, – похвалил он приятеля. – Слушай, а когда у нее день рождения? – Понятия не имею, – пожал Дрейтон плечами. И зачем Хейвуду нужно это знать? Чтобы своевременно приготовить для Кэролайн подарок? – А второе имя у нее есть? – Да, есть. Оно стоит в бумагах, но припомнить я его не могу. – Она относится к англиканской церкви? – продолжал выпытывать приятель. – Или, быть может, одна из этих пресвитерианцев? – Так, Хейвуд, стоп, – со вздохом произнес Дрейтон. – С чего ты начал задавать мне… В эту минуту двери комнаты неожиданно распахнулись, отчего работа тотчас же приостановилась и все разговоры прервались на полуслове. Порог переступил Уинфилд и, убедившись в наличии всеобщего внимания, провозгласил: – Мисс Джейн Дурбин. Дворецкий едва успел отступить в сторону, когда объявленная особа буквально ворвалась в комнату. Дрейтон смутно осознавал, что его челюсть отвисла, однако был просто не в состоянии вернуть ее на место. Рыжие волосы… Ярко-рыжие волосы, поднятые кверху и затянутые в несколько оборотов полудюжиной зеленых шелковых лент. И когда гостья, триумфально раскинув руки, влетела в помещение, концы этих лент развевались позади подобно хвосту воздушного змея. Раздались бурные аплодисменты, и мисс Дурбин, улыбаясь, присела в глубоком реверансе. – Ого! – пробормотал Хейвуд, взирая на ее грудь, грозящую в любую секунду вывалиться из декольте. – Спасибо тебе, Господи! Неужели в этом вечернем платье она ехала от самого Лондона? По правде говоря, он представлял мисс Дурбин этакой «серенькой мышкой». – Джейн! – Кэролайн! Ты выглядишь просто великолепно! Ну естественно, она выглядела великолепно. А еще производила впечатление здравомыслящей и благопристойной женщины, чем выгодно отличалась от Джейн Дурбин. Господи, лишь бы Кэролайн не подхватила какой-нибудь умственный недуг, обнимаясь со своей подругой! – Я так рада тебя видеть! Я думала, ты приедешь дня через два. – Ты знаешь, я завершила все дела, и мне так не терпелось тебя увидеть, что я больше ни минуты не могла усидеть на месте. Пока продолжался этот разговор, Хейвуд вновь склонился к Дрейтону и спросил: – Как ты думаешь, леди Кэролайн представит меня своей подруге? Дрейтон изумленно взглянул на приятеля: – А тебе этого так хочется? – Джейн, позволь познакомить тебя с присутствующими, – сказала между тем Кэролайн. Подтолкнув Дрейтона локтем, Хейвуд быстро вскочил на ноги, одернул сюртук и, прокашлявшись, принял несколько картинную позу. Дрейтон также поднялся с табурета и нацепил на лицо любезную улыбку. – Лорд Райленд и его друг достопочтенный Сирил Хейвуд, – произнесла Кэролайн, указывая на мужчин. Дрейтон учтиво кивнул, Хейвуд же поклонился так низко, что можно было подумать, будто он вознамерился облизать собственные сапоги. Джейн тоже кивнула и не спеша осмотрела Дрейтона с головы до ног. После чего ее взгляд переместился на Хейвуда. Она улыбалась, точно кошка, проглотившая птичку. Между тем Кэролайн взяла ее под руку и, чуть развернув, продолжила: – А это миссис Гладдер, наша экономка. – Я очень рада, что вы наконец-то к нам присоединились, – проговорила та, беря мисс Дурбин за руки. – У нас просто не хватает слов, чтобы выразить свой восторг по поводу выбранных вами тканей. Это превзошло все наши ожидания. – Могу вас заверить, что для меня было огромным удовольствием заниматься их приобретением. Описания и рисунки, сделанные Кэролайн, были, как всегда, превосходны, и мне не составило никакого труда понять, чего именно она хочет. – А это Дора, моя личная горничная, – продолжила Кэролайн, опять разворачивая Джейн. – Может, пойдем отсюда? – предложил Дрейтон Хейвуду. – А то мне стало как-то не по себе. – Какая очаровательная женщина! – восхищенно пробормотал тот. – Согласен, – кивнул Дрейтон. И, обходя застывшего на месте приятеля, добавил: – Но думаю, пройдет не меньше недели, прежде чем она начнет замечать что-то еще, помимо всех этих тряпок. Так что пока тебе остается утешаться в обществе бутылки старого доброго бренди. – Возможно, мне понадобятся сразу две бутылки, – вздохнул Хейвуд и двинулся следом. Уже взявшись за дверную ручку. Дрейтон обернулся. – Всего хорошего, дамы, – проговорил он. – Желаю успехов в работе. Однако на их уход обратила внимание только Кэролайн Она улыбнулась ему и беззвучно, одними губами, произнесла: «Спокойной ночи». После чего снова включилась в возбужденное женское щебетание. Прикрыв двери, Дрейтон в сопровождении Хейвуда направился к лестнице, убеждая себя по пути, что ему следует быть только благодарным. Кэролайн за ее энтузиазм в деле улучшения интерьера его особняка. Однако она отвергла его общество ради компании служанок, ради того, чтобы барахтаться в море тканей и ниток среди ножниц и иголок. Она предпочла трудиться над изготовлением новых портьер, отказавшись от ужина вместе с ним и… дальнейшего взаимоприятного общения. Войдя в свой кабинет, Дрейтон сразу же подошел к подносу, на котором стояла бутылка бренди. – Возможно, понадобится даже три бутылки, если эту ты намерен опорожнить самостоятельно. Дрейтон слегка вздрогнул, услышав за спиной голос Хейвуда. Черт! Он совсем позабыл о его присутствии. Протянув приятелю уже наполненный бокал, он взялся за другой. После того как они оба сделали по глотку, Хейвуд спросил: – Ну, Дрей, чем ты озабочен? Если тебя беспокоит мой интерес к мисс Дурбин, то я готов отступиться. Как-никак ты обладатель более высокого титула и потому имеешь привилегию на первоочередность. Он готов уступить ему Джейн Дурбин? Нет уж, спасибо. Даже если бы она осталась единственной женщиной на Земле… Впрочем, говорить об этом Хейвуду не стоило – это значило бы подвергнуть критике его вкусы и пристрастия. Как и о том, что ему сейчас непреодолимо хочется затащить Кэролайн в постель. Хотя если бы ему пришлось жениться на Кэролайн, это избавило бы его от неприятной необходимости выставлять свою кандидатуру на брачный аукцион во время великосветского сезона. Кроме того, не нужно было бы высчитывать и определять, какие дать за ней деньги. Ведь если назначить слишком много, это наверняка станет приманкой для охотников за приданым со всех концов Британской империи. А если предложить мало… Это поставило бы Кэролайн в несколько унизительное положение – ее бы рассматривали как дешевое приобретение. Так что, учитывая данные обстоятельства, было бы гораздо проще, если бы они вступили в брак друг с другом, и таким образом избежали бы всех этих сложностей. – Ты знаешь, тебе нужно расположить ее к себе, – прервал его размышления Хейвуд, который уже успел плюхнуться в кожаное кресло, – убедить, что тебя интересует в ней нечто большее, нежели то, какие чулки она предпочитает – длинные или короткие. Длинные, конечно… Очень длинные. – Не то чтобы я тебя к чему-то подбиваю… Ты и сам понимаешь, что слишком тесное сближение не очень-то благоразумный шаг для вас обоих. – Ну, только если ты имеешь в виду финансовую сторону вопроса, – произнес Дрейтон, усаживаясь в другое кресло. – А что тут еще можно иметь в виду? – Общение, несущее обоюдное удовольствие, – несколько резко бросил Дрейтон, которому не очень-то нравился затеянный разговор. – Ах вот ты о чем. – Хейвуд кивнул и поднес бокал к губам – Но если ты женишься на подходящей женщине, у тебя будет достаточно денег, чтобы обеспечивать себе приятное общение и удовольствия, когда бы тебе этого ни захотелось. Осушив свой бокал. Дрейтон поднялся с кресла, чтобы налить себе еще. Да, тот мир, в который он внезапно попал, сильно отличатся от того, где он родился и вырос. И было бы глупо отказываться играть по его правилам только потому, что он считал их фальшивыми. Хейвуд, конечно же, прав: на деньги можно купить что угодно и кого угодно. И может быть, если для Кэролайн не найдется подходящая партия… Дрейтон мотнул головой, словно изгоняя из нее совершенно нереальную идею. Можно было даже не сомневаться, что перед Кэролайн выстроится целая очередь кандидатов и мужья. Так что в его распоряжении есть полгода на то, чтобы полностью исчерпать в себе всякое влечение к ней. После чего их пути разойдутся – каждый из них удачно вступит в брак, и они уже никогда не вернутся к прошлому. Над ними, конечно же, будет постоянно висеть угроза разоблачения, а вообще это единственно приемлемое решение проблемы. Наиболее рациональное, разумное и финансово взаимовыгодное. Глава 12 Вместе с Джейн Кэролайн стояла в холле и наблюдала, как плотники закрепляли карнизы с подвешенными к ним гардинами над высокими узкими окнами по бокам от входных дверей. Улыбнувшись, она мысленно поздравила себя. Да, все сделано правильно – безукоризненная драпировка совершенно изменила интерьер. Все вместе – и гардины, и новая ковровая дорожка на лестнице, и золотистая бахрома – как нельзя лучше гармонировало друг с другом и придавали холлу солидный, роскошный вид. Еще недавно холодное и пустое помещение, по которому гуляло эхо, теперь дышало гостеприимством и с первого же шага заставляло восхищаться замком Райленд. Если по окончании работ и остальные комнаты в доме приобретут столь же великолепный вид, она будет просто счастлива. Уилтсон, старший плотник, слез со стремянки и отступил назад, чтобы оценить дело своих рук. Затем одобрительно кивнул сыну, который вешал гардины над соседним окном, и, пока парень спускался вниз, повернулся к Кэролайн: – Будут ли на сегодня еще какие-нибудь задания, мадам? – Нет, Уилтсон, на сегодня все. Будем считать это удачным завершением дня. Вы с Джеймсом оставьте свои стремянки здесь – нам с мисс Дурбин еще нужно определиться со складками. Спасибо за работу, вы славно потрудились. Уилтсон улыбнулся, кивнул и, подав своему сыну знак, и вместе с ним удалился Когда они ушли, Кэролайн и Джейн взяли со стола полосы веленевой бумаги и приступили к последнему на сегодняшний день делу. Взобравшись на стремянку, Кэролайн аккуратно собрала гардину по всей ширине в легкие складки. – Ну, как это выглядит снизу? – поинтересовалась она. – Много или, наоборот, мало? – В самый раз, – заверила Джейн и протянула ей бумагу и булавки. – Расскажи-ка мне лучше о лорде Райленде. – Да рассказывать особо не о чем, – отозвалась Кэролайн, закрепляя полосу на гардине. – До того как стать герцогом, он служил в армии, в артиллерийском полку. И был также удивлен внезапным повышением своего статуса, как и я тем, что меня признали дочерью прежнего герцога. – Да ладно. Кэрри, перестань, – усмехнулась Джейн. – Мы ведь давно друг друга знаем, и тебе не удастся меня провести. Герцог так посмотрел на тебя, когда покидал комнату. Он буквально раздевает тебя взглядом, и ты при этом ничуть не смутилась. Знаешь, если бы меня заставили положить руку на Библию и говорить одну только правду… Мне показалось, ты так и ждала, что он вскинет тебя на плечо и унесет с собой. – На самом деле я скорее опасалась, что он это сделает. Джейн подала еще одну полосу. – Однако в твоих очаровательных голубых глазках промелькнуло отнюдь не беспокойство. Вполне возможно… Ведь она не могла забыть их совместную поездку верхом и в какой-то мере испытывала досаду оттого, что ткани были доставлены так не вовремя. А еще, что благоразумие, судя по всему, брало над ней верх. Кэролайн стала пришпиливать бумагу, изо всех сил стараясь сдержать внезапно подступившие слезы. Черт бы побрал этого Дрейтона! Змей-искуситель! – Кэрри, ты в порядке? Да какое там… У нее все болело – и тело, и душа. И ей действительно хотелось… Нет, ей было просто необходимо поделиться с подругой, чтобы освободиться от невыносимой тяжести. Кэролайн несколько раз моргнула, отсылая назад вновь подкатившую жгучую волну слез, и, спустившись со стремянки, сказала: – Ты должна поклясться, что… – …заберу эту тайну с собой в могилу, – закончила Джейн, поднимая вверх ладонь. Затем улыбнулась и, быстро оглядевшись, тихо спросила; – Ну как он? Хорош? На Кэролайн вновь нахлынули воспоминания о восхитительных мгновениях. Сердце забилось чаще, кровь стала горячее. Она прикрыла глаза, поражаясь тому, что тело так отчетливо помнит все ощущения. – О-о-о! – только и смогла выдохнуть она. После чего тряхнула головой, заставляя себя открыть глаза и вернуться к реальности. – Я так и знала, – сказала Джейн, обнимая ее. – Кэрри, я безумно рада за тебя. Ты, как никто другой, заслуживаешь хорошего мужчину. Выскользнув из объятий подруги, Кэролайн шагнула ко второй стремянке. – Это случилось лишь однажды, – пояснила она, взбираясь по ступенькам. – У нас была только одна ночь, мы всего лишь один раз… – Мне почему-то кажется, – засмеялась Джейн, – что вряд ли тогда все ограничилось одним разом. – Да, конечно, – признала Кэролайн, ощущая усиливающуюся боль в нижней части живота. – Но больше это не повторится. Это просто невозможно. – Но почему? – Нам следует думать о титулах, о деньгах, – ответила Кэролайн, собирая портьеру в складки. – Мы оба должны заключить удачные браки. – Ну так и выходи за него. – Нам обоим это невыгодно. – Вот как?.. – усмехнулась Джейн, протягивая полосу бумаги и булавки. – А возможность наслаждаться страстным соитием с собственным супругом разве не имеет значения? – Почти никакого. Согласно правилам высшего общества… – И кто придумал эти нелепые правила? – Не имею ни малейшего представления, – отозвалась Кэролайн, спускаясь на пару ступенек, чтобы продолжить снизу. – Кто бы они ни были, их следовало бы расстрелять за это, – заявила Джейн. – Да и тебя заодно, если ты намерена… Кстати, а какое у него первоначальное имя? – Дрейтон… Дрейтон Маккензи. – Это уже интересно, – протянула Джейн. – Значит, он шотландец? А ты знаешь, что говорят о шотландцах? Чувствуя, как заколотилось ее сердце, Кэролайн сверху вниз посмотрела на подругу. Похоже, та уже воображала, насколько приятно ей будет общаться с Дрейтоном. – Ну, раз ты окончательно решила, что между вами ничего быть не может… – продолжила Джейн и, подняв глаза, рассмеялась. – Слушай, Кэрри, видела бы ты сейчас свое лицо. Кэролайн сурово посмотрела на подругу: – Джейн, не смей. Даже и не думай. В карих глазах Джейн промелькнуло что-то похожее на вызов. – Но ты ведь сказала, что повторение невозможно. Для меня это означает, что теперь он ничейная дичь. Чувствуя, как у нее внутри все закипает, Кэролайн постаралась подавить в себе желание соскочить со стремянки и опрокинуть подругу на мраморный пол. – Джейн, лучше не испытывай нашу дружбу, – предупредила она. – В таком случае заяви на него свои права, – пожала та плечами. – Четко и ясно. Тебе вовсе не обязательно его любить. Так же, как и выходить за него замуж. Ты можешь просто пользоваться им, пока тебе не подвернется более интересный вариант. В общем, заявляй на него свои права, и тогда я к нему даже не приближусь. – Ну ладно, – согласилась Кэролайн. Спустившись со стремянки, она почти вплотную подошла к Джейн и твердым голосом отчеканила: – Он мой. – Ну вот, – улыбнулась подруга. – И тебе сразу же стало легче, ведь верно? – Да я бы не сказала, – возразила Кэролайн, понимая, что только что подверглась искусной манипуляции. Взявшись за стремянку, она потащила ее к следующему окну. – Но ты еще почувствуешь облегчение, – не сдавалась Джейн, следуя за ней по пятам. – Когда завалишься с ним в постель. Огромное облегчение, уж можешь мне поверить. Верить-то ей можно, а вот доверять… Доверять Джейн можно было во всем, кроме того, что касалось мужчин. И почему она не подумала об этом прежде, чем поставила условием ее приезд в замок Райленд? Какая беспечность! Впрочем, она ведь настояла на присоединении к ней Джейн еще до того, как обнаружила, каким бесподобным любовником является Дрейтон Маккензи. Кроме того, когда он заявился в мастерскую, чтобы безапелляционно распорядиться ее судьбой, у нее было единственное желание – создать этому напыщенному ослу как можно больше проблем, и Джейн в этом смысле рассматривалась как своеобразное оружие. И вот теперь приходится расплачиваться… Зато, что тогда они оба не были честны и откровенны друг с другом. Кэролайн начала подниматься по ступенькам. Но Бога-то не обманешь: она хочет быть рядом с Дрейтоном, хочет заниматься с ним любовью. Поэтому всяческие правила и предписания, так же как возможное разоблачение и скандал, не имеют большого значения и ни на что не влияют. Да, они с Дрейтоном определились, как все должно закончиться, но пока у них есть время, она не собирается больше лгать и строить из себя недотрогу. – Ну а что ты можешь сказать о Хейвуде? – вторглась в ее мысли Джейн. – Какие тайны водятся за ним? Принимая у нее полосу веленевой бумаги, Кэролайн вздохнула: – Да никаких. Вы, кстати, с ним очень похожи. – Неужели? – Голос Джейн стал вдруг очень тихим. – И он всегда вот так же, как сейчас, порхает возле хозяина? «Как сейчас»? Глянув через плечо, Кэролайн увидела Дрейтона, стоящего на выходе из коридора. Рядом с ним находился и Хейвуд. – Да, почти всегда. Дрейтон улыбнулся, и ее сердце застучало быстрее, дыхание участилось и стало прерывистым, в голове возникла какая-то легкость. Сглотнув, Кэролайн постаралась сосредоточить все свое внимание на портьерах. – Полагаю, ты оценишь мои усилия, – все так же тихо проговорила Джейн с игривыми нотками в голосе, – если я отвлеку его на себя. Прошло несколько секунд, прежде чем до Кэролайн полностью дошел смысл ее слов. – Джейн, ради Бога!.. – запоздало прошипела она и глянула вниз, еще надеясь остановить подругу. Однако та уже приступила к действиям. – Мистер Хейвуд! – позвала Джейн, двинувшись через холл с подушечкой для булавок в одной руке и с полосами веленевой бумаги в другой. Ленты из ее прически развевались за спиной. Дрейтон сразу же шагнул в сторону от приятеля, явно сдерживая улыбку, а Хейвуд остался стоять на месте, словно приклеенный. На взгляд Кэролайн, выглядел он как человек, которого вот-вот должна переехать королевская карета – участь одновременно и трагическая, и почетная. – Могу я отнять у вас немного времени? – продолжила Джейн, приблизившись к Хейвуду. Она тотчас же взяла его под руку и, запрокинув голову, заглянула ему в глаза, стремясь в полной мере использовать силу своих чар. – Мне необходима помощь, которую может оказать только такой большой и сильный мужчина, как вы. Дрейтон сунул руки в карманы брюк и, устремив взгляд на люстру, предпринял очередную попытку сдержать ухмылку. Кэролайн с некоторым беспокойством наблюдала за происходящим. Хейвуд же меж тем вздохнул и с обожанием посмотрел на Джейн: – Я готов сделать все, что вы хотите, дорогая мисс Дурбин. Все, что угодно. Я в вашем полном распоряжении. С сияющим видом Джейн повела Хейвуда в сторону главной гостиной и, проходя мимо Дрейтона, вручила тому полосы бумаги и подушечку с булавками. – Вот, ваша светлость, держите, – сказала она. – Вам нужно будет просто подавать Кэролайн одну полосу и пару булавок всякий раз, какова щелкнет своими изящными пальчиками. Джейн даже не стала дожидаться от Дрейтона согласия на навязываемую ему обязанность. Нет, в своей обычной манере она просто предположила, что герцогу все равно больше нечем заняться, и потянула Хейвуда дальше, в полумрак гостиной. Дрейтон, уже оставив всякие попытки сохранить серьезный вид, растянул губы в ухмылке и обернулся им вслед. Кэролайн тоже не смогла удержаться от улыбки. Да, Джейн была просто бесподобна в своем умении вертеть мужчинами. Бедняга Хейвуд поймет, что его постигло, лишь только когда… В этот момент со стороны гостиной послышалось быстрое шарканье подошв, а затем раздался глухой стук, с которым находившаяся там кушетка опрокинулась на ковер. Покачав головой, Кэролайн отвернулась, между тем как Дрейтон от всей души рассмеялся. – Не понимаю, как вы обе стали подругами? – проговорил он через пару секунд, приблизившись к стремянке. – Это произошло совершенно случайно, – отозвалась Кэролайн. – Мы покупали ленты в одном и том же магазине, я обратила внимание на уникальный покрой ее платья и говорила с ней. Так мы и познакомились. – Так, подожди, попробую угадать. Пуговицы на том платье находились спереди? Кэролайн с улыбкой кивнула, подтверждая его догадку, после чего продолжила: – Она научила меня многим полезным вещам в плане кроя. А когда умерла мама, согласилась стать моей ассистенткой. У Джейн, конечно, имеются некоторые недостатки, однако никто не сравнится с ней в доброте и широте души. Дрейтон глянул в сторону гостиной, потом повернулся обратно и иронично улыбнулся: – Да, широта ее души безгранична. – По крайней мере, ради меня она готова на многое. – Так, может, она и это сделала… – Пожалуйста, не надо, – перебила Кэролайн, протягивая руку за бумагой и булавками. – Не вынуждай меня выступать в защиту ее права на выбор. Дрейтон кивнул и подал ей требуемое. – Мне кажется, я тоже мог бы на что-то надеяться, – тихо сказал он. И протянул очередную полосу бумаги и булавку, хотя она об этом пока не просила. – На что именно? – спросила Кэролайн, чувствуя, как заколотилось ее сердце. – Но я не стану этого делать, – продолжил он, между тем как она дрожащими пальцами втыкала иголку. – И когда ты придешь в мою спальню, в кровати я буду один. Обещаю. Так он думал… Ну конечно, почему бы, и нет? Ведь Хейвуд не единственный мужчина, встречавший в своей жизни таких прелестниц, как Джейн. Как-нибудь потом надо будет сказать Дрейтону, что она сдалась вовсе не из ревности или страха. А также не в силу собственнического чувства, основанного на том, что она первая его подцепила. Хотя, по правде говоря, она не знала в точности, по какой причине решила отдаться ему. Просто ей хотелось этого каждой клеточкой своего существа. Кэролайн стала спускаться, и Дрейтон поднял руки. Но не притронулся к ней, а просто приготовился подхватить в том случае, если она вдруг оступится. Когда она достигла пола, он не отошел ни на шаг. Их разделяло всего лишь несколько сантиметров. Подняв глаза, Кэролайн посмотрела на Дрейтона, с наслаждением вдыхая запах его одеколона, ощущая жар его тела, улавливая его дыхание. Господи, как ей хотелось прижаться щекой к его груди и почувствовать, как бьется сердце! И чтобы он обнял ее, крепко-крепко. – Леди Кэролайн! – донесся до них голос миссис Гладдер, которая, судя по всему, находилась где-то в задней части дома. Какая досада! – Возможно, я еще не скоро освобожусь, – прошептала она. – Леди Кэролайн! – Теперь экономка была уже ближе. Дрейтон отступил назад, создавая между ними подобающую дистанцию. – Что ж, я готов ждать, – тихо проговорил Дрейтон, передавая ей оставшиеся полосы бумаги и подушечку с булавками. Тем временем из-за лестницы появилась миссис Гладдер. – Леди Кэролайн, наконец-то я вас нашла. Добрый вечер, ваша светлость. Если я вам помешала… – Вовсе нет, – непринужденно заверил Дрейтон. – Я просто говорил леди Кэролайн, насколько впечатлен новыми гардинами. Позвольте выразить свое восхищение также вам, миссис Гладдер, и всем остальными работницам. Вы потрудились на славу. Экономка слегка покраснела и, улыбнувшись, присела в неглубоком реверансе: – Спасибо, ваша светлость. Я обязательно передам ваши слова остальным. Они будут очень рады тому, что вы отметили их старание. – А затем, будьте добры, отправьте их спать, – с улыбкой попросил Дрейтон, уже двинувшись с места. – Они заслужили отдых. Тем более что завтра с утра им снова предстоят дела. – Непременно, ваша светлость. На секунду остановившись, Дрейтон учтиво склонил голову: – Всего хорошего, дамы. Желаю вам спокойной ночи. Кэролайн тоже кивнула ему вслед, после чего внимательно выслушала рассказ экономки о возникших за время ее отсутствия трудностях. * * * Кэролайн потребовался почти целый час, чтобы разобраться во всех вопросах и объяснить служанкам, что им предстоит делать на следующий день. Еще минут пятнадцать она пыталась уговорить Дору пренебречь обязанностями личной горничной госпожи, после чего сдалась и позволила той подготовить ее ко сну. Когда девушка наконец удалилась, часы над камином показывали половину двенадцатого. Выждав несколько минут и решив, что Дора больше не появится, Кэролайн выскользнула из постели, накинула халат и взяла со столика кипу бумаг – в качестве предлога на тот случай, если ее вдруг охватит сомнение или возникнет какое-то непредвиденное обстоятельства. Затем, осторожно ступая, прошла по ковру и тихо открыла дверь в гостиную. Дрейтон действительно ждал ее – как и обещал. Он стоял, прислонившись к косяку двери, ведущей в его собственную гостиную, из которой струился неяркий свет. Он уже успел снять сюртук и обувь, его рубашка была наполовину расстегнута. Кэролайн улыбнулась: да, он готовился к ее визиту. – Хочу заметить, – проговорил Дрейтон, пока она прикрывала за собой дверь, – что даже в незаконченном виде эта комната выглядит значительно лучше. Его взгляд скользнул по ее фигуре, и Кэролайн сразу же почувствовала разливающееся по телу тепло. – Спасибо, ваша светлость… Вот это я принесла вам. – Она протянула бумаги. – Хотя и не уверена, что вы пожелаете насладиться подобным чтением перед отходом ко сну. Оно вполне может вызвать ночные кошмары. – Что это? – Дрейтон взял листы, даже не взглянув на них. – Счета на то, что закупила Джейн, – пояснила Кэролайн, приблизившись к нему, как и в холле, почти вплотную. – Дрейтон, это огромная сумма… Просто до неприличия. Он приподнял брови, уголки его губ сдвинулись вверх. – Но ты довольна тем, что она приобрела? Наш дом будет выглядеть именно так, как ты представляешь? – Да, конечно. Не отрывая от нее взгляда, Дрейтон подкинул листы вверх, и они, рассыпавшись в воздухе, упали на пол рядом с ними. – Тогда для меня не важно, сколько: это стоит. Ну да, он готов предоставить, ей все, что она пожелает… И в данный момент она желала его самого. – Тебе очень трудно возражать, – упрекнула Кэролайн, проводя кончиками пальцев по краю его расстегнутой рубашки. – И я прилагаю усилия к тому, чтобы для тебя это стало вообще невозможным. Надеюсь, я близок к успеху? – Да, – тихо подтвердила она, хотя некоторое сомнение уже начало подтачивать ее изначальную решимость. Дрейтон улыбнулся и, обняв ее за талию, привлек к своему горячему крепкому телу. – Полагаю, твоя горничная уже спит? Кэролайн сглотнула и, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, ответила вопросом на вопрос: – А твой личный слуга далеко? – Более чем… Он сейчас в Лондоне, ищет себе другого хозяина. – Но почему? – спросила она, невольно подумав о том, сколько женщин так же таяли в его объятиях до нее. – Насколько я себя помню, я всегда одевался и раздевался самостоятельно, причем достаточно умело, – с улыбкой ответил Дрейтон. – И почти двадцать лет мне удавалось бриться самому, не перерезав при этом себе горло и не отхватив верхнюю губу. Мне никогда не требовался личный слуга, и то обстоятельство, что я стал герцогом, не сделало меня вдруг беспомощным. – Но ведь нужно же кому-то заботиться, чтобы твои вещи были постираны, приведены в порядок. Дрейтон пожал плечами: – Я просто оставляю свое белье утром на кровати, а когда вечером возвращаюсь, все уже выстирано, отглажено и разложено по полкам. Наверное, этим занимается кто-то из служанок. Без какого-либо участия личного слуги. – Он смотрел на нее, и в его глазах плясали искорки. – Есть еще какие-нибудь вопросы? – Нет, больше никаких. – Ты уверена? – улыбнулся Дрейтон. – Можно поговорить, к примеру, о погоде. Фермеры полагают, что никаких природных катаклизмов не случится и все вызреет в срок. – Нет, – покачала головой Кэролайн, – мне не хочется говорить ни о погоде, ни об урожае. – В таком случае мы достигли, так сказать, перекрестка и нужно принимать решение, по какой дороге идти дальше. – Перекрестка мы достигли еще днем… А потом, чуть позже, в холле, – напомнила Кэролайн. Не только ему, но и самой себе. – И теперь все дело в том, кто из нас первым сделает шаг к погибели. – Насколько я помню, в прошлый раз первый шаг сделал я. Он предлагает ей проявить инициативу? – А насколько я помню, – проговорила Кэролайн, чувствуя, как отступают последние сомнения, – подтолкнула тебя именно я. Перестав улыбаться, Дрейтон покачал головой: – Ну что ж, раз так… – Склонившись и поцеловав ее и лоб, он отступил назад, и она почувствовала себя вдруг крайне неуютно вне его объятий. Затем, учтиво кивнув, сказал: Спокойной ночи, Кэролайн, – после чего развернулся и двинулся прочь. Пару секунд она ошеломленно смотрела ему вслед, ощущая сердцебиение чуть ли не в самом горле. Здравый смысл подсказывал, что ей лучше всего немедленно вернуться в свою спальню и быть благодарной за то, что он оказался более благоразумным, чем она. Однако желание и еще какое-то неизъяснимое чувство заставили ее последовать за ним. – Дрейтон! Ему потребовалось немалое усилие, чтобы не улыбнуться и удержаться от фразы: «Я знал, что ты не уйдешь». Также нелегко было с невозмутимым видом расстегнуть манжеты и спокойно произнести: – Если вы не возражаете, мадам, то я разденусь и лягу в постель. Кэролайн приподняла брови, и ее губ коснулась едва заметная улыбка. – Конечно, ваша светлость, – позволила она и, шевельнув плечами, скинула свой шелковый халат на пол. – Какое забавное совпадение: я тоже намерена раздеться. – Это состязание вряд ли можно назвать честным, – заметил Дрейтон, расстегивая рубашку и изнывая от нетерпения. – Вам не нужно возиться с пуговицами. Кэролайн приблизилась к нему, запустила пальцы за пояс брюк и резко дернула. Послышался треск, и во все стороны полетели пуговицы. – Ну вот, герцог, – произнесла она, отступив назад, – теперь и вам не надо возиться с пуговицами. – Да и вообще со штанами, – добавил он, высвобождая ноги из сползших брюк. Между тем ночная сорочка Кэролайн скользнула вниз по телу. Но он все же успел скинуть с себя рубашку за миг до то, как сорочка окутала ее лодыжки. – Я победил! – провозгласил Дрейтон. Кэролайн засмеялась и, шагнув в его объятия, спросила: – И какой ты хочешь приз? – Тебя, – улыбнулся он и склонил голову. Их уста слились. Кэролайн успела подумать о том, что он победил ее еще сколько дней назад. Но эта мысль тут же унеслась прочь, сметенная пьянящим восторгом, когда он поднял ее на руки и понес к кровати. Кэролайн положила голову на руку Дрейтона, придвинусь к нему поближе и мечтательно улыбнулась. Нет, где-нибудь наверняка хранятся высеченные в камне законы, запрещающие чувствовать себя столь восхитительно. Но она, конечно же, не собирается их разыскивать. Ведь, кроме того обстоятельства, что сейчас ей было просто не по силам выбраться из постели, она ощущала себя слишком счастливой и удовлетворенной, чтобы беспокоиться о чем-то за пределами постели. Кэролайн сладко вздохнула. По правде говоря, она не отказалась бы провести вот здесь, в этой кровати, всю жизнь. А когда они с Дрейтоном проголодаются, стоит только дернуть за звонок и… Глас рассудка пробился сквозь туман иллюзий, возвращая ее к действительности. Ну да… Послать на кухню за завтраком для двоих – это будет началом конца. В считанные минуты все обитатели замка Райленд узнают, что лорд Райленд и его старшая подопечная стали любовниками. Стоит допустить эту ошибку, и они на всю жизнь будут заклеймены позором. Их репутация будет подорвана, им уже не удастся заключить выгодные браки и добыть средства на то, чтобы вытащить имение из трясины, в котором ему позволили увязнуть. Внутри у Кэролайн что-то сжалось, к горлу подступили слезы. Она перекатилась на спину, убрав свою ногу с ноги Дрейтона. Его ладонь, соскользнув с бедра, легла ей на живот. – И куда ты собралась? – тихо спросил он и вновь притянул ее к себе. – В свою постель. – Нет, – пробормотал Дрейтон и, вновь положив Кэролайн на спину, перевернулся на бок. Улыбнувшись, он убрал с ее щеки прядку волос. – До рассвета еще далеко, и я не хочу спать один. Она тоже… Вздохнув, Кэролайн прикрыла глаза, надеясь, что ей будет гораздо легче сохранить решимость, если она не станет созерцать неотразимый лик искушения. – Дрейтон, все это может закончиться весьма плачевно поэтому… либо мы возьмем себя в руки, либо мне придется вернуться в Лондон. – На мой взгляд, это слишком радикальные меры проговорил он, ведя кончиком пальца по ее губам. – Можно поступить проще. Тебе всего лишь нужно выйти за меня замуж. Его палец, миновав подбородок, заскользил по шее. Сердце Кэролайн билось все быстрее, а ее решимость слабела. – Мы уже говорили об этом, – отозвалась она, желая, чтобы Дрейтон остановился, и надеясь, что он этого не сделает. – В финансовом отношении такой брак был бы абсолютно невыгоден нам обоим. – Да, так утверждают все, с кем я разговаривал в течение последнего месяца. Кэролайн еще крепче зажмурилась, между тем как палец Дрейтона, чуть ли не прожигая кожу, начал восхождение на ее грудь. – К тому же мы не любим друг друга, – добавила она. – Тоже верно, – согласился он, обводя окружность ее соска. – Но это привносит особую прелесть в наши отношения, ты не находишь? Как говорится, запретный плод сладок. – Но если мы поженимся, данный нюанс будет утрачен, – возразила она, чувствуя, как твердеют ее соски и начинается пульсация внизу живота. – Мне почему-то кажется, что из-за этого ничего не изменится. По его голосу она понимала, что он улыбается. А его палец, даря просто изумительные ощущения, продолжал свой обход пика груди. – Поначалу, может, и не изменится, – прерывисто дыша, проговорила Кэролайн. – Но со временем это произойдет. – Ну что ж… – Дрейтон слегка пошевелился. – Ты затронула суть вопроса: время представляет для нас основную ему. – Его пальцы двинулись в неспешный путь по ее животу. – У нас есть полгода на то, чтобы дать страсти полную волю и позволить ей выдохнуться. И тогда с началом сезона мы появимся в свете с ясным сознанием и незамутненным взором. – Его пальцы уже пробирались сквозь вьющуюся поросль. – Думаю, что, насытившись и устав друг от друга, мы с радостью устремимся навстречу новым романтическим возможностям. Она была готова уступить в этом состязании. Ее тело не желало прислушиваться к голосу разума. Буквально проглотив едва не вырвавшийся сладостный стон, Кэролайн спросила: – Значит, ты хочешь, чтобы мы стали любовниками до весны? До того, как отправимся в Лондон к началу сезона? – Да, – подтвердил Дрейтон, поцеловав ее в ямку у основания шеи. – Соблюдая при этом предельную осторожность. – Но это будет аморально. – Кэролайн, милая, мы с тобой уже поступаем аморально. Дрейтон опять зашевелился, и Кэролайн сразу же поняла, что он вознамерился делать. Она также понимала, что ей нужно немедленно выбраться из постели, чтобы лишить его возможности продолжать эту сладкую пытку. Однако она осталась лежать и в следующее мгновение, когда его язык коснулся ее соска, затрепетала от наслаждения. – Мы должны остановиться, – вымолвила она, тем не менее послушно раздвигая бедра и открывая путь для его ладони. – Но ты же не будешь отрицать, что тебе не нравится рисковать подобным образом? Нет, конечно… – Ты сошел с ума. – Возможно… Но мне на это наплевать. Дрейтон начал целовать ее грудь, потом живот, спускаясь все ниже и ниже, а Кэролайн запустила пальцы в его волосы, смиряясь с неизбежным. Должно быть, ей просто суждено стать безнадежной распутницей. По крайней мере до той минуты, когда взойдет солнце и Дрейтон будет вынужден осознать реальность. Дрейтон потянулся и, обнаружив, что постель пуста, окончательно проснулся. Простыни еще хранили тепло – как видно, Кэролайн ушла совсем недавно. Он глянул в окно: судя по всему, до рассвета оставалось еще не менее часа. Поднявшись с кровати, Дрейтон направился к двери, ведущей в гостиную. Зачем она так сделала? Почему ускользнула, пока он спал? Неужели он многого просит, желая при пробуждении видеть ее в своих объятиях? Или подобное начало дня кажется ей ужасным? Дверь, за которой находилась спальня Кэролайн, была прикрыта. Дрейтон уже собирался ее распахнуть, но вовремя спохватился. Вполне возможно, что Дора уже на ногах и готова служить своей госпоже. Он же был абсолютно голым, и если вторгнуться в таком виде… За кого бы тогда его стали Ьчитать? Развернувшись, Дрейтон прошествовал обратно в свою комнату, накинул на себя халат и снова приблизился к двери в спальню Кэролайн. Он постучал и только после этого сообразил, что если дверь откроет Дора, ему надо будет как-то объяснить свое появление. Не может же он заявить: «Передай, пожалуйста, леди Кэролайн, чтобы она вернулась в мою постель». Быть может, сказать, будто он решил, что в его спальне тоже нужно поменять шторы? Ну конечно… Дора совсем не удивится тому, что пришел сообщить об этом еще до рассвета, будучи едва одетым. Дверь открылась, и Дрейтон облегченно вздохнул: перед ним стояла Кэролайн, и за ее спиной никого не было. – Почему ты ушла? – спросил он, мимоходом отметив, что Кэролайн уже полностью одета. Она быстро провела языком по губам и несколько вымученно улыбнулась: – Мне не хотелось тебя будить, чтобы официально уведомлять об одном обстоятельстве. Дело в том, что… – Кэролайн опять облизнула губы, – у меня начались критические дни, поэтому я ушла, чтобы не пачкать твою постель и не давать служанкам повода для пересудов. Это известие ввергло Дрейтона в некоторое замешательство. – Что ж, – проговорил он, чувствуя необходимость хоть что-то сказать. – думаю, это можно счесть хорошей новостью. – Несомненно. – Могу я тебе чем-то помочь? – Нет, но тем не менее спасибо за заботу. – Кэролайн быстро глянула через плечо, затем снова повернулась к нему. Ее глаза были расширены. – Иди! – Она довольно-таки сильно толкнула его в грудь. Он покачнулся и едва успел шагнуть назад, чтобы сохранить равновесие, как дверь перед его носом захлопнулась. Некоторое время Дрейтон стоял, уставившись на эту дверь, ошеломленный и чувствующий себя гораздо более одиноким, чем когда-либо в жизни. Но вскоре это чувство ушло, испарилось под воздействием жара, вызванного странной досадой… Стиснув зубы, он развернулся и отправился в свою комнату. Черт возьми! Да почему он должен сердиться и огорчаться из-за того, что Кэролайн не беременна? При их отношениях на это нет никаких оснований, нужно только радоваться такому везению. Он беспечно разбрасывает свое семя, и ему не приходится за это расплачиваться. В мире полным-полно мужчин, которые, быть может, в эту самую минуту взывают к Богу и всем святым, умоляя о подобном избавлении. Так что он должен благодарить своих небесных покровителей за их милость и поклясться никогда больше не прикасаться к Кэролайн. Дрейтон развязал пояс халата. Но поскольку не стоит обещать того, чего заведомо не сможешь исполнить, то надо хотя бы уж поклясться, что впредь он постарается быть более аккуратным и ответственным. Глава 13 Спешившись и передав поводья подскочившему конюху, Дрейтон мысленно усмехнулся. Быть может, все это время на крыше дежурил наблюдатель? Иначе как объяснить тот факт, что слуги – как, к примеру, этот конюх – всегда оказываются в нужном месте в нужную минуту? Можно, конечно, еще предположить, что парень с самого утра простоял у крыльца, ожидая его возвращения. Хотя это маловероятно – замке Райленд никому не позволено слоняться без дела. Перечень неотложных дел, ежедневно составляемых Кэролайн, был немалым, и в доме с утра до вечера, как и в прежние славные дни, не прекращалась оживленная деятельность. Перешагивая через две ступени, Дрейтон поднялся на крыльцо. Как он и ожидал, двери открылись перед ним, будто по мановению волшебной палочки. Стоящий у входа лакей был облачен в новую ливрею. Так же, как и дворецкий, которого хозяин, ни капли не удивившись, встретил в холле. – Добрый день, Уинфилд, – поприветствовал Дрейтон. – Как дела на домашнем фронте? – Пришло сообщение от лорда Обри, сэр. Если не произойдет ничего непредвиденного, то он и его мать прибудут к нам незадолго до вечернего чая. Черт! Если бы он еще на полчаса задержался в полях, то можно было на законных основаниях пропустить столь важное событие. – Полагаю, вы уведомили об этом леди Кэролайн? – Да, сэр. – К немалому огорчению ее вымотавшихся помощников? – Леди Кэролайн не требует от нас ничего такого, что она была бы готова делать лично. Что верно, то верно… За это слуги ее и любят. И именно этому работают на пределе сил. – И где она сейчас? – поинтересовался Дрейтон, заметив между тем быстрый взгляд, который дворецкий бросил пол за его спиной. Черт возьми! Прежде чем входить, ему бы следовало как можно тщательнее обтереть подошвы сапог. Теперь вот кому-то придется подтирать за ним принесенную грязь, чтобы к приезду леди Обри в доме вновь царила идеальная чистота. – Я думаю, леди Кэролайн удалилась в свои комнаты, – ответил Уинфилд, – чтобы привести себя в порядок к скорому прибытию гостей. Что ж, если это был намек, то весьма и весьма тонкий. Улыбнувшись, Дрейтон направился к лестнице. – Наверное, то же самое следует сделать и мне. Как вы считаете? Несомненно, сэр, – подтвердил за его спиной дворец кий. – И если возможно, с некоторой долей поспешности. Да, напряжение последних двух недель затронуло наконец и внешне невозмутимого Уинфилда. Тихо посмеиваясь, Дрейтон устремился наверх, на ходу расстегивая сюртук. Он в очередной раз обратил внимание на новую ковровую дорожку, устилавшую ступени, и опять поразился тому, что Кэролайн успела осуществить еще и это, не отрываясь от множества других дел. Стянув сюртук и начав расстегивать рубашку, Дрейтон быстрым шагом двинулся по коридору в сторону своих комнат. Если в прибытии леди Обри и был какой-то положительный момент, так это то, что с ее появлением бурная деятельность в замке Райленд наконец-то завершится и он сможет больше времени проводить с Кэролайн. Ибо сейчас он куда чаще видит не столько ее саму, сколько мелькание ее юбки и различных частях дома. Впрочем, нет… Встречаться они будут только ближе к вечеру. Потому что сейчас, когда она может наконец расслабиться, покончив со всей этой суматохой, подошла пора сбора урожая, и ему придется целые дни проводить в полях. Распахнув двери своей комнаты, Дрейтон вошел внутрь, бросил пыльный сюртук рядом с кроватью и направился к ванной, вытягивая из штанов рубашку. Эту дверь он также открыл рывком – и застыл на месте, встреченный клубами густого пара. – Привет, – проговорил Дрейтон, входя внутрь и прикрывая дверь, между тем как Кэролайн завернулась в банную простыню и подоткнула свободный край у себя на груди. – Какая неожиданная радость – увидеть тебя здесь! Хотя я отчетливо помню, как ты говорила, что вряд ли осмелишься воспользоваться моей ванной. Кэролайн глянула на дверь за его спиной и провела по губам кончиком своего изящного розового язычка. – Я надеялась, что ты об этом даже не узнаешь. – Но вышло так, что я узнал, – улыбнулся он, прислоняюсь к двери. После чего, балансируя на одной ноге, стянул с другой сапог и откинул его в сторону. – Я упоминал о плате за пользование? – Насколько я помню, нет. Дрейтон снял второй сапог и отбросил его к первому. – Ну ничего, это не важно. Я уверен, что ты не откажешься расплатиться. Вздохнув, Кэролайн убрала со лба мокрую прядку, вернув ее в общую массу золотистых волос, собранных на затылке. – Дрейтон, скоро здесь будут Обри и его мать. – Да, я знаю, – кивнул он и, сняв рубашку, бросил ее на пол. – Однако Обри не обладает настолько плохими манерами, чтобы вломиться вместе с ней сюда в стремлении немедленно представить нас друг другу. – Это будет проявлением плохих манер с нашей стороны, если мы не встретим их в холле, – тихо возразила она. – Уинфилд как-нибудь объяснит им причину нашей задержки, – заверил Дрейтон, медленно, но неуклонно сокращая расстояние между собой и Кэролайн. Вскоре ей пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. О Боже! С каждым днем она становилась все более и более очаровательной. – Мне нужно идти. – А как же с упомянутой платой? – Он провел ладонями по ее гладким плечам. – Ты ведь так и не расплатилась. – Может, ты примешь у меня пока расписку? – Нет, – прошептал он и, склонившись, поцеловал ее в шею. – Дрейтон. Перестань, – прерывисто дыша, произнесла она – Зачем упорствовать в своем безумстве? – Ее ладони против воли коснулись его тела. – Нельзя же быть таким глупыми… Он улыбнулся, между тем как его губы продолжали свой путь к мочке ее уха. – Так что вы хотели сказать, дорогая леди Кэролайн. – Это более чем глупость, – пробормотала она, склоняя голову набок, чтобы облегчить ему задачу. – Это то, о чем я постоянно мечтаю и вижу в своих снах. – Твои сны и мечтания очень порочны, – упрекнула она обвивая руками его шею. – Несомненно… Можешь их даже назвать… – В этот момент простыня соскользнула с тела Кэролайн и упала к ее ногам. – Замечательно, – прошептал Дрейтон, сдвигая ладони на ее обнаженную спину. – Именно это мне и нужно. Взглянув на него, Кэролайн медленно опустила веки. – Мы не должны этого делать. – Я знаю, – согласился он и, поцеловав ее в губы, стал быстро расстегивать брюки. – Но тем не менее давай попытаемся. Внезапный стук в дверь заставил их обоих вздрогнуть. Кэролайн тотчас же выскользнула из его объятий и подхватила с пола упавшую простыню. – Прошу прощения, ваша светлость, – донесся из-за двери вежливый голос. Пелтем, определил раздосадованный Дрейтон. Один их многочисленных слуг. Кэролайн снова укуталась в простыню, Дрейтон натянул обратно брюки. – В чем дело? – отозвался он. – Уинфилд просил вам передать, что карета лорда Обри приближается к деревне. – Спасибо, Пелтем, – поблагодарил Дрейтон, глядя на Кэролайн, напряженно застывшую напротив него. – Я сейчас спущусь. Некоторое время они стояли молча, окутанные клубами пара. Ощущая ломоту во всем теле, Дрейтон вдруг остро осознал, какими долгими были прошедшие две недели, и почувствовал еще большее отвращение к тем условностям, которым они должны подчиняться. – Кэролайн… – Мне действительно надо идти. – Тебе нужно сделать всего лишь пару шагов в ту сторону, – сказал Дрейтон, указывая на дверь. – Или же, – улыбнулся он, надеясь, что его улыбка получилась скорее искушающей, нежели умоляющей, – признаться самой себе, что не хочешь этого делать, и приятно провести несколько минут. – Увидимся в холле, – ответила Кэролайн и, не поднимая глаз, проскользнула мимо него. Поток холодного воздуха, ворвавшийся в открытую дверь, разорвал пелену пара. Дрейтон стиснул зубы. Черт возьми! Зачем он предоставляет этой женщине право выбора? Когда он научится не слушать ее? Тихий щелчок дверной щеколды вывел его из оцепенения. Стянув брюки, Дрейтон откинул их в сторону и шагнул к ванне. Нет, в следующий раз, когда он застанет Кэролайн одну, все закончится совсем иначе. Кэролайн в последний раз оправила платье, сложила руки перед собой и устремила взгляд на входные двери. Господи, до чего же она устала! Сейчас ей меньше всего хотелось вежливо улыбаться и изображать из себя гостеприимную хозяйку. Особенно перед такой ужасной особой, какой, по словам Хейвуда, была леди Обри. Каким же словом он ее охарактеризовал? Грозная? Да, точно. И еще – крайне требовательная ко всему тому, из чего складывается репутация девушки. Разумеется, если ей, а затем и всему обществу станет известна суть ее взаимоотношений с Дрейтоном, тогда и эти гардины, и новая обивка мебели, и ковер на лестнице, и покраска – в общем, все ее усилия – уже не будут иметь никакого значения. И все же, несмотря на опасность накликать на себя большую беду, она каждый раз таяла от его прикосновений. От практически постоянно думала о нем, сплетая из своих фантазий совершенно невероятные картины. Нет, ей нужно непременно вернуться в Лондон. Чтобы расстояние и время ослабили их взаимное влечение, чтобы сила искушения сама по себе сошла на нет. Чем дольше они будет находиться в замке Райленд, продолжая играть роль хозяйки, тем тяжелее ей будет наблюдать за тем, как с началом очередного великосветского сезона Дрейтон примется обхаживать других женщин, выбирая себе жену. Нет, она, конечно, не испытывает к нему никакой любви. Ей просто хорошо с ним. Точнее, если быть абсолютно честной с самой собой, ей безумно нравится заниматься с ним любовью. И по правде говоря, одна мысль о том, что ее место в его постели может занять другая женщина… Прижав руки к животу, Кэролайн замотала головой и стремлении изгнать из нее беспокойные мысли. Сзади послышались шаги. Оглянувшись, Кэролайн увидела спускающегося по лестнице Дрейтона. – Кэролайн, ты выглядишь просто бесподобно, – сказал он, подойдя к ней. Она сглотнула и тихо вымолвила: – Спасибо. – А то, что ты сотворила с домом, выше всяких похвал, – добавил Дрейтон, машинально поддергивая манжеты, – Я перед тобой в огромном долгу. – Нет, – засмеялась Кэролайн. – Ты в огромном долгу перед лондонскими торговцами тканями. Улыбнувшись, Дрейтон перевел взгляд на входные двери. Точнее, на одно из узких боковых окон, через которое можно было узреть происходящее снаружи. – О Боже! – пробормотал он, и улыбка сошла с ею лица. – Так и кажется, что на корме у нее написано «Эйч-Эм-Эс[4 - HMS – сокращение английских слов «ее (или его) королевское величество», ставится перед названием корабля ВМС Великобритании.] Обри». Он сравнил их гостью с кораблем? Нет, леди Обри была, конечно, отнюдь, не миниатюрной дамой, однако позволять себе подобное сравнение… Кэролайн покачала головой. – Не говори гадостей, – попросила она и сделала глубокий вдох, что, однако, не принесло ей ожидаемого успокоения. – Она осматривает дом и кривит при этом рот, – сообщил Дрейтон, понизив голос, чтобы его слова не достигли ушей застывшего у дверей лакея. – Так же, как и ты, когда взирал на вывеску над моей мастерской. – Я делал это намеренно… Старался выглядеть как истинный герцог. – Однако вид у тебя был весьма неприятный. Склонившись поближе, Дрейтон прошептал: – В таком случае я хотел бы увидеть тебя в своей комнате, усадить к себе на колени и принести глубочайшие извинения. – Она идет сюда, – тихо, проговорила Кэролайн, чувствуя, как ее сердце забилось сильнее, а в животе словно запорхали бабочки. – Пожалуйста, веди себя прилично. – Я бы предпочел немедленно приступить к извинениям, – отозвался Дрейтон. Лакей между тем распахнул двери. – Уверен, ты была бы довольна моими стараниями. От предложенной перспективы все ее тело охватил какой-то восторженный трепет. Ощущая горячую пульсацию в самом центре своего естества, Кэролайн стиснула колени, надеясь, что проступивший на ее щеках румянец леди Обри сочтет следствием волнения, вызванного встречей со столь высокой гостьей. – С возвращением, лорд Обри, – с улыбкой поприветствовала Кэролайн, как только приятель Дрейтона ввел свою мать в холл. Обри вроде как содрогнулся, но при этом даже не взглянул на нее. А вот его мать посмотрела, вскинув старательно подведенные брови и тут же отведя глаза. – Мама, – начал тем временем Обри, подводя ее к Дрейтону. – Я с огромным удовольствием представляю вам своего друга Дрейтона Маккензи, седьмого герцога Райленда. – Очень приятно, ваша светлость, – проговорила леди Обри склоняя голову и приседая в глубоком реверансе, который получился на удивление грациозным, учитывая ее комплекцию и немолодые годы. Дрейтон протянул руку, чтобы помочь ей снова подняться. – Добро пожаловать в замок Райленд, леди Обри, – галантно произнес он. – Мне также очень приятно с вами познакомиться. – Как только женщина полностью выпрямилась, он выпустил ее руку и взял за локоть Кэролайн. – Позвольте представить вам самую старшую из моих подопечных, леди Кэролайн Тернбридж. Господи, она совершенно не знала, как себя вести, и испытывала такую слабость в коленях, что при попытке присесть даже в легком реверансе наверняка шлепнулась бы на пол, к своему окончательному конфузу. Вдобавок ко всему гостья взирала на нее точно волчица на беззащитного ягненка. – Добро пожаловать, леди Обри, – вымолвила Кэролайн, постаравшись изобразить на лице вежливую улыбку. – Я и мои сестры глубоко вам признательны… за то, что вы согласились заняться нашим воспитанием и подготовкой к выходу в свет. – И мысленно добавила: «Видит Бог, лично мне такое обучение крайне необходимо». – Тогда позвольте вам заметить, леди Кэролайн, – холодно проговорила гостья, – что возвратившегося после отлучки джентльмена не подобает приветствовать в той мире, в какой вы только что обратились к моему сыну. Кэролайн снова стиснула колени и приподняла подбородок. Благодарю вас, – сказала она. – Мне определенно еще многому нужно научиться. Будет ли подобающим предложить вам подкрепиться с дороги? Или же мне надлежит проводить вас в вашу комнату, чтобы вы могли сначала переодеться? – Последнее, леди Кэролайн. – Тогда сюда, пожалуйста. – Повернувшись, Кэролайн указала в сторону лестницы. И по-видимому, опять сделала что-то не так, потому что леди Обри тихо вздохнула, едва заметно усмехнулась и движением головы предложила ей следовать вперед. Когда они поднялись на второй этаж и свернули налево, гостья сказала: – Да, вам очень многому необходимо научиться. И остается только надеяться, что недели для этого будет достаточно. Кэролайн постаралась не показать свою радость. – Так вы приехали всего лишь на неделю? – с притворным разочарованием спросила она. – Неужели вы так скоро нас покинете? – Через неделю к нам присоединятся некоторые из моих друзей, – пояснила леди Обри. – И я надеюсь, что к тому моменту вы сможете предстать перед ними в наивыгоднейшем свете. Потому что их положительные отзывы в значительной степени облегчат ваше вхождение в общество во время предстоящего сезона. – Ах вот оно что… – проговорила Кэролайн, сразу же охваченная досадой и унынием. – И сколько гостей мне нужно готовиться принять? – «К приему какого количества гостей мне следует готовиться?» – поправила леди Обри. – Впрочем, леди не запирается подобными приготовлениями. Они дают наставления их экономкам, которые и должны обо всем позаботиться. А гостей, я думаю, будет человек двадцать. Кэролайн резко остановилась. Ее сердце гулко застучало ребрам, в животе что-то сжалось. – Двадцать человек? – Да, я назвала именно эту цифру, – подтвердила леди Обри, также прекратив движение. – В это количество входят и слуги? – Нет, разумеется. О Боже! Кэролайн была готова упасть в обморок. Или того хуже – расплакаться. Она сглотнула и, сделав два глубоких вдоха-выдоха, осмелилась спросить: – И как долго они у нас пробудут? Леди Обри вновь одарила ее надменной улыбкой: – Подобный вопрос, леди Кэролайн, абсолютно недопустим. Считается неприличным даже косвенно намекать, что вы ожидаете отъезда гостей. Господи, да они могут проторчать здесь до скончания веков Двадцать человек! И если каждый привезет хотя бы одного слугу… Плюс к этому кучера и лакея. Это составит чело век шестьдесят. Шестьдесят человек, которых нужно буди разместить и каждый день кормить! А впрочем, их может было и семьдесят. Или даже восемьдесят. Чувствуя сдавленность в груди, всеми силами стараясь не впасть в панику, Кэролайн провела языком по вмиг пересохшим губам. – Но если хозяева не знают в точности, когда гости приедут или уедут, – проговорила она, – то как им рассчитать расход продуктов? – Обычно прислуге поручается готовить из расчета на половину ожидаемых гостей. И каждый день делать поправки по мере того, как их количество будет меняться. – Понятно. Да уж, перспектива не из приятных. Чтобы прокормить такую ораву пусть даже в течение двух дней, потребуется целая гора еды. Имеются ли в кладовых замка Райленд достаточные запасы хотя бы на этот срок? И где взять еще, когда они закончатся? – А это что такое? Вздрогнув, Кэролайн проследила за взглядом явно шокированной гостьи, ожидая увидеть огромную крысу, перебегающую коридор. Но, поняв, в чем дело, расслабилась и перевела дух. – Не что, а кто, леди Обри, – поправила она. – Это моя сестра, леди Симона. Не обращая на них внимания; девочка продолжала увлеченно фехтовать с воображаемым противником, продвигаясь в сторону учебной комнаты. – На ней… если я не ошибаюсь, на ней… – запинаясь, проговорила леди Обри. – …штаны? – закончила фразу Кэролайн. – Да, именно так. Она никогда в жизни не носила платьев, и потому ей немного трудно сразу же отказаться от прежней манеры одеваться. Сюда, пожалуйста, ваша комната там. – И вы позволяете ей подобные вольности? – Симону не стоит провоцировать, это может быть опасно, – отозвалась Кэролайн, продолжая путь по коридору и – что было, конечно же, не совсем красиво – злорадствуя по поводу потрясения гостьи. – Разумнее всего просить ее о чем-то по-хорошему, предложив при этом что-нибудь в качестве награды. Держаться надо на расстоянии, а еще надеяться, что она пребывает в благожелательном расположении духа. – Ни при каких обстоятельствах, – все тем же непререкаемым тоном заявила леди Обри, – ее не следует выпускать из комнаты, когда вы будете принимать гостей. – Хорошо, я распоряжусь, чтобы к тому моменту ее связали крепко-накрепко. – «Распоряжусь, чтобы ее крепко связали…» – опять поправила леди Обри, как видно, не уловив в словах Кэролайн иронии. – Заканчивать предложение наречием – это явный признак недостаточного образования. Господи, какая же она зануда! – Я обязательно учту ваше замечание и постараюсь выражаться так, как подобает образованной даме. Я не хочу, чтобы гости Дрейтона… – Вы должны называть его либо «лорд. Райленд», либо «его светлость». Но ни в коем случае не по имени. – Да, конечно. – И поскольку мы затронули тему грамотной речи, я должна напомнить вам, что настоящая леди не использует в разговоре сокращенных форм. Подобная склонность считается признаком вялого ума. – Спасибо за напоминание, – сдержанно кивнула Кэролайн. Между тем они достигли той комнаты, которую еще недавно можно было назвать «фиолетовой». Распахнув обе створки, Кэролайн отступила в сторону. – Вот ваша комната, леди Обри. Надеюсь, вам будет здесь удобно. Если вам что-то потребуется, то дайте мне об этом знать, когда спуститесь к чаю. – Да, я непременно так и сделаю, – отозвалась леди Обри, переступая порог. Кто бы сомневался… Кэролайн не стала закрывать за гостьей дверь, не стала говорить что-либо на прощание. Она не была уверена в себе и поэтому поспешила уйти прочь – как можно скорее, удерживаясь от того, чтобы сорваться, на бег. Дрейтон сделал шаг вбок, чтобы лучше видеть холл через двери большой гостиной. – Обри, а кто все эти люди? Тот даже не потрудился обернуться. – Если ты спрашиваешь о тех четырех, что приехали вместе с нами, то это учитель танцев, преподаватель языков и портниха со своей помощницей. – Портниха? – переспросил Хейвуд, наливая себе щедрую порцию виски. – Но в этом доме их и без того уже две. И та, у которой рыжие волосы, просто восхитительная женина. Тебе, конечно, придется поверить мне на слово, поскольку в данный момент она находится в Лондоне, где закупает обои, и дополнительную партию тканей. – Для успеха в обществе немаловажно, чтобы твой гардероб был пошит у известного портного, – возразил Обри. – Я уверен, что леди Кэролайн это понимает и потому будет благодарна моей матери за то, что она привезла свою портниху. Кстати, раз уж мы заговорили о моей матери… – Обри отставил бокал в сторону. – Я должен подняться к себе и переодеться к чаю. Дрейтон посмотрел вслед приятелю, покинувшему гостиную. Симона права – Обри действительно ханжа. Впрочем, нет, ханжой она назвала его самого… Хейвуд же, по ее словам, был фатом, а Обри – просто задницей. Да, эта девчонка умеет дать человеку точное определение Хотя, наверное, о Хейвуде ее мнение уже несколько изменилось, ведь последние дни тот самоотверженно занимался с ней фехтованием. Впрочем, вряд ли Симона оценивает его слишком высоко – вспоротый рукав Хейвуда ясно свидетельствовал о том, насколько он способен ей противостоять. Хейвуд потягивал свое виски с таким видом, будто вынашивал мысль подняться на крышу и сигануть оттуда вниз головой. – Может, мне тоже следует переодеться к чаю? – проговорил он. Дрейтон пожал плечами: – Ну, если тебе так хочется… Поскольку я вернулся с полей, мне было просто необходимо переодеться, а так бы этого делать не стал. Черт! Да он вообще ходил бы голым, если бы эта прелестница, что вплыла сейчас в гостиную, там, в ванной, проявила к нему милосердие! – Добрый день, Хейвуд, – поздоровалась Кэролайн, направляясь к буфету. – Как вижу, сегодня вы с Симоной опять фехтовали? – Да… И она делает большие успехи. Просто ужас берет. – Скорее это ты до ужаса плох в данном искусстве, – заметил Дрейтон. Кэролайн между тем приблизилась к нему и взялась за один из графинов. – Это херес? – поинтересовалась она. Дрейтон приподнял бровь и тихо спросил: – Надеюсь, вы помните, что произошло в прошлый раз, когда вы употребляли спиртное? Вскинув голову, Кэролайн посмотрела ему в глаза, и ее брови тоже изогнулись. – Но вы же не хотите, чтобы я прибила мамочку Обри, прежде чем налью первую чашку чаю? – Ну тогда позвольте за вами поухаживать. – Отставив свой бокал, Дрейтон забрал у нее графин. – Кстати, хочу предупредить, что леди Обри привезла с собой какого-то танцора. А также преподавателя языков. – Кроме того, она захватила свою портниху, которая весьма высокого о себе мнения, – добавил Хейвуд. – И еще помощницу этой портнихи. – Час от часу не легче! Дрейтон протянул ей наполненный бокал. – Вы уж, пожалуйста, не позволяйте им превращать вас в многослойную луковицу. На лице Хейвуда отразилась заинтересованность. – В луковицу? – переспросил он. – В каком смысле? – Вас, мистер Хейвуд, это не должно беспокоить, – отозвалась Кэролайн. – Но вообще самое печальное – это то, что леди Обри зазвала к нам своих друзей. Целых двадцать штук, да еще неизвестно, на какой срок. – Двадцать?! – изумился Дрейтон. Насладившись его ошеломленным видом. Кэролайн добавила: – И они нагрянут к нам уже через неделю. – Да уж… Сегодняшний день начался просто замечательно, и с каждой минутой он становится все лучше и лучше. – А список неотложных дел – все длиннее и длиннее. Я даже не представляю, как за семь дней подготовить комнаты для такой оравы. – Так, может, попросить леди Обри, чтобы она отменила свои приглашения? – предложил Хейвуд. – Объяснить ей, что замок Райленд пока не готов к приему такого количества гостей. Кэролайн вздохнула и покачала головой: – Боюсь, она расценит это как акт социального самоубийства. Кэролайн выглядела такой измотанной, такой удрученной, что Дрейтон с трудом подавил в себе желание обнять ее и прижать к своей груди. – Но это было бы все же лучше, чем убивать себя работой, – мягко проговорил он, – пытаясь за семь дней обклеить и выкрасить каждую комнату. – Не следует забывать также о гардинах, коврах, постельном белье. Все это тоже необходимо заменить. – Кэролайн, но это просто невозможно. Незачем даже пытаться. Все это не стоит таких усилий. Несколько секунд Кэролайн взирала на свой бокал. – Если мы задействуем всех, кто у нас есть, каждую пару рук… – В размышлении она слегка наморщила свой бледный лоб. – Нет, Кэролайн… Даже и не думайте. – Слушайте, Хейвуд… – сказала она, оборачиваясь. – Но я совсем не умею шить! – беспокойно выпалил тот. Так и казалось, что он рухнет сейчас на колени и взмолится о пощаде. – Прошу меня извинить, но я могу подвергнуть опасности и себя, и других, если возьмусь за ножницы или иголку. Кэролайн улыбнулась: – Ничуть в этом не сомневаюсь. Однако вы вполне способны съездить в Лондон, разыскать там Джейн и как можно скорее вернуть ее сюда. Хейвуд, конечно же, был только рад такому поручению. – Если это нужно для спасения репутации Дрейтона, то никакое самое длительное путешествие не покажется мне утомительным, никакое задание – слишком трудным. – Я знала, что на вас можно положиться, – засмеялась Кэролайн… – Вы настоящий друг. – Нет, я всего лишь приживал и лизоблюд, – с довольным видом возразил Хейвуд. – И в этом качестве мне нет равных. В общем, я отправлюсь в дорогу сразу же после чая. Вы ведь понимаете, приживалы не способны путешествовать на пустой желудок. – Ну разумеется, – согласилась. Кэролайн. После чего поднесла бокал с вином к губам и, запрокинув голову, осушила его в три глотка. Затем, вручив пустой бокал Дрейтону, который смотрел на нее с некоторым удивлением, благодарно улыбнулась ему и направилась к дверям. – Вы куда? – Пойду сообщу миссис Гладдер, что нам нужно готовиться к осаде. Я скоро вернусь. Глава 14 Прислонившись к буфету, Дрейтон смотрел на удаляющуюся Кэролайн. По опыту он уже знал, что кратким разговором с экономкой дело не ограничится. Один вопрос повлечет за собой другой, одно решение вызовет, образно говоря, «рябь на воде», и потребуется уже целый ряд решений, чтобы эту самую «рябь» сгладить. Да, трудно даже представить, как бы он обходился без Кэролайн все это время. Между тем Уинфилд вкатил в гостиную тележку с чаем. Следовало, конечно, признать, что быть герцогом – дело довольно приятное. Слуга оказались вполне сносными людьми, совсем не такими, какими он их представлял изначально. Огромный особняк, который он теперь называл своим, не стал вопреки ожиданиям таким, уж непосильным бременем. Так же, как управление имением и забота об обеспечении насущных нужд здешних обитателей. А его подопечные, которых он и знать не хотел… От одной только улыбки Фионы его сердце чуть ли не таяло. Симона вызывала в нем своеобразную, гордость, а Кэролайн… Кэролайн делала его просто счастливым. Даже странно, что прежде он никогда не обращал внимания на то, какие, запахи присутствуют в том или ином месте обитания, помимо запахов выставленной на стол еды. Но с приездом в замок Райленд все переменилось. Каждый раз, входя в дом с улицы, он делал глубокий вдох, пытаясь по составу воздуха догадаться, какие еще чудеса сотворила Кэролайн за время его отсутствия. В один день это могли быть ароматы лимона и растопленного пчелиного воска, в другой – запах от полированного металла. Но в любом случае его всегда встречало ощущение чистого воздуха и яркого света, а также того, что его мир еще никогда не был так близок к совершенству, как в последние дни. Хотя следует, конечно, признать, что порой его раздражала чрезмерная увлеченность Кэролайн хозяйственными работами. Но в такие моменты он напоминал себе, что рано или поздно наступит тот день, когда все будет закончено, и тогда по вечерам они будут пораньше удаляться в свои опочивальни, чтобы снова встретиться у него, а по утрам подолгу, лежать в постели, наслаждаясь каждой минутой совместно проведенного времени. Тогда уж он сможет… – Будут ли еще какие-нибудь пожелания, ваша светлость? Отвлекшись от своих фантазий, Дрейтон вспомнил, где он находится. – Нет, Уинфилд, пока все. Благодарю вас. Поклонившись, дворецкий покинул гостиную, оставив Црсго наедине с улыбающимся Хейвудом. – Чему ты так радуешься? – поинтересовался Дрейтон у приятеля, не испытывая, впрочем, особого желания это узнать. – Возможности отправиться в Лондон, – отозвался тот. – Где я смогу увидеться с Джейн. – Он немного помолчал, а затем спросил: – Скажи, Дрей, что ты вообще думаешь о наших с ней дальнейших отношениях? Дрейтон снова отхлебнул виски, пытаясь сообразить, как бы ему ответить, не обидев друга. Спасение пришло в образе Обри и его матери, которые как раз в этот момент появились в холле и направлялись к гостиной. С извиняющейся улыбкой глянув на Хейвуда, Дрейтон выпрямился и отставил бокал в сторону. – Леди Обри, – учтиво кивнул он, как только мать и сын вошли в гостиную. От него не укрылся быстрый и явно критический взгляд, которым гостья окинула помещение. – Ваша светлость, – отозвалась та, величественно двинув вниз подбородком. Затем взглянула на Хейвуда, и ее брови взметнулись вверх, а на лице, как показалось Дрейтону, отразилось некоторое презрение. – Мистер Хейвуд, если не ошибаюсь? Да, она определенно испытывала к нему презрение. Впрочем, Хейвуда это, похоже, ничуть не беспокоило. Улыбнувшись, он изящно поклонился и проговорил: – Я весьма польщен, леди Обри, что вы до сих пор помните мое имя. Ведь с момента нашей последней встречи прошел целый месяц. Обри немного побледнел, а его мать поджала губы. Казалось, своим взглядом она пытается пробуравить в Хейвуде дырку. Дрейтон поспешил заполнить возникшую паузу и, шагнув вперед, указал на одно из кресел с недавно замененной обивкой. – Пожалуйста, леди Обри, присаживайтесь и устраивайтесь поудобнее, – произнес он со всей любезностью, на какую только был способен. – А где леди Кэролайн? – спросила та, между тем как сын взял ее под локоток и повел к предложенному креслу. Это было похоже на то, как маленькое лоцманское суденышко проводит большой военный корабль к месту якорной стоянки. – Она отлучилась, чтобы переговорить с миссис Гладдер, нашей экономкой, – сдержав улыбку, ответил Дрейтон. – По поводу подготовки замка Райленд к приему ожидаемых гостей. – Да, я вижу, что здесь еще многое нужно сделать, – промолвила леди Обри, разглядывая новые гардины. – Должна сказать, что синий цвет сейчас совсем не в моде. Она что, предлагает сорвать эти гардины и заменить их другими? После всех стараний Кэролайн и ее помощниц? Ну уж нет, только через его труп! – А мне нравится синий цвет, – возразил Дрейтон. – Даже очень. – Сейчас актуально то, что называется маджента. – Маджента? – переспросил он. Они что, по-прежнему обсуждают цвет гардин? Слово «маджента» скорее было похоже на название какого-нибудь экзотического напитка, который могли бы подать на приеме у испанского посланника. – Это густой и насыщенный оттенок розового, – пояснила леди Обри. – Розовые гардины? – Дрейтон закашлялся и помотал головой: – Ну нет, только не в моем доме. По крайней мере, там, где я могу их увидеть. Нет, если леди Кэролайн захочется отдать должное модным изыскам в какой-нибудь из гостевых комнат, я, конечно, не буду возражать, но только не по всему дому. – Мы должны просто мириться с тем, что из года в год предлагает нам мода, – с покровительственно-снисходительной интонацией промолвила леди Обри. – И надеяться на то, что очередная тенденция придется нам по вкусу. Ну если она думает, что может нагрянуть в его имение и запросто диктовать тут свои условия… – Мне по вкусу как раз синий цвет, поэтому таковыми гардины и останутся. Несколько секунд леди Обри хранила молчание, видимо, испытывая желание сделать язвительное замечание, после чего вновь величаво двинула вниз подбородком и сказала: – Разумеется, ваша светлость. Ведь это ваш дом. Ну слава Богу, она наконец-то об этом вспомнила. Хейвуд, отвернув лицо в сторону, ухмылялся, что же касается Обри, то он, казалось, был готов лишиться чувств. Дрейтон счел за благо перевести разговор на другую тему. – По-видимому, леди Кэролайн задержится дольше, чем предполагала изначально, – сказал он. – Леди Обри, не окажете ли вы нам честь, разлив чай? С очередным величественным кивком та приняла на себя обязанности хозяйки, не преминув при этом заметить: – Полагаю, там следует подыскать себе новую экономку. Дрейтон слегка нахмурился: – Почему вы так думаете? – Ну, если ваша миссис Гладдер не является на звон колокольчика и леди Кэролайн вынуждена сама отправляться на ее поиски, то… – Я предпочитаю не пользоваться колокольчиком, – донеслось в этот момент от дверей. Обернувшись, Дрейтон увидел Кэролайн. Ее плечи были расправлены, подбородок – приподнят, шаг – широкий и уверенный. А глаза… Ее глаза имели оттенок закаленной стали. – Это еще почему? – поинтересовалась леди Обри, как видно, не подозревая, что ей предстоит нелегкое противоборство натур. – Миссис Гладдер и прочая прислуга постоянно заняты той или иной работой, – объяснила Кэролайн, усаживаясь на диван напротив тележки с чаем. – Поэтому совершенно неразумно требовать от них, чтобы они бросали все дела и мчались ко мне по первому зову. Это было бы не только напрасной тратой их времени, но и проявлением неуважения к их стараниям сделать замок Райленд более уютным местом для проживания. – Кэролайн улыбнулась. – Со мной, слава Богу, все в порядке, так что я вполне способна пройти через дом, чтобы дать необходимые наставления или о чем-то спросить. – Настоящие леди не должны ходить за прислугой. Именно прислуга должна являться к ним по первому требованию. Кэролайн лишь молча приподняла брови, Дрейтон поспешил разрядить обстановку. – У нас в замке Райленд заведено несколько иначе, – сообшил он, принимая от леди Обри чашку с чаем и тончайший сандвич. – Да, Уильям мне уже говорил. И теперь я убедилась в этом сама. Поэтому в данных вопросах мой опыт, мои советы будут крайне необходимы и полезны. Дрейтон кивнул и, опережая Кэролайн, которая собиралась что-то сказать, заверил: – Мы очень ценим вашу готовность поделиться с нами своими знаниями. – К сожалению, леди Обри, – холодно промолвила Кэролайн, бросив на него довольно-таки суровый взгляд, – мы находимся в несколько затруднительном положении. Замок Райленд довольно долго пребывал в запущенном состоянии, поэтому здесь требуются немалые восстановительные работы. И хотя за прошедшие две недели мы значительно продвинулись в этом направлении, нам предстоит сделать еще очень много, дабы быть готовыми к приему двух десятков гостей, которые скоро здесь появятся. – Дорогая леди Кэролайн, – усмехнулась леди Обри, вручая своему сыну блюдце с чашкой. – Вам в самом деле необходимо начать мыслить так, как и подобает дочери герцога. Ведь для того, чтобы подготовить дом к сроку, можно просто нанять дополнительных временных работников. Вздохнув, Кэролайн провела языком по пересохшим губам. – К сожалению, леди Обри, во всей округе сейчас нет свободных людей, – возразила она. – Пришло время сбора урожая, и поэтому каждая пара рук на счету. – Ну тогда… – По всему югу Англии сейчас не найдешь незанятых людей, – продолжила Кэролайн. – А посылать за кем-то в Лондон совершенно бессмысленно – нанятые работники прибыли бы ненамного раньше ожидаемых гостей. Дрейтон взглянул на своих приятелей. Хейвуд почти не скрывал ехидной ухмылки, а Обри, склонив голову, пялился на ковер. Так и казалось, что он вот-вот повалится и ткнется в него лбом. И если бы это произошло, было бы не так уж плохо – по крайней мере, спорщицы отвлеклись бы от своей полемики. – Упрямство не самая лучшая черта в характере леди, – надменным тоном произнесла леди Обри, протягивая Кэролайн чашку с чаем. – Так же, как и нежелание воспринимать действительность, – отозвалась та. – По той лишь причине, что для этого необходимо прилагать какие-то усилия, а не только помахивать рукой в повелевающем жесте. Хейвуд поспешил прикрыть ладонью рот, у Обри буквально отвисла челюсть, а его мать стояла, будто громом пораженная. Дрейтон ждал, что последует дальше, предполагая, что Кэролайн еще не высказалась до конца. И она его не разочаровала. – Я искренне сожалею, леди Обри, что обстоятельства складываются именно так, а не иначе, – вежливо, но жестко проговорила Кэролайн. Похоже, ей очень хотелось напомнить оппонентке, что как раз та и создала в их доме напряженную ситуацию, но, как видно, она нашла в себе силы сдержаться. – Я бы, конечно, предпочла постоянно находиться подле вас и старательно усваивать те бесценные знания, которыми вы готовы поделиться, однако в течение предстоящей недели это просто невозможно, мне еще очень многое нужно сделать. Леди Обри молча хлопала ресницами и вроде бы даже поскрипывала зубами. Должно быть, за всю жизнь ее еще ни разу так резко не осаживали. И Дрейтон был готов поспорить, что еще никогда она не лишалась дара речи на столь продолжительный промежуток времени. – Можно мне высказать свое мнение? Господи, да Хейвуд-то куда лезет? Прежде чем Дрейтон успел как-то отреагировать, Кэролайн повернулась к его приятелю и с улыбкой кивнула: – Конечно, мистер Хейвуд. – Я подумал, что пока вы, леди Кэролайн, будете заняты неотложными домашними делами, леди Обри могла бы сосредоточить свои усилия на улучшении манер леди Симоны и леди Фионы. Леди Обри фыркнула: – Если те обстоятельства, при которых я увидела леди Симону, свидетельствуют об их повседневном поведении, то я сомневаюсь, что одной недели будет достаточно на исправление хотя бы самых вопиющих недостатков. – Ну-у… я думаю, здесь не так уж все запущено, – пожал плечами Хейвуд. Дрейтон мысленно усмехнулся. Выходит, леди Обри уже встречалась с Симоной и осталась при этом целой и невредимой. Священнослужителям наверняка захочется узнать о данном случае поподробнее, ведь их всегда интересовали чудеса. – Если бы вы позаботились о надлежащем гардеробе для моих сестер, – снова заговорила Кэролайн, – то я была бы вам очень признательна. Дело в том, – она слегка улыбнулась, – что мы успели пошить для каждой лишь по одному более-менее приличному платью. Леди Обри была явно потрясена тем, что ее так просто низвели до статуса ответственной за гардероб герцогских дочерей. Дрейтон же меж тем решил, что Кэролайн уже в достаточной мере пронесла на себе бремя единоличной беседы с их гостьей. – Кстати, я давно хотел спросить, да все было недосуг, – обратился он к Кэролайн. – Что вы придумали с обувью для Фионы? Леди Обри молча переводила взгляд от одного к другому, однако по выражению ее лица трудно было определить, заинтересована она разговором или же, напротив, оскорблена тем, что перестала быть главной участницей беседы. – У Фионы заметная хромота, – объяснила гостье Кэролайн. – Со временем мы обязательно покажем ее врачу, а пока разницу в длине ног мы решили компенсировать разными по толщине стельками. – Отдав, таким образом, долг вежливости, она вновь повернулась к Дрейтону и с улыбкой продолжила: – Мы соорудили их из обложек от старых книг, и они, конечно, получились далеко не идеальными, но Симона постоянно работает над улучшением конструкции, чтобы сестре было удобнее вышагивать на этой платформе. – Да, Симона весьма изобретательная девочка, – заметил Дрейтон. – И очень добрая. – Несомненно… Фиона, кстати, была вполне довольна и первым вариантом, несмотря на то что стельки получились грубоватыми. – А о вороне вы уже знаете? – О Тарбане? О да! – Встретив взгляд леди Обри, Кэролайн опять сочла нужным пояснить: – Фиона дает приют различным животным. Учебную комнату она превратила в нечто вроде лазарета для них. Леди Обри повела себя вполне предсказуемо. Она в театральной манере прижала руки к своей немалой груди, и на ее лице выразилась явная брезгливость. – О Боже! – вымолвила она. – У девочки очень тонкая и ранимая душа, – медленно и с расстановкой проговорил Дрейтон. – Поэтому обращаться с ней нужно весьма и весьма деликатно. Кэролайн взглянула на него с благодарной улыбкой и стлала глоток из своей чашки. И опять леди Обри отреагировала вполне ожидаемо. – Детей не следует баловать чрезмерным обожанием. Это портит их характер. – И все же с Фионой нужно обращаться очень деликатно, – повторил Дрейтон. – Как вам будет угодно, ваша светлость. Кэролайн протянула руку к блюду с сандвичами. Она была довольна словами Дрейтона – лучше и не скажешь. Хотя теперь леди Обри наверняка будет испытывать к нему не меньшую неприязнь, чем к ней самой. Но их обоих это не сильно огорчит. И уж конечно, от этого вряд ли сократится срок ее пребывания у них. – Извините за беспокойство, ваша светлость, – донеслось из дверей. – Но только что прибыл мистер Фейнз. Повернув голову, Кэролайну видела дворецкого. И подумала, что Дрейтон, возможно, заранее организовал свой побег, а визит упомянутого мистера Фейнза является чистейшей выдумкой. Что ж, подобную предусмотрительность не мешало бы проявить и ей. – Хорошо, Уинфилд, проводите его в мой кабинет, я буду через минуту, – распорядился Дрейтон и, отставив чашку, поднялся. – Прошу прощения, леди, но я должен вас покинуть. Меня ждут неотложные дела. И Кэролайн, и леди Обри учтиво кивнули. – А мне пора отправляться в Лондон, – сообщил Хейвуд, также возвращая свою чашку на поднос. – Приятно было снова вас увидеть, леди Обри. – Он улыбнулся и, прихватив с собой пару сандвичей и горсть печенья, поспешил за Дрейтоном. Кэролайн с улыбкой перевела взгляд с Обри на его мать и мысленно поблагодарила миссис Гладдер за дельный совет. Да, пока, Дрейтон не женился, это ее дом, и гостей она будет принимать ради собственного удовольствия, а не ради удовольствия этих самых гостей. И теперь, когда леди Обри разъяснены основные правила, принятые в замке Райленд, можно продолжить беседу дальше. – Кстати, как вы доехали до нас? – вежливо осведомись Кэролайн! – Погода была хорошая? Позволив Уинфилду прикрыть за ним дверь, Дрейтон направился к стоящему у стола в кабинете человеку. – Извините, что заставил вас ждать, мистер Фейнз. Пожалуйста, садитесь. – Если вы не возражаете, ваша светлость, то я предпочел бы постоять. Дело не займет много времени. Пожав плечами, Дрейтон присел на край стола и, сложив руки на груди, приготовился слушать. – Я составил, как вы просили, документ, касающийся приданого леди Кэролайн Тернбридж, – начал, адвокат, доставая из своей кожаной папки лист бумаги и протягивая его Дрейтону. – Осталось только поставить здесь вашу подпись. Приняв документ, Дрейтон взглянул на него и положил на стол. – Благодарю. – Окончательное подтверждение о закрытии ее мастерской в Лондоне прибыло с сегодняшней почтой, – сообщил Фейнз, извлекая из папки еще стопку бумаг и также передавая их Дрейтону. Тот бегло просмотрел и эти документы. Юрист между тем продолжил: – Я позволил себе вольность по собственной инициативе изучить данные бумаги и могу сказать, что не обнаружил здесь каких-либо проблем или неразрешенных вопросов. Отчет из банка, касающийся счета леди Кэролайн, включен сюда в качестве приложения. Как вы и предполагали, сумма совсем не велика, но если ее поместить под хорошие проценты, то со временем она может значительно вырасти. В этом банке ставка на вклады с каждым последующим годом увеличивается. – Благодарю вас, – еще раз сказал Дрейтон, откладывая бумаги. – А как дела в суде? Дата заседания уже назначена? – Да, ваша светлость. Первое слушание состоится ровно через две недели. А второе – спустя еще три дня. – Фейнз достал из папки очередные документы и, протянув их Дрейтону, пояснил – Повестки на ваше имя были доставлены в мою контору вчера. – Стало быть, их решили судить раздельно? – Да. Но обвинитель в обоих случаях будет один и тот же. Значит, перерыв между заседаниями всего-навсего три дня? Это определенно привносит новый смысл в концепцию скорого и справедливого правосудия. – Как видно, он надеется на очень быстрое завершение процесса. – Несомненно, ваша светлость. Учитывая веские и неопровержимые доказательства, он предлагает выдвинуть обвинение и передать подсудимых на милость присяжных еще до того, как их состав будет утвержден. Но эти двое вряд ли могут рассчитывать на снисхождение. Обвинитель полагает, что судья назначит им самое строгое наказание, предусмотренное законом. – И какое именно? – Пожизненное заключение, ваша светлость. С полной конфискацией имущества и арестом счетов для того, чтобы возместить убытки потерпевшей стороны. Да уж, убытки за восемнадцать лет столь безудержного воровства имение понесло немалые… – Вам известно что-нибудь о том, в каком положении находятся семьи обвиняемых? – поинтересовался Дрейтон. – Если этих двоих посадят, что будет с их женами и детьми? – Если вам угодно, ваша светлость, то я могу навести справки. – Да, пожалуйста, сделайте это, – кивнул Дрейтон. На несколько секунд он задумался, взвешивая все «за» и «против». – И подготовьте соответствующие документы с тем, чтобы им были оставлены дома и личное имущество. Фейнз прокашлялся. – Сэр, как ваш поверенный, я обязан предупредить вас о некоторых последствиях столь великодушного жеста. Хотя большая часть незаконно полученных доходов хранится на банковских счетах обвиняемых, вывод из-под конфискации их домов и личного имущества в значительной степени и весьма негативно повлияет на усилия судебных органов возместить ваши потери. Дрейтон пожал плечами: – Как бы то ни было, я не хочу прославиться тем, что выбрасываю на улицу женщин и детей. Я хочу жить с чистой совестью, и мне не важно, во сколько это обойдется. Некоторое время адвокат обдумывал услышанное, после чего со вздохом сказал: – Что ж, ваша светлость, решать вам. – Именно так… И я принял решение. Пожалуйста, подготовьте нужные бумаги. Надеюсь, мое подтверждение суду не потребуется, но, во всяком случае, известите меня, каково будет его окончательное решение. – Непременно, сэр. – Ну, тогда на сегодня у нас все. – Дрейтон поднялся со столешницы. – Благодарю вас, мистер Фейнз. До свидания. – До свидания, лорд Райленд. Молодой человек учтиво кивнул и, взяв свою папку, направился к дверям кабинета, которые, как и следовало ожидать, распахнулись словно по волшебству. Предоставив Уинфилду возможность проводить адвоката до его коляски, Дрейтон вновь взглянул на привезенные документы. Повестки не имели большого значения. Томпсона с Радменом либо признают виновными, и тогда его показания не понадобятся, либо оправдают. Так или иначе, но правосудие свершится. А вот что касается Кэролайн… Дрейтон взял бумаги, подтверждающие ликвидацию ее предприятия, и нашел страницу, где указывались денежные суммы. Оказалось, что средства, заработанные Кэролайн и ее матерью за все время их деятельности, были совершенно ничтожными – эти накопления составляли менее половины его ежегодного жалованья в армии. Даже если их не трогать и позволить им расти в течение двадцати лет, это все равно не составит и трети затрат на новые гардины для замка Райленд. Кэролайн просто не смогла бы жить на эти средства. По крайней мере, так, как она того заслуживает. Затем Дрейтон просмотрел документы, касающиеся приданого Кэролайн, обратив особое внимание на сумму и условия, на которых она могла получить к этим средствам свободный доступ. Указанные цифры были значительными, а условия – простыми и немногочисленными. В том случае, если за два года Кэролайн так и не обзаведется супругом, она могла вступить в полное владение назначенным ей приданым и распоряжаться им по собственному усмотрению. Что ж, если она предпочтет вернуться к прежней деятельности, ее ателье наверняка станет самым лучшим и самым престижным во всей Англии. И тогда она сможет жить в свое удовольствие, никогда и ни в чем не нуждаясь. Дрейтон остановил взгляд на строчке, где он должен был поставить свою подпись. Он помнил о том соглашении, которое заключил с Кэролайн после их словесной баталии у нее в мастерской. С тех пор она ни разу не напоминала об условиях их обоюдного перемирия, выполняя тем не менее собственные обязательства. Поэтому честь обязывает его поставить подпись на этом документе и таким: образом сдержать данное слово. Так же, как Кэролайн сдержала свое. Однако ему не хотелось этого делать. Казалось, где-то в глубине живота некое опасение, печаль и тревога перекручиваются вместе, свиваясь в единый холодный узел. Это сочетание эмоций было очень странным и совершенно необъяснимым. Ведь он прекрасно осознавал, что жизнь Кэролайн принадлежит лишь ей самой, что она имеет полное право распоряжаться собственной судьбой. Она заслуживала счастья, заслуживала абсолютной свободы выбора, и именно назначенное приданое может предоставить ей эту свободу. Он должен быть только рад тому, что ей не придется вступать в вынужденный брак ради того, чтобы избежать бедности. В брак без любви, в брак, в котором она, возможно, будет очень несчастна. Дрейтон держал перед собой документ, уставившись в него невидящим взором. Так почему же он испытывает такое желание швырнуть эти бумаги, которые сам же и велел составить, в огонь? Так и не найдя ответа на мучивший его вопрос, Дрейтон помотал головой и отложил листы в сторону. – Нет, пока есть сомнения, этого делать не стоит, – пробормотал он. Наслаждаясь одиночеством, Кэролайн доела оставшееся печенье, запив его остывшим чаем, и поставила чашку с блюдцем на тележку. Затем, подавив зевок, поднялась с дивана и направилась к дверям. О том, чтобы вздремнуть, нечего было и думать. Совершенно непозволительная роскошь. Миссис Гладдер сказала, что для двадцати гостей вполне хватит пятнадцати комнат. Так, если пятнадцать разделить на семь, это будет… это будет… О Боже, она до того замоталась, что не способна произвести простейшее арифметическое действие! Прикрыв глаза, Кэролайн попыталась представить эти цифры на грифельной доске. Ага, получится два с небольшим остатком. Значит, где-то по две комнаты в день. Что ж, вполне реально. Если они будут работать и спать по очереди, если не произойдет ничего непредвиденного, то можно уложиться в срок. Однако если что-то случится… Нет, об этом лучше не думать. – Чаепитие уже закончено? – раздался в этот момент голос Дрейтона. Кэролайн открыла глаза: он стоял между дверями и чайной тележкой. – Да, – подтвердила она с несколько вымученной улыбкой. – Уж лучше бы этого чаепития вообще не было. – Рано или поздно оно должно было произойти, – сказал он, тоже улыбнувшись. – И ты показала себя истинной хозяйкой замка Райленд без прямых оскорблений и без кровопролития. В общем, я впечатлен. – Ты тоже неплохо себя проявил, – заметила она. – Честно говоря, я получил от происходившего немалое удовольствие, – признался Дрейтон и, пытаясь поймать взгляд Кэролайн, с некоторой печалью добавил: – Полагаю, сейчас ты намерена снова обдирать обои и срывать старые гардины? – Да, – кивнула она. – А также сворачивать ковры, перестилать постели и организовывать работу других. – За всей этой суетой у тебя находится хотя бы немного времени, чтобы подумать обо мне? – Ни единой секунды. – В самом деле? – Дрейтон приподнял бровь. Кэролайн знала, что последует дальше, и здравый смысл подсказывал, что ей нужно немедленно отступить на безопасное расстояние или же вовсе броситься прочь из гостиной. Но она предпочла не прислушиваться к этим доводам и не убегать от того, что ей могли предложить объятия Дрейтона. И как только его ладони коснулись ее талии, она шагнула ему навстречу, обвила руками его шею и подставила губы для поцелуя. Да, его объятия были такими же, как и прежде, – казалось, в них можно растаять подобно снегу. Где-то в глубине ее существа вспыхнула искра, от которой тотчас же разгорелось желание, мгновенно охватившее все ее тело, и когда он оторвался от ее губ, из груди едва не вырвался стон разочарования. – Так ты думала обо мне? – прошептал Дрейтон. – Постоянно, – призналась Кэролайн, чувствуя, как он целует ее закрытые глаза. – Причем самым неподобающим образом. – А где сейчас Обри со своей матерью? – поинтересовался он, прокладывая губами горячую дорожку к ее уху. – Гуляют в саду. – А Дора? – В крыле для гостей, – прерывисто дыша, сообщила Кэролайн, тело которой изнывало от томления. – Я пообещал самому себе, – слегка отстранившись, сказал Дрейтон, – что не оставлю тебе ни малейшей возможности выбора, когда в очередной раз застану одну… – Но тем не менее ты намерен это сделать, – проговорила Кэролайн, между тем как ее сознание чуть ли не кричало: «Я уже выбрала тебя!» – Ну так где, в твоей постели или в моей? Ее сердце было готово выпрыгнуть из груди. – Прямо сейчас? Его губы растянулись в улыбке, в глазах заплясали озорные огоньки. – Хотя есть еще варианты… Мне это только что пришло в голову, и если ты не против, то я согласен… заняться этим здесь – на диване или даже на полу! А может, на чайной тележке? – Только не здесь! – замотала головой Кэролайн. Нет, диван или пол не лучшее место… А тележка, так та вообще не будет стоять на месте. Идем наверх. – Тогда решай: в твоей постели или в моей? – Конечно, в твоей. – Я спросил это просто ради соблюдения твоего права на выбор, – улыбнулся Дрейтон и отступил в сторону. – Иди. Я последую за тобой через минуту. Кивнув, Кэролайн, направилась к дверям. Однако не успела она сделать и трех шагов навстречу ожидаемому блаженству, как в холле послышались знакомые и уже до отвращения надоевшие голоса. Охваченная отчаянием, она застыла на месте. – Черт бы их побрал! – прошипел за ее спиной Дрейтон. – Чтоб они провалились! – тихо добавила Кэролайн. На ее глазах проступила влага, и сквозь эту пелену она увидела, две нечеткие фигуры, возникшие в дверном проеме. Не осмеливаясь взглянуть на Дрейтона, Кэролайн усилием воли отогнала подступившие слезы. – Леди Кэролайн! – с ходу начала леди Обри. – Вам следует знать, что репутация женщины – самая большая ее ценность. Поэтому, будучи ответственной за ваше формальное представление высшему обществу во время предстоящего сезона, я категорически настаиваю: вы никогда не должны допускать того, чтобы вас видели наедине с мужчиной. – Затем, повернувшись к Дрейтону, продолжила: – При всем этом, ваша светлость, я ни в коей мере не подразумеваю, что ваше поведение является неподобающим. – Да, конечно, – сухо отозвался за спиной Кэролайн Дрейтон. Наверняка учтиво склонив при этом голову. – И еще, леди Кэролайн, я думаю, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы представить мне ваших сестер. Кэролайн кивнула и, приподняв уголки губ в улыбке, покинула гостиную. Как видно, совершенно бесполезно пытаться противостоять этой леди Обри, думала она, шагая в сторону учебной комнаты. Точно так же ничего не добьешься, сопротивляясь требованиям и предписаниям, которые ставила перед ней ее нынешняя жизнь. А собственное негодование хорошо бы направить на поиск путей обхода возникающих препятствий. Глава 15 Проведя ладонями по лицу, Кэролайн вновь воззрилась на заполненный рисунками и цифрами листок в надежде, что ее расчеты наконец-то обретут смысл. Однако этого не происходило. Медленно выпустив из легких воздух, Кэролайн в который раз за последние два часа попыталась собраться, с мыслями и сосредоточиться на стоящей перед ней математической задаче. Но и на этот раз ничего не получилось. Звяканье ключей возвестило о возвращении миссис Гладдер. Ее появление было как нельзя кстати. – Ну как там продвигается работа? – поинтересовалась Кэролайн, когда экономка подошла к столу. – Остатки обоев содраны и брошены в огонь, – сообщила та. – В трех комнатах сейчас идет покраска, в трех других клеятся новые обои. Остальные убираются, проветриваются и готовятся либо к покраске, либо к оклейке. – При удалении обоев штукатурка нигде не осыпалась? – Осыпалась, но совсем немного, работы там всего на час. К утру уже все подсохнет, и можно будет клеить. – Тогда мы даже опережаем наш график. Миссис Гладдер улыбнулась: – Да, похоже, – что так. – Как вы изначально и предполагали. – Кэролайн засмеялась, чувствуя облегчение оттого, что пока все протекает довольно гладко и что ее опасения были напрасными. Однако почему она не испытывает при этом особой радости? – Мадам, вам скоро нужно будет переодеваться к ужину, – напомнила экономка. Да, сегодня ей предстояло ужинать с Дрейтоном. А также, к сожалению, с Обри и его матерью. – Господи, у меня совсем нет времени на все эти церемонии. – Кэролайн вновь взглянула на свои рисунки и подсчеты. – Мне никак не удается вычислить площадь оборок. – Мадам, не волнуйтесь, мы справимся и без вас. Думаю, что вам лучше посвятить эту пару часов исполнению роли хозяйки дома. – Насколько я понимаю, эти слова являются деликатным напоминанием о том, что мне следует соблюдать общепринятые правила? – Я просто хочу сказать, что не следует покидать поле боя, – спокойно ответила миссис Гладдер. – Что ж, намек понят, – кивнула Кэролайн и, поднявшись, направилась к дверям. – Да, кстати, – обернулась она на пороге, – не могли бы вы заглянуть в гостиную часов этак в десять с каким-нибудь неотложным делом? Экономка понимающе улыбнулась: – Хорошо, я найду какой-нибудь вопрос, который потребует вашего немедленного решения. – Спасибо, миссис Гладдер. Вы посланы мне самим Богом. Экономка засмеялась, Кэролайн же продолжила свой путь, втайне надеясь застать Дрейтона в его комнате. Пока она шла в сторону фронтальной части дома и поднималась по лестнице, ей еще удавалось умерять свой шаг, но как только ее ноги коснулись ковровой дорожки на втором этаже, предвкушение прорвало дамбу сдержанности. Подобрав юбки, она быстрым шагом устремилась к своей комнате, ворвалась в нее и через пару секунд после того, как за ее спиной захлопнулась дверь, уже стояла на пороге апартаментов Дрейтона. Его одежда – та, которую он надевал для верховой езды, была аккуратно сложена около кровати. Сверху лежало мокрое полотенце. Видимо, хозяин только что покинул комнату, потому что в воздухе, дразня обоняние, витал насыщенный запах его одеколона. Охваченная разочарованием, стараясь сдержать подступающие слезы, Кэролайн развернулась и пошла к себе – чтобы подготовиться к вечеру, который обещал быть довольно мучительным. Уловив краем глаза проблеск чего-то синего, Дрейтон отвлекся от созерцания бокала с виски, который держал в руке. Да, по лестнице действительно спускалась Кэролайн. О Боже, он так хорошо помнил это вечернее платье из синего атласа! Интересно, в каком настроении она сейчас пребывает и насколько склонна к авантюрам? Похоже, что не очень, судя по на клону головы и тонкой линии поджатых губ. Однако при умелом обращении с использованием навыков искусителя… Встретив Кэролайн у входа в гостиную, Дрейтон протянул ей бокал с виски. – Судя по твоему виду, тебе не помешает немного выпить, – проговорил он. Пару секунд она взирала на янтарную жидкость, потом, приподняв бровь, посмотрела на него. В ее глазах что-то промелькнуло: то ли досада, то ли разочарование. Сжатые губы разомкнулись. – А где остальные? – Переодеваются к ужину, – ответил Дрейтон, пытаясь разобраться в ее состоянии. – Минутой раньше ты бы еще встретила их на лестнице. – Как? Они оставили нас двоих без присмотра? Да, она явно раздосадована. А также напряжена и, похоже, готова расплакаться. – По крайней мере минут на пятнадцать, – подтвердил ректон. У него имелось два варианта поведения: первый – позволить ей думать, будто он галантный и тонко чувствующий кавалер, и второй – вообще не давать ей возможности думать. – Если бы у нас было хотя бы минут двадцать… – недовольно произнесла Кэролайн и сделала довольно большой глоток виски. Пока она трясла головой и хватала ртом воздух, Дрейтон, улыбаясь, шагнул ей за спину. – В том взведенном состоянии, в котором я пребываю последние несколько часов, – прошептал он, обхватывая ладонями ее грудь, – мне бы хватило и десяти минут. Если хочешь, могу это доказать. – Это было бы неблагоразумно, – пробормотала Кэролайн, прижимаясь спиной к его груди. – Но зато очень приятно, ведь верно? – проговорил Дрейтон, покусывая мочку ее уха и чувствуя, как под ладонями твердеют соски. Под учащенное дыхание Кэролайн он проложил дорожку поцелуев к плечу. Пальцы одной руки проникли за вырез платья и мягко сжали набухший пик, другая рука скользнула к животу. – Скажи, ты хочешь, чтобы я остановился? – Я… я должна это сказать. – Но тем не менее не можешь. Его губы вернулись к ее уху, и, продолжая одной рукой ласкать грудь, другой он начал расстегивать скрытые пуговицы. Кэролайн тихо застонала и еще плотнее прижалась к нему. Затем, повернув голову, скользнула губами по его губам и прерывисто прошептала: – Двери… Нас могут увидеть. – Тогда давай отойдем в сторону, – предложил он, убирая руки. – Ты ведешь нечестную борьбу, – упрекнула Кэролайн, между тем как он забрал у нее бокал с виски и поставил его на стол. – У меня нет на малейшего желания вести с тобой какую-либо борьбу, – отозвался Дрейтон, увлекая ее в дальний угол комнаты, в промежуток между стеной и одним из кресел. – Разве ты этого не понимаешь? – Он вновь занял позицию позади нее, глянул на часы, и его губы и пальцы возобновили свои ласки. – Понимаю, – прошептала Кэролайн. Она обвела руками его шею, между тем как Дрейтон высвободил из лифа грудь и расстегнул еще одну пуговицу. – Я просто восхищен продуманностью покроя твоего платья, – сказал он, нежно пощипывая ее сосок и продвигая ладонь на мягкий и теплый живот. – Это значительно облегчает доступ к твоему прекрасному телу. – Но изначально это не было моей целью, – возразила Кэролайн и, повернув голову, слегка укусила Дрейтона за подбородок. – Значит, почувствовала интуитивно. Его ладонь двинулась вниз по ее животу, пальцы скользнули в увлажненные завитки, отчего Кэролайн сдавленно застонала и ее колени подогнулись. – Это так безнравственно, – выдохнула Кэролайн, чувствуя, как волна наслаждения прокатывается по ее телу. – Но ты же получаешь от этого огромное удовольствие. – О Боже… Да! Конечно! А ты? – В качестве прелюдии вполне сгодится, – признал он. Его пальцы скользили у нее между ног. – Ты знаешь, с каких пор я хочу этим с тобой заняться? – Со времени чаепития? – предположила она, учащенно дыша. Его пальцы проникли внутрь, и ее мышцы приветственно сократились. – Да, с самого его начала, – подтвердил Дрейтон. – Но к настоящему моменту желание превратилось в потребность. Он явно ожидал от нее разрешения на дальнейшие действия, предоставляя возможность ускользнуть, если она того захочет. – То же самое произошло и со мной, – прошептала Кэролайн и обернулась, чтобы поцеловать его. – Так чью потребность мы удовлетворим в первую очередь? – Мою! – выдохнул Дрейтон. Его пальцы прекратили эту восхитительную пытку, и он снял ее руки со своей шеи. О нет! Она умрет, если тотчас же не получит своего! – Дрейтон, я… – Тс-с-с!.. – Он поместил ее ладони на спинку кресла – и звука, иначе нас обнаружат. Или, быть может, ты этого и хочешь? Дрейтон рывком поднял ее юбки, и Кэролайн едва не задохнулась. – Это вообще из ряда вон! Даже для… «О нет, это просто великолепно!» – тут же признала она, прикрывая глаза и содрогаясь от восторга, между тем как ладони Дрейтона скользнули по ее обнажившимся ягодицам и двинулись дальше, по изгибу спины. Да, это было полнейшее распутство. И к тому же игра с огнем. Однако за всю свою жизнь она никогда и ничего не желала столь же сильно, причем немедленно, сейчас же. Если через пару секунд Дрейтон не расстегнет свои брюки, она… Из горла Кэролайн вырвался недовольный рык, который тут же переплелся с благодарным стоном, когда Дрейтон заполнил ее лоно своим горячим пульсирующим естеством. Ее ноги стали словно ватными, мысли смешались, и она, уже ни о чем не думая, отдалась и телом, и душой невероятному наслаждению, захватившему ее целиком. Дрейтон прикрыл глаза, откинул голову назад и, едва сдерживая стон, быстро задвигался. Вскоре они практически одновременно достигли кульминации, и по их телам прокати лось содрогание. Дрейтон хватал ртом воздух, его сердце бешено колоти лось, но тем не менее он заставил себя отвлечься от восхитительных ощущений, а также от желания уложить Кэролайн на пол, чтобы повторить это еще раз. Потом, позже, пообещал он себе, выходя из нее. После ужина, без спешки. С этой мыслью Дрейтон отступил назад и опустил юбки Кэролайн. Затем выпрямил ее и, придерживая за талию, стал застегивать брюки. Она запрокинула голову, на губах у нее играла удовлетворенная улыбка, ласкающая ему сердце. Поместив грудь Кэролайн обратно в лиф платья, Дрейтон развернул ее, привлек к себе и поцеловал в макушку. – Семь минут, – сообщила она. – Ты смотрела на часы? Кэролайн улыбнулась: – А ты нет? Дрейтон тоже улыбнулся и кивнул: – Так что осталось еще восемь минут. Как раз на то, чтобы до появления матушки Обри с твоих щек сошел этот очаровательный, но предательский румянец. – Ты достоин строгого порицания, – упрекнула Кэролайн. Ее глаза сверкнули, а румянец стал еще гуще. – Что ж, не буду с тобой спорить. Если признаешь, что и сама страстно этого хотела. – Ты пробуждаешь во мне самые низменные инстинкты. Когда я рядом с тобой, мой рассудок даже не пытается протестовать. – И за это я ему бесконечно благодарен. – Он шагнул к ней и снова обнял за талию. – Дрейтон… – Она отклонила голову, давая ему возможность поцеловать ее в плечо. – Это безумие… Нам не следует больше так рисковать. – Похоже, что чувство удовлетворенности в тебе мало-помалу иссякает. – Он припал губами к тому месту, где плечо переходило в шею. К той точке, от прикосновения к которой у нее почему-то слабели колени. – Обещаю, что в следующий раз буду гораздо искусней. – Следующего раза быть не должно, – выдавила она, невольно прижимаясь к нему спиной. – Пожалуйста… В одиночку мне трудно быть благоразумной. Дрейтон снова поцеловал Кэролайн в чувствительное мест у изгиба шеи, после чего вывел из-за кресла. – Обсуждение данной темы мы продолжим позже, когда длимся в свои апартаменты, – сказал он. – А пока я пойду выкурю сигару, чтобы не давать мамочке Обри повод вновь читать лекцию о приличиях. Кэролайн молча смотрела ему вслед – слова будто застили у нее в горле. Что с ней происходит? Нет, она, конечно, не влюблена в Дрейтона… Для этого она слишком умна и независима. Просто только что он доставил ей не сравнимое ни с чем удовольствие. Плоть была насыщена – быстро и всемерно, буквально за считанные секунды, к ее величайшему восторгу. А сейчас он оставил ее наедине со смешавшимися мыслями и неспокойным сердцем. Дрожащими пальцами Кэролайн, продолжала застегивать пуговицы на своем платье. И вдруг, прорвавшись сквозь тучи сомнений и самобичевания, ее сознание озарила простая и неоспоримая мысль. Она готова до конца жизни предаваться плотской любви с Дрейтоном Маккензи. Исключительно с ним одним. Интересно, во что все это выльется? Видимо, в то, что всякий раз, когда Дрейтон вздумает улыбнуться ей своей улыбкой искусителя и кивнуть в сторону какого-нибудь укромного уголка, она тотчас же последует за ним… Лишь только глянув через плечо, нет ли поблизости его жены. Да, тогда она станет его любовницей, готовой отдаться ему, как только он того пожелает. Когда бы то ни было и где бы то ни было. Нет, этого нельзя допустить. Она не сможет спокойно жить, зная, что причиняет душевную боль другой женщине. А может, если перестать бороться с влечением к Дрейтону и идти навстречу своему желанию всякий раз, когда оно возникнет, это желание мало-помалу сойдет на нет? Если их связь превратится во что-то рутинное и скучное, то женитьба Дрейтона на другой станет для нее лишь благословенным избавлением. Да, скорее всего так и произойдет. Достигнув таким, образом некоторого внутреннего равновесия, Кэролайн открыла глаза. Увидев оставленный Дрейтоном, бокал, она взяла его и сделала большой глоток. Как и до этого, жидкость обожгла горло и заставила на мгновение задохнуться. Было непонятно, что это за напиток, но уж явно не херес, которым должны ограничиваться добропорядочные женщины, потягивающие его из изящных фужеров. Но поскольку добропорядочной ее никак не назовешь… Сделав еще один глоток, Кэролайн окончательно решила быть именно такой женщиной, какую Дрейтон Маккензи желает видеть в своей постели каждую ночь. – Ну и разумеется, будет иметь место непродолжительная дискуссия на тему «Нужно ли делать места в палате лордов выборными», – продолжая разглагольствовать Обри, пока слуги убирали со стола приборы. – Это один из вечных вопросов, но я, по правде говоря, не понимаю, как вполне здравомыслящие люди могут ожидать, что члены верхней палаты добровольно откажутся от многовековых привилегий и предстанут перед толпой, чтобы предавать себя подобно жестянке с чаем. Можно подумать… Обри продолжал свой монолог, но Кэролайн уже перестала его слушать. Она посмотрела на Дрейтона, который, взирая на свой бокал, покручивал в нем вино. Неужели Обри не замечает, что его собеседнику совершенно неинтересно, кто какое место занимает в парламенте и каким образом его получил? Так же, как и то, что намерены предпринять консерваторы с целью не допустить прохождения инициатив либералов. И уж конечно, Дрейтону не было никакого дела до «заговора» самих либералов, замысливших низвергнуть «основы и традиции Британской империи», Дрейтон поднял глаза, и их взгляды встретились. Поскольку он сидел довольно далеко, на противоположном конце стола, то по выражению лица было трудно определить, о чем он думает. Кэролайн слегка улыбнулась, давая понять, что сочувствует ему. Хотя сама была не в лучшем положении, вынужденная выслушивать лекцию его мамочки насчет важности посещения надлежащих мест, следования модным тенденциям в одежде и общения с нужными людьми. Леди Обри начала было в подробностях рассказывать о тех, кто имеет вес в обществе, но уже через десять минут Кэролайн внимала ее речам не больше, чем Дрейтон прислушивался сейчас к словам ее сына. Совершенно ясно, что им обоим предстояло стать «белыми воронами» в кругу Лондонской элиты. Но это вовсе не означало, что за несоответствие требованиям их подвергнут остракизму и позволят тихо и незаметно коротать свои дни в замке Райленд. Нет, как бы не так. Согласно утверждению леди Обри, личность, занимающая высокое положение в обществе, имеет определенные обязанности, наиважнейшая из которых – готовность принести себя в жертву общественным интересам. То есть каждая такая личность была обязана вступить в надлежащий брак для того, чтобы дать жизнь очередному поколению английских аристократов. Таков был «Британский путь», и отказ нести на своих плечах бремя данной ответственности, по словам леди Обри, непременно привел бы к быстрому падению империи. Но главное, что усвоила Кэролайн из лекции своей новоявленной наставницы, – это тот прискорбный факт, что высшее общество ни в коей мере не склонно проявлять терпимость и милосердие к тем, кто имеет неосторожность оступиться. Похоже, что ни она, ни он не были рождены для того, чтобы легко и бодро шагать по открывшемуся перед ними пути. Поэтому, как и во время сегодняшнего ужина, им придется прилагать старания, чтобы не показать, насколько утомительной они находят всю эту мишуру. И кроме того, мысленно добавила Кэролайн, заслышав приближающееся звяканье ключей, заранее готовить пути к отступлению. Когда миссис Гладдер вошла в столовую, Дрейтон удивленно вскинул брови. И пока экономка безупречно исполняла отведенную ей роль, прятал улыбку за поднесенным ко рту бокалом. После чего, когда Кэролайн, извинившись, направилась к дверям, оставляя его обороняться в одиночку, поднятием этого самого бокала ей отсалютовал. Отойдя от столовой на достаточное расстояние, Кэролайн поинтересовалась: – А что, с покраской действительно возникли какие-то затруднения? – Нет, конечно, – смеясь ответила миссис Гладдер. – Заправилы британской промышленности позавидовали бы нашей работоспособности. – А тем, кто будет работать ночью, разъяснения насчет их задачи нужны? – Тоже нет… Это я добавила для пущей весомости. – Я так и думала, – улыбнулась Кэролайн. – Слушайте, вы не будете на меня сердиться, если я несколько часов посплю? – Ни в коем случае, мадам, – заверила экономка. – Никто больше вас не заслужил хорошего, полноценного сна. – Ну тогда благодарю вас за своевременное спасение и настаиваю, чтобы вы тоже поспали. Я присоединюсь к работе с первыми лучами солнца. – Приятных снов, леди Кэролайн. «Да, у меня обязательно будут приятные сны, – подумала Кэролайн, направившись в сторону своей комнаты. – Рано или поздно, но будут!» Мысленно ворча, Дрейтон шагал по коридору к своим апартаментам. Вообще-то пожилым людям полагается довольно быстро утомляться и уж никак не оставаться на ногах чуть ли не до самого утра. Хотя, конечно, леди Обри не проводит целые дни со сборщиками урожая, и ей совершенно не обязательно подниматься на рассвете, чтобы снова отправиться в поля. Должно быть, самое большое за сегодняшний день усилие она совершила за ужином, разрезая свое мясо. Дрейтон миновал комнату Кэролайн. Да, ей было совсем нелегко общаться с мамочкой Обри. К тому же в последние дни она почти не спала. Однако при этом выглядит так, что заставляет его сходить с ума от желания. Войдя в свою комнату, Дрейтон прикрыл двери и, расстегивая на ходу сюртук, направился к кровати. Глаза постепенно привыкали к темноте. И уже через несколько секунд его брови удивленно взлетели вверх, а губы растянулись в улыбке: в его постели сидела Кэролайн. Ее золотистые волосы рассыпались по плечам, и на ней абсолютно ничего не было – только призывная улыбка и краешек простыни. И она, конечно же, ждала его. – Привет, – про говорил Дрейтон, стягивая сюртук и отбрасывая его в сторону. – А я думал, что между нами все кончено и всякое безрассудство в прошлом. Кэролайн пожала плечами: – Вообще-то это было бы лучше всего. – Но, насколько я понимаю, ты пришла к выводу, что не желаешь быть благоразумной? – Во всяком случае, когда дело касается тебя, – ответила она. Дрейтон между тем присел с краю и стал стягивать сапоги, надеясь, что при этом он выглядит вполне уверенно и непринужденно. – И вообще, быть порочной и распутной довольно приятно. Поднявшись с кровати, Дрейтон повернулся к Кэролайн лицом и стал расстегивать рубашку. – А ты знаешь, что между порочностью и распутностью существует некоторая разница? – Неужели? – Откинув простыню, она встала на четвереньки. – Так просвети меня на этот счет. Дрейтон продолжал возиться с непослушными пуговицами, между тем как Кэролайн, словно пантера, начала подкрадываться к нему. Его сердце забилось быстрее, к паху прилила кровь. Похоже, что его безжалостно и изощренно соблазняли. – Под распутностью скорее подразумевается готовность быть податливой и уступчивой, – принялся объяснять Дрейтон, уже испытывая к пуговицам чуть ли не ненависть. – Готовность стать ведомой на пути к плотским наслаждениям. Ну а порочность, в свою очередь, предполагает определенную самостоятельность и собственную изобретательность на данном пути. – Вот как? А я и понятия не имела. – Кэролайн остановилась. – И что именно ты предпочитаешь? – И то и другое, – ответил Дрейтон, глядя, как она медленно проводит кончиком языка по своим губам. Его пальцы сами собой прекратили движение. – Хотя в данный момент меня больше влечет… У него пресеклось дыхание, поскольку Кэролайн, глядя ему прямо в глаза, протянула руку и расстегнула верхнюю пуговицу на брюках. Затем – следующую. Сглотнув, Дрейтон расставил ноги пошире в тщетной попытке заставить комнату прекратить свое вращение. – Так к чему же тебя влечет? – тихо спросила Кэролайн, расстегивая последнюю пуговицу. «К чему? Ну конечно же, к тебе!» – Я предпочел бы порочность, – ответил он вслух. Оторвавшись от его глаз, она перевела взгляд ниже и, скользнув ладонями по обнажившимся бедрам, опустила брюки к полу. – Надеюсь, я тебя не разочарую. – В этом я… О Боже! – простонал Дрейтон, как только губы Кэролайн коснулись его эрегированной плоти. Комната закружилась быстрее, и он поспешил расставить ноги еще шире. Звуки, издаваемые Кэролайн, вибрировали в каждой клеточке его существа, колени, его дрожали. Запустив пальцы в ее волосы, он прикрыл глаза, выгнул спину и отдался во власть этой изысканной пытки, во власть совершенного ритма движений. Невероятные ощущения волнами прокатывались по его телу, каждая последующая волна была мощнее предыдущей, и они несли его все ближе и ближе к кульминационному моменту. И вскоре этот миг стал слишком… недопустимо близок… – Кэролайн! – взмолился Дрейтон, сжимая ей голову в попытке остановить. – Я не могу… Но она еще глубже вобрала его естество, и он, не в силах сдерживаться, содрогнулся всем телом и погрузился в блаженное, забытье, длившееся бесконечно долгие мгновения. …Собрав остатки сил, Дрейтон открыл глаза и отступил назад. Кэролайн, смотрела на него с улыбкой, которая была одновременно и распутной, и порочной. Он чувствовал, как колотится его сердце, в голова не было абсолютно никаких мыслей. И несмотря на удовлетворенность, на него снова накатывала волна желания. – Кэролайн… – прошептал Дрейтон, обнимая ее и опускаясь вместе с ней на простыни. – Я просто не в состоянии тобой насытиться. – Постарайся, и у тебя обязательно получится. Это он и собирался сделать: не выпускать ее из постели до тех пор, пока не выжмет и из себя, и из нее все возможное. После чего непременно убедит прийти к нему в следующую ночь. Глава 16 Осилив очередной абзац, Кэролайн подавила зевок. После чего, слегка нахмурившись, прочитала отрывок еще раз. Ну да, так и есть. Черным по белому здесь было написано, что перед знакомством с тем или иным человеком полагается как можно больше узнать о его происхождении и социальном положений, а также о фактах биографии. Однако как все это выяснить, в книге не растолковывалось. Кроме того, автор утверждал, что порядок представления, содержание фраз и прочие нюансы должны определяться общественной значимостью каждой задействованной в церемонии персоны. Ну а последствия какой-либо ошибки, допущенной в ходе представления, могли быть настолько ужасными, что их не стоило даже, описывать. Да уж… Хорошо хоть, что «обязанность проведения надлежащей церемонии представления» будет возложена на лорда Обри – как на самого высокородного из присутствующих, знакомого и с хозяевами, и с гостями. Вне всякого сомнения, его мамочка подсовывала ему это пособие еще в то время, когда он ходил на горшок. Бедняга… Неудивительно, что он стал таким занудой. С этой мыслью Кэролайн вернулась к той странице, где разъяснялось, как хозяйка должна себя вести и что говорить, находясь с гостями в обеденном зале и в гостиной. Но в этот момент раздался тихий и такой знакомый стук в дверь. – Входи, Дора, – отозвалась Кэролайн, с радостью отрываясь от штудирования светских правил. Переступив порог, горничная присела в легком реверансе. – Мадам, вдали уже показались кареты. Примерно через полчаса они будут здесь. – Спасибо, Дора. Миссис Гладдер и Уинфилд об этом знают? – Да, мадам. Сейчас они собирают слуг, чтобы поменять им одежду, а затем все выйдут принимать багаж. Что ни говори, а работа прислуги у них организована хорошо. И слава Богу. Если бы дисциплина в доме хромала, замок Райленд был бы просто не готов принять гостей. – А за Дрейтоном кого-нибудь послали? Дора кивнула: – Мистер Хейвуд сказал, что это как раз подходящая работа для приживала, и сам помчался за ним в поля. Это было некоторое время назад, я их пока не видела, но они, наверное, уже вернулись и сейчас переодеваются. Что ж, надо будет обязательно удостовериться, что Дрейтон поспеет вовремя. Если кто-то думает, будто она спустится вниз одна и предстанет перед нагрянувшей ордой без него… – Ну ладно, – со вздохом, который выражал и смирение, и облегчение, произнесла Кэролайн. – Думаю, мы вполне готовы к этому испытанию. – Кстати, мисс Дурбин просила передать, что ей нужно кое-что доделать в комнатах для сопровождающей прислуги, – добавила Дора. – И она надеется, что гости простят вам ее отсутствие. Она сказала, что спустится во время чаепития, после того как приведет себя в порядок. Кэролайн кивнула и попыталась припомнить, что в лежащем перед ней пособии по этикету прописано насчет присутствия на сборищах аристократов лиц не дворянских кровей. Может быть, такое вообще исключено? Или же допускается при условии, что плебеи не будут забывать о своем низком происхождении и станут вести себя соответствующим образом? То есть лебезить и вилять хвостиком… Боже, как все сложно, сколько в этом искусственности и фальши! – Наверное, сегодня ночью мы все будем спать как убитые, – проговорила Кэролайн, отчаянно желая, чтобы момент отхода ко сну настал как можно скорее. – Видит Бог, мы заслужили хороший отдых. Дора, спасибо тебе за все, что ты сделала. – Мадам, я делала то, что в моих силах. Так же, как и другие. Ведь не могли же мы допустить, чтобы кто-то стал плохо отзываться о наших господах и замке Райленд. Да, дисциплина и преданность… Кэролайн улыбнулась: – Остается только надеяться, что я смогу исполнять свою роль на должном уровне. – У вас все получится, – заверила горничная. – Вы гораздо больше похожи на леди, чем наша прежняя госпожа… И намного добрее ее. – Спасибо, Дора, – почти прошептала Кэролайн, внезапно расчувствовавшись. – Если вам пока не нужна моя помощь… Ну если только помочь выброситься из окна, подтолкнуть… Или же пристрелить. Кэролайн улыбнулась, надеясь, что эти мысли не отразились на ее лице. – Нет, Дора, пока не нужна. – Тогда я пойду надену чистый передник и воротничок. Чтобы вам не было за меня стыдно. Как только горничная удалилась, Кэролайн глубоко вдохнула и медленно-медленно выпустила воздух обратно. Затем, собрав всю решимость, пересекла свою комнату и прошла через две смежные гостиные. Как обычно, двери в спальню Дрейтона были распахнуты. Войдя, она обнаружила его стоящим у шкафа. На нем была лишь белая накрахмаленная сорочка да еще влажное полотенце, обернутое вокруг бедер. С усмешкой он взирал на пару костюмов, которые держал в руках. – Я как раз собирался, с тобой проконсультироваться. Какой лучше надеть: черный или этот, пурпурный? – Не пурпурный, а темно-фиолетовый, – поправила Кэролайн, присаживаясь на край кровати. Дрейтон повесил черный костюм обратно в шкаф. – Ну, если таково твое предпочтение, тогда в него и облачусь. Поскольку оба костюма были, великолепны, Кэролайн лишь молча улыбнулась и стала смотреть, как Дрейтон одевается. Конечно, наблюдать за тем, как он раздевается, было бы гораздо увлекательнее, и все же она с удовольствием полюбовалась игрой его мускулов, по мере того как они скрывались под одеждой. Интересно, в котором часу их гости будут ложиться спать? Ведь в трактате о правилах этикета говорится, что хорошая хозяйка должна удаляться в свои покои самой последней, с тем чтобы всегда быть готовой удовлетворить малейшие потребности и прихоти гостей. То есть вынуждена оставаться на ногах до тех пор, пока все не угомонятся. И только серьезное недомогание может освободить ее от данной обязанности. Дотронувшись до горла, Кэролайн улыбнулась: вроде бы першит. Вполне вероятно, что она простудилась. И возможно, недуг развернется, в полную силу вскоре после того, как дамы, отобедав, перейдут в гостиную. Спустя примерно полчаса. Впрочем, в этом не будет особого смысла: она все равно не сможет предаться более приятному занятию, если Дрейтон также, не найдет предлог, чтобы удалиться. Хотя и в этом случае не все так просто. Ведь если они оба улизнут, пусть даже поодиночке, их исчезновение непременно вызовет пересуды. Вот и в трактате неоднократно упоминается о том, насколько важно вести добродетельный образ жизни и сохранять репутацию незапятнанной. Достаточно лишь подозрения в неблаговидном поведении, и на судьбе женщины можно поставить крест, она до конца своих дней будет считаться падшей. Застегнув запонки, Дрейтон взглянул на Кэролайн, которая как раз в этот момент тяжело вздохнула. – Что-нибудь случилось? – спросил он. Она помотала головой и вяло улыбнулась. Затем поинтересовалась: – Как идет уборка урожая? – Нормально, – ответил Дрейтон, обуваясь. Он понимал, что в действительности ее вряд ли беспокоит состояние дел на полях. – По правде говоря, я предпочел бы сам махать косой вместо того, чтобы изображать радушного хозяина перед толпой совершенно незнакомых людей. – Я бы тоже. Дрейтон взял в руки сюртук. – Напомни-ка мне еще раз, почему мы подвергаем себя такому испытанию. – Потому что теперь мы члены высшего общества. И мы должны доказать, что с нами стоит водить знакомство. – Но зачем? – Вот тут у меня нет четкого представления, – ответила Кэролайн. Дрейтон между тем надел сюртук и стал застегивать пуговицы. – От мамочки Обри я получила немало объяснений на этот счет, но довольно-таки путаных. И каждый раз, когда я спрашивала, она округляла глаза и тяжко вздыхала. Ну в общем, насколько я поняла, основной тезис ее лекций сводится к тому, что это выгодно для всех, в том числе и в финансовом отношении. – В таком случае почему бы нам не налепить на входную дверь побольше банкнот, а также записку: дескать, увидимся как-нибудь потом, в Лондоне? – Шагнув к Кэролайн, Дрейтон протянул руки. Она засмеялась и с его помощью поднялась на ноги. – Неплохая идея. – Ты прекрасна, – тихо проговорил он, глядя в ее запрокинутое лицо. – Насколько это возможно для измотанной женщины… – Никаких уточнений, – возразил он, мягко сжимая ее ладони. – Просто прекрасна, и все. Вздохнув, Кэролайн покачала головой: – Видимо, твои глаза после непродолжительной разлуки начинают воспринимать действительность в розовом цвете. Ничего подобного, его зрение в полном порядке. Она действительно была прекрасна и неотразима, и он готов был хоть сейчас убедить ее в этом. – Сколько у нас остается времени до того, как сюда налетит саранча? – спросил Дрейтон, обнимая Кэролайн за плечи и привлекая к себе. Она приподняла брови, и ее глаза осветились предвкушением. Губы слегка разомкнулись, и это было так призывно, так искушающе, что его кровь, разогреваясь, побежала по венам быстрее. Однако внезапно раздавшийся стук в дверь, который заставил их обоих вздрогнуть, тотчас же подействовал охлаждающе. – Дрейтон, ты здесь? – донеслось снаружи. Черт возьми! Хейвуд. Дверная ручка начала поворачиваться. – Времени у нас совсем немного, – тихо произнесла Кэролайн и, выскользнув из его объятий, устремилась в сторону гостиной. Чтобы прикрыть ее отход, Дрейтон быстро шагнул к открывающейся двери. – Ну, что ты хотел? – недовольно спросил он у ступившего на порог приятеля. – Ты, случайно, не видел леди Кэролайн? – поинтересовался Хейвуд и с любопытством глянул ему за спину. – Или, может, знаешь, где она? Стараясь сдержать раздражение, Дрейтон продолжил движение вперед. Хейвуд посторонился, предоставляя ему возможность выглянуть в коридор. У двери Кэролайн стояла леди Обри, и у нее было такое выражение лица… – Леди Кэролайн не отзывается на мой стук, – сообщила она. Нет, Хейвуд все-таки молодец. – Возможно, она в своей гостиной и потому вас не слышит, – выдвинул версию Дрейтон. – Я сейчас посмотрю. Оставив Хейвуда и леди Обри в коридоре, он вернулся в комнату и прошел в собственную, гостиную. Кэролайн ждала его прямо за дверями. – Я читала книжку и заснула, – быстро проговорила она. – И ты меня разбудил. – Звучит вполне правдоподобно, – согласился он. И, на мгновение задержав ее, поцеловал. – Увидимся внизу. Кэролайн кивнула и, зашуршав, юбками, поспешила прочь. Не оглядываясь, она миновала обе гостиные и прикрыла за собой двери спальни. Несколько секунд Дрейтон взирал на эту возникшую между ними преграду, которая ему очень не нравилась, но необходимость которой нельзя было отрицать. Ведь если леди Обри увидит эти двери распахнутыми и сделает определенные выводы… Боже упаси! – Мой рот на замке, можешь не сомневаться, – раздалось за спиной. Обернувшись, Дрейтон взглянул на Хейвуда. Тот стоял в небрежной позе, прислонившись к шкафу, и смотрел на него с сочувственной, ухмылкой. Дрейтон молча прошел мимо него и, нацепив на лицо учтивую улыбку, шагнул в коридор. – Да, леди Обри, я не ошибся, – сказал, он, и как раз в этот момент Кэролайн открыла дверь. Леди Обри повернула голову к ней. – Прошу меня извинить, – послышался голос Кэролайн. – Я читала книжку и как-то незаметно, уснула. Что-нибудь случилось? Предоставив ей возможность самостоятельно объясняться с блюстительницей нравов, Дрейтон вернулся обратно в комнату, чтобы разобраться с незваным визитером. Хейвуд, как видно, и не думал уходить; стоя на прежнем месте, он встретил его буравящим взглядом. – Слушай, тебе сейчас не надо быть где-нибудь в другом месте? – спросил Дрейтон. – В данный момент – нет. Смиряясь с неизбежным, Дрейтон не спеша прошел к бюро. – Ты не возражаешь, если во время твоих нравоучений я продолжу одеваться? – Приживалы не читают нравоучений, – отозвался Хейвуд. – Критиковать хозяина – не лучший образ действий в их положении. – Тогда что тебе от меня надо? – поинтересовался Дрейтон, закрепляя цепочку часов. – Я хочу просто напомнить, что за тот или иной скандал, как правило, расплачиваются женщины. – Хорошо, Хейвуд, я это учту. Только последний негодяй не беспокоится о возможных последствиях для своей партнерши и не принимает мер предосторожности во избежание разоблачения. И хочу заметить, что если бы ты не вторгся в мои апартаменты без приглашения, наша тайна так и осталась бы тайной. – Да, верно… И мои подозрения так и остались бы подозрениями. Дрейтон сунул часы в кармашек жилета. – Так что, мы все-таки были неосторожными? – Да как сказать… Дело в том, что в присутствии друг друга вы просто светитесь от счастья. И очень часто ваше общение сводится лишь к обмену многозначительными взглядами, как это бывает у супругов. Это подразумевает куда более глубокие и близкие взаимоотношения, нежели те, что должны существовать между опекуном и подопечной. Которые к тому же еще недавно были совершенно не знакомы с друг с другом. – Ну что ж, впредь постараюсь выглядеть несчастным и замкнутым, – пообещал Дрейтон. – Не думаю, что это будет очень трудно. И еще я рассчитываю на то, что ты будешь за мной присматривать и в случае чего одергивать. Станешь, так сказать, моей дуэньей. Прижав ладони к груди, Хейвуд возвел глаза к потолку: – О Боже, я повышен в статусе! Еще вчера я был заурядным приживалом, а сегодня… – Опустив руки, он вновь взглянул на Дрейтона и расплылся в улыбке: – Можешь на меня положиться, уж я расстараюсь ради того, чтобы держать тебя в самом мрачном и угрюмом состоянии. Никто и не догадается, что леди Кэролайн сделала тебя счастливым человеком. Дрейтон усмехнулся и в сопровождении Хейвуда направился к дверям. Леди Обри с явным скепсисом обдумывала ее объяснение. Шагнув назад, Кэролайн открыла дверь пошире. – Не желаете ли войти? – предложила она. – Насколько я поняла, – проговорила Леди Обри, переступая порог, – ваши апартаменты соединяются с апартаментами лорда Райленда? – Да, через личные гостиные, – подтвердила Кэролайн, несколько удивленная тем, что их гостья только сейчас осознала данное обстоятельство. – И двери при этом не закрываются? – У нас нет ключей. Во всяком случае, мы их не нашли. Кроме того, с момента приезда у всех здесь имелись более срочные дела, нам было просто не до того, чтобы устанавливать новые замки. – Кэролайн указала на стоящие у камина стулья: – Не желаете ли присесть? Холодно кивнув, леди Обри опустилась на один из стульев. – Ладно, об этом потом… Полагаю, что в связи со скорым прибытием в замок Райленд гостей сейчас будет разумнее затронуть некоторые аспекты вашего представления и последующего поведения. Наверное, это можно было считать отсрочкой исполнения приговора. – Вообще, как я заметила, вы все же обладаете некоторым понятием о надлежащих манерах. И это обнадеживает. Однако о ваших сестрах сказать того же самого нельзя. – Я уверена, они быстро усвоят все, что необходимо. Разумеется, при надлежащем обучении. – Что ж, истинной леди должен быть присущ определенный оптимизм, – сдержанно улыбнулась леди Обри. – Это один из немаловажных моментов, о котором я тоже хотела напомнить. Но есть и другие. – А именно? – спросила Кэролайн, постаравшись изобразить заинтересованность. – Настоящие леди не вышагивают широкими шагами, как это делаете вы, леди Кэролайн. Они плавно скользят. Леди не хихикают и уж тем более не хохочут, а тихо, изысканно смеются. Леди не задают кому-либо личных вопросов, так же как, не сообщают другим личных сведений о себе. И если кто-то из гостей выскажет положительную оценку относительно того или иного нюанса в обустройстве замка Райленд – к примеру, по поводу ваших новых гардин, хотя я нахожу это маловероятным, – вам следует лишь благодарно кивнуть, улыбнуться, но ни в коем случае не вдаваться в какие-либо подробности. И уж тем более ни при каких обстоятельствах вы не должны упоминать о том, что лично участвовали в изготовлении и развешивании этих самых гардин. – Да, я понимаю. – Думаю, что в предстоящие дни и вообще в будущем вам лучше всего придерживаться скромной манеры поведения и не позволять себе острых высказываний. Это для вас будет наиболее предпочтительным. Также не следует заговаривать или предпринимать какие-либо действия первой. Если вы, будете послушно придерживаться общего русла, это значительно снизит вероятность ошибки, ведущей к губительным последствиям. – Нет-нет, мне абсолютно не хочется совершать ошибочные шаги. Леди Обри приподняла брови и сжала губы так, что они превратились в тонкую бескровную линию. Несколько минут женщина хранила молчание, после чего холодно произнесла: – Леди никогда не должна проявлять, сарказма. Это наводит на мысль о том, что у нее скверный, язвительный характер. А подобное качество мужчинам вряд ли хочется видеть в своих женах. – Да, разумеется. – Те люди, которые скоро приедут сюда… являются представителями древнейших и влиятельнейших, родов Англии, – продолжала между тем леди Обри, – И мнение, которое у них сложится о вас, станет основой вашей репутации. Причем в Лондоне эта самая, репутация будет известна еще до вашего официального выхода в свет с началом очередного сезона. Так что будьте осторожны, леди Кэролайн, Не совершайте опрометчивых, поступков и не говорите ничего, лишнего как на людях, так и в приватных, беседах, если не желаете, чтобы об этом узнала вся Англия… причем в самом неприглядном свете. На эти слова ей, конечно, следовало бы промолчать и лишь согласно кивнуть, Однако после нескольких дней напряженной работы она была слишком, измотана, чтобы внимать доводам разума и беспокоиться о последствиях. – А что, наши приближающиеся: гости известны как любители подглядывать, подслушивать и распространять сплетни? Брови леди Обри вновь уползли вверх. – Настоящая леди не занимается измышлениями и не возводит напраслину на других, – произнесла она ледяным тоном. – Если они не дают ей для этого повода, – парировала Кэролайн. Леди Обри практически вскочила со стула. Кэролайн устало поднялась вслед за ней. – Настоящие леди не провоцируют конфликты, – проговорила леди Обри. – Это еще более неприемлемо, чем сарказм и легкомыслие. Своим вызывающим поведением вы можете навлечь на себя беду. Это Кэролайн прекрасно понимала, однако не видела другого способа побыстрее избавиться от ее утомительных нравоучений. Тем не менее, постаравшись принять как можно более раскаивающийся вид и изобразив на лице улыбку, Кэролайн сказала: – В предстоящие дни я приложу все усилия, к тому, чтобы подавить присущие мне наклонности, стать незаметной и по возможности слиться с обоями. Леди Обри смерила ее суровым взглядом и мрачно пообещал а: – Я буду тщательно следить, чтобы так оно и было. Пройдя вперед, Кэролайн открыла дверь. – Благодарю вас за вашу заботу, леди Обри, – сказала она в завершение их не слишком деликатной беседы. – И за ваши мудрые слова, – добавила она, между тем как женщина величаво проплыла мимо нее. – Я очень ценю ваши наставления. Закрывая дверь, Кэролайн услышала, как леди Обри пробормотала что-то насчет бисера и свиней, но предпочла не реагировать на эти слова. Оставшись в одиночестве, она провела ладонями по лицу и вздохнула. Ну, если и другие женщины, подъезжающие сейчас к замку Райленд, под стать этой мегере… «Господи, дай мне силы! И возможность находить убежище в объятиях Дрейтона». Оправив платье, Кэролайн решительно вскинула подбородок и вышла из комнаты, чтобы приступить к исполнению очень серьезной и трудной роли, от успешности которой зависела ее дальнейшая жизнь. Глава 17 Он ждал ее – там же, где и каждый вечер в течение последних двух недель. И как только ему удается выглядеть столь соблазнительно, просто сидя в постели и читая книгу при неярком свете лампы? Конечно, немаловажную роль здесь играло осознание ею того факта, что под простыней его великолепное тело полностью обнажено. И все же немного странно, что после десятка ночей, проведенных вместе, при одном взгляде на него у нее по-прежнему пресекается дыхание. Кэролайн приблизилась к кровати – к той ее стороне, которую уже вполне могла назвать своей. – Ну что, малышка Дора улеглась? – спросил Дрейтон. Сняв халат и ночную рубашку, Кэролайн положила их на стул. – Нет, – отозвалась она. – Решив, что я заснула, Дора куда-то ускользнула. Скорее всего, отправилась на свидание с одним из слуг лорда Генри – прогуляться с ним по саду при луне. – И ты ее не остановила? – Дрейтон откинул для Кэролайн покрывало. – Вряд ли я имею моральное право пресекать романы других, – улыбнулась она и, нырнув под простыню, придвинулась к нему. Дрейтон отложил книгу и, как обычно, взял со столика бокал с вином, который они из раза в раз делили на двоих. Она прильнула спиной к его груди, прижалась ягодицами к бедрам, и он, обняв ее, прикоснулся губами к локону на ее виске. Пребывая в блаженной неге, Кэролайн повернула голову, и ее губы встретились с губами Дрейтона. И от этого поцелуя все накопившееся за день напряжение, как всегда, куда-то исчезло. Она вздохнула, И как у него так легко получается возвращать ей ощущение покоя и безмятежности? – Кстати, насчет романов, – произнесла Кэролайн, принимая от Дрейтона бокал. – Ты не знаешь, что там произошло между Хейвудом и Джейн? Насколько я поняла, у них все закончено? Он положил подбородок ей на голову, а ладонь – на живот. – Сегодня Хейвуд обнаружил, что у Джейн появился другой объект привязанности. – В самом деле? – удивилась Кэролайн. – Я потрясена. – В таком случае вы с ним, наверное, единственные в этом мире, кто еще способен испытывать потрясение. В общем, как рассказал мне Хейвуд, он явился на рандеву с Джейн и обнаружил, что его опередил лорд Линден. – Видимо, это произошло в то же самое время, когда его дражайшая супруга леди Линден встречалась в оранжерее с лордом Верноном. – Кэролайн усмехнулась. – Эти люди не соблюдают даже самой элементарной осторожности! Скоро дойдет до того, что я буду стучать в дверцы собственного шкафа, прежде чем их открыть. Дрейтон тихо засмеялся, что доставило ей необычайное удовольствие. – Слушай, ты представляешь себе лорда Хэндена? – Это такой кругленький, лысый, на голову ниже меня? Который пытается всех воспитывать? – Он самый… Так вот, Симона утверждает, что ему нравится, когда на него надевают седло и уздечку. – Не может быть! – Слегка развернувшись, Кэролайн взглянула на Дрейтона. – Но откуда… – Да, Симона обладает весьма интересными сведениями о наших гостях мужского пола. Оказывается, лорд Реннинг любит подсматривать за развлечениями других, сидя в шкафу, через дырочку. Лорд Роллс предпочитает присутствие наблюдателей. А с лорда Силлингса требуют плату вперед, едва он переступает порог, поскольку ему, как правило, достаточно лишь полюбоваться на ту, которую он выбрал. – Надеюсь, Симона не собирается их шантажировать? – Кто знает? – Дрейтон взял у Кэролайн бокал. – Я не в состоянии одновременно заниматься хозяйством и присматривать за ней. Для этого в сутках слишком мало часов. – А как, кстати, обстоят наши affaires d’etat?[5 - Государственные дела (фр.).] – спросила Кэролайн. Дрейтон сделал несколько глотков. – Ты заговорила по-французски? Кивнув, она приняла бокал обратно. – Надеюсь, ты не забыл, что леди Обри привезла с собой учителя языков? Все это время мне как-то удавалось избегать занятий, однако сегодня отговорки не нашлось, и утром я была вынуждена провести с ним целый час под бдительным присмотром этой мегеры. А потом последовали еще два ужаснейших часа, проведенных с учителем танцев, и тоже под присмотром. – А я думал, все женщины просто обожают танцевать. – В общем-то да, – согласилась Кэролайн и отпила из бокала. – Но у меня, похоже, имеются некоторые затруднения по части того, чтобы быть ведомой. – Что есть, то есть, – е улыбкой подтвердил Дрейтон. – Ему следовало бы просто уступить, позволить вести мне и поберечь свои ноги. Ведь сам посуди, какой может быть учитель танцев из человека с покалеченными ногами? Дрейтон засмеялся и еще крепче прижал к себе Кэролайн. – Тут нет ничего смешного, – улыбнувшись, пожурила она. – У бедняги действительно сильно отдавлены ноги. – Ну, извини, – отозвался он. – Но ты не ответил на мой вопрос, – напомнила Кэролайн, передавая Дрейтону бокал. – Так как обстоят наши affaires d’etat? – Tres bien.[6 - Очень хорошо (фр.)] А если точнее, мистер Фейнз был прав, предсказывая, что Радмен и Томпсон признают себя виновными и отдадутся на милость присяжных. – Значит, суда не будет? – Нет, не будет… И слава Богу. Таким образом их жены и дети избегут публичного унижения. – Я рада, что семьи этих мошенников не подвергнутся позору. Однако тебе придется сообщить нашим гостям, что развлечение, которого они ожидают с таким нетерпением, отменяется. – А давай не будем им ничего; говорить, – предложил Дрейтон. – Точно, – кивнула Кэролайн. – А когда они, разочарованные, прикатят обратно, притворимся, будто нас нет дома. Может, тогда они разъедутся? – Вряд ли. Это было бы слишком большим везением. Скорее всего они разобьют лагерь на лужайке перед домом, будут плескаться в фонтане и пожирать нашу клубнику. А также, мысленно добавила Кэролайн, заглядывать в окна, прикладывая, руки к глазам и расплющивая носы о стекло. Отпив вина, она покачала голевой: – Да, за небольшим исключением, наши гости довольно странная компания… Ты не находишь? – И кто же составляет это самое исключение? Почему я до сих пор с ними не встречался? Кэролайн улыбнулась: – Лорд Беттертон производит впечатление вполне солидного человека. Вежливый, рассудительный, склонный к размышлениям. По крайней мере, больше остальных. – О чем ты говоришь? – хмыкнул Дрейтон. – Думаю, Беттертон просто не реализовал свое призвание, ему следовало бы стать проповедником в церкви поработителей. – Нет, я не верю… Он не может быть настолько скверным. – Сейчас докажу. Разомкнув объятия, Дрейтон зашевелился, и Кэролайн, чтобы не расплескать вино, была вынуждена сесть. Повернув голову, она увидела, как он взгромоздил себе на колени стопку небольших книжек в кожаных синеватых переплетах. – Что это? – поинтересовалась Кэролайн, между тем как Дрейтон: вновь привлек ее к своей груди. – Я замечала такие же и у Обри. – Высказывания и заявления по самым разным поводам, – ответил он, перебирая, томики одной рукой. – А Обри не расстается, с ними по той причине, что он взял на себя нелегкий труд быть моим наставником в политических вопросах. Ты ведь знаешь, политики должны обо всем иметь собственное мнение. – Ничего я не знаю… Честно говоря, я никогда особо не следила за деятельностью парламента. – А зря, – проговорил Дрейтон. Отыскав нужный томик, он положил его перед Кэролайн и стал листать страницы. – Потому что члены парламента, возможно, и есть те самые люди, которые решили, что в нынешнем году наимоднейшим цветом будет маджента. Маджента? Кэролайн усмехнулась. Да Дрейтон не отличит этот оттенок от обыкновенного фиолетового. – К чему ты это говоришь? – Не обращай внимания… Вот, читай здесь. – Он приподнял раскрытую книжку до уровня ее глаз. – Правая страница, третий абзац снизу. Кэролайн пробежалась взглядом по строчкам, после чего в изумлении перечитала снова. – Жена должна во всем беспрекословно подчиняться мужу? – Она посмотрела на Дрейтона. – Какой идиотизм! Дрейтон усмехнулся: – Читай дальше. Ты еще не дошла до самого главного. – «…И если она проявляет своеволие и делает что-то без его разрешения…» – Читай, читай. У Кэролайн едва не отвисла челюсть. – Ну и ну! – поразилась она, не веря своим глазам. – Это ж надо! – И прочитала вслух: – «…то он имеет полное право, данное ему самим Богом, прогнать ее из дома, отобрав детей и собственность в наказание за скверное поведение…» О. Боже! – Очень сочувствую, но похоже, что боги существуют только для мужчин, – проговорил Дрейтон. И, захлопнув книгу, забрал бокал с вином из ослабевших пальцев Кэролайн. – Так что постарайся, моя дорогая, выбрать себе такого мужа, который будет не против время от времени делиться с тобой своим божеством. – Нет, – покачала головой Кэролайн. – Если нужно будет смиряться и покоряться, не иметь собственного мнения, то лучше уж вообще не выходить замуж. – Она приподняла закрытый томик. – И по какому поводу написана вся эта чушь? – По поводу непрекращающихся дебатов о правах замужних женщин на собственность. О том, должны ли они вообще иметь такие права. – И это написал именно Беттертон? – Снова раскрыв книгу, Кэролайн прочитала еще несколько строчек, столь же возмутительных по содержанию. – Ну да. – Тогда ему следует более тщательно поразмыслить над данным вопросом. – Она откинула томик к остальным, лежащим на коленях у Дрейтона. – И что, по мнению Обри, именно эту идею ты должен поддерживать в палате лордов? – Видимо, да. Вообще все эти книги сходны по своему духу. Темы, конечно, разные, но в каждой из них выражается неприятие того, что может серьезно повлиять на существующий порядок вещей. – Ну что ж, тогда ты, наверное, прав насчет Беттертона. И я решительно вычеркиваю его из своего списка персон, кажущихся относительно нормальными. Засмеявшись, Дрейтон вновь обнял Кэролайн. – И кто же в нем остается? – Леди Грегори, – ответила она и взяв бокал, сделала большой глоток. – Леди Грегори? – Да. Она всегда такая живая, полная энтузиазма, всегда найдет для других доброе слово. В ее присутствии беседа никогда не прерывается. Хотя, по правде говоря, она, похоже, просто не способна сосредоточиться на чем-то одном больше пяти минут. – Кэролайн через плечо глянула на Дрейтона: – А ты знаешь, что лорд Грегори провел пять лет на дипломатической службе? И что он возглавлял посольство в Нассау? – Неужели? – Дрейтон приподнял бровь. – А ты знаешь, что свою оживленность и энтузиазм леди Грегори втягивает ноздрями по нескольку раз в день? – Втягивает ноздрями? – не поняла Кэролайн. – Ну ты что, только сегодня родилась? – Он засмеялся и поцеловал ее в лоб. – Я имею в виду кокаин. Именно этот порошок и делает ее такой энергичной. Она пристрастилась к нему, еще живя в Вест-Индии, и теперь потребляет в немалых количествах. Кокаин… До сих пор Кэролайн не знала никого, кто употреблял бы это зелье. Впрочем, среди ее прежних знакомых никто просто не мог бы себе этого позволить. – Но откуда тебе это известно? Дрейтон усмехнулся: – Она предлагала попробовать и мне. Но я, естественно, вежливо отказался. Кэролайн сразу же почувствовала, что он чего-то недоговаривает. – А что она тебе еще предлагала? Дрейтон опять засмеялся и, склонив голову, коснулся губами ее губ. – Не волнуйся, я предпочитаю видеть в своей постели исключительно голубоглазых блондинок, имеющих на костях достаточное количество плоти. Успокоенная, она расслабилась. – Да, леди Грегори очень худая. Теми подкладками, что имеются в ее платьях, наверное, можно набить целый матрас. Бедняжка… Теперь мне ее даже жаль. – Однако сама она считает себя абсолютно счастливой. – Да она просто изнывает от скуки, – возразила Кэролайн. – Так же, как и все остальные. Они требуют к себе больше внимания, чем маленькие дети. – Ну разумеется. – Дрейтон снова положил подбородок ей на голову. – В общем, я делаю вывод, что леди Грегори остается в твоем списке. А кто там еще присутствует? – Лорд Бидузлл, – не совеем уверенно проговорила Кэролайн. – Хотя, я думаю, тебе известно, что за лакированным фасадом его благовоспитанности скрывается не очень-то приглядная тайна. – Да, они с лордом Эйблином неспроста повсюду разъезжают вместе. – Но ведь они оба женаты! – Ну… либо их жены поражены слепотой и глухотой, либо они невероятно снисходительные особы! – Ладно, не будем об этом. – Кэролайн допила остатки вина. – Все наши гости весьма странные люди. Ты знаешь, что ни одна супружеская пара не спит вместе? Практически каждый крутит с кем-нибудь роман. – Это все от скуки, которая стала для них неотъемлемой частью жизни. Что верно, то верно… Хотя о том, что подобная скука возможна, она узнала лишь недавно, когда эта великосветская орда оккупировала замок Райленд. Да, за последние дни она узнала многое… То, о чем прежде даже не подозревала. – Как ты думаешь, леди Обри известно обо всех этих нюансах? Дрейтон тихо кашлянул. – Понятия не имею. А почему бы тебе у нее самой не спросить? – Нет уж, спасибо. Было абсолютно ясно, что леди Обри просто не способна вести нормальную беседу. Она лишь, заявляла, наставляла, контролировала, поправляла, допрашивала и… надзирала. Да– да, именно надзирала – день, за днем, от рассвета до заката. Слава Богу, что хоть по ночам эта женщина спала. – Вот почему так происходит? – задумчиво произнесла Кэролайн… – До замужества женщины все прямо-таки одержимы интересом к ее репутации, однако стоит ей выйти замуж, и до этой самой репутации никому уже нет никакого дела. Прошло несколько секунд, прежде чем Дрейтон откликнулся. – Что? – переспросил он. – Да ты уже спишь, – улыбнулась она. – Ни в одном глазу. Тихо засмеявшись, Кэролайн повернулась в его объятиях и, протянув руку, поставила опустевший бокал на прикроватный столик. – Пожалуйста, не уходи, – вымолвил он, проводя ладонью по ее спине. – Хорошо, не уйду, – пообещана она и, собрав рассыпанные книги, положила их рядом с бокалом. После чего, подвернув фитиль, загасила лампу. – Когда ты проснешься, я буду рядом. В полусне Дрейтон пробормотал что-то неразборчивое, и они вместе сползли ниже, улегшись на бок лицом друг к другу. Положив голову на его руку, Кэролайн стала задумчиво перебирать его волосы. Все-таки Дрейтон – необыкновенный мужчина. Совершенно непохожий на тех, кого она знала. Хотя при первой встрече она его возненавидела. Ее улыбка стала еще шире. Ей не понравилось в нем то, что оказалось наносным, попыткой утвердить свой авторитет. Но как только эта маска слетела, она увидела реального человека… С каким же неистовством они предались страсти уже в последовавшую ночь! Как ни удивительно, но именно в тот первый день она отдала ему свое сердце. А потом все последующие дни и ночи притворялась, будто это совсем не так, убеждая себя, что ценит его только как умелого любовника. Кэролайн вглядывалась в лицо Дрейтона, понимая, что все это время лгала самой себе. Нет, здесь было не только влечение, не только потребность получить физиологическое удовлетворение. По крайней мере в том, что касалось ее. Она была просто не в состоянии услышать шепот своего сердца, своей души, заглушаемый зовом разгоряченной плоти. Конечно, одно дело – просто предаваться удовольствиям. А когда страсть иссякнет, и ты останешься одна, дальше обустраивать свою жизнь. Она видела, как жила ее мать, – вполне сносное существование. Но совсем другое дело, когда любишь мужчину. В этом случае, когда страсть уйдет и ты останешься наедине со своей любовью, которая никому не нужна, выживать будет непросто. Кэролайн проглотила подступившие к горлу слезы и прерывисто вздохнула. Да, от этого никуда не убежать. Она отправилась в наиопаснейшее путешествие из всех, какие когда-либо предпринимала. Теперь ей оставалось только принять эту истину и надеяться, что тот день, когда им с Дрейтоном придется расстаться, никогда не наступит. А также, что однажды, взглянув на нее, он услышит шепот своего собственного сердца. Глава 18 Ну вот, теперь им вздумалось устроить костюмированный бал… Мысленно чертыхаясь, Кэролайн стояла у выхода на задний двор и смотрела на большую лужу, образовавшуюся за время дождей. Совершенно нелепейшая и глупейшая затея! Как видно, эти безответственные праздные люди просто не способны найти себе какое-нибудь полезное замятие! Да, четыре дня назад их постигло немалое разочарование: Еим так и не удалось поприсутствовать на скандальном судебном процессе. Но ведь она не сказочная фея и потому не могла предоставить им эту забаву по мановению волшебной палочки. Также, как в течение последних двух дней была не в состоянии разогнать тучи и остановить дождь, чтобы прекратить их скулеж. Господи, она бы отдала все, что угодно, лишь бы у них возникло желание отправиться по домам! Но поскольку в замке Райленд еще предостаточно еды и спиртного, в ближайшие дни эта орава вряд ли снимется с места и ей по-прежнему придется тянуть свою лямку гостеприимной хозяйки. Уинфилд и миссис Гладдер восприняли известие о предстоящем испытании достаточно хладнокровно. Экономка, вяло улыбнувшись, без особого энтузиазма высказалась в том смысле, что бал – замечательное событие, а дворецкий, несколько побледнев, лишь качнулся с каблуков на носки и, похоже, мысленно выругался. И вот теперь, пять минут спустя, взирая на кухонную пристройку, она уже сожалела, что сама вызвалась сообщить повару и его команде неприятную новость о том, что, помимо обычной ежедневной работы, связанной с кормлением армии бездельников, разбивших свой лагерь в замке Райленд, им предстоит возиться с приготовлением еще и дополнительного пиршества. Да, ей сильно повезет, если они не набросятся на нее с разделочными ножами. Хотя это еще с какой стороны посмотреть… Ведь тем, кто убит или серьезно ранен, позволено не участвовать в организации глупых великосветских мероприятий. То же самое касается и тех, кого невозможно отыскать… С этой мыслью Кэролайн взглянула в сторону конюшни. По причине дождя сегодня на верховую прогулку никто не выезжал, и конюхи сейчас наверняка в оранжерее, помогают мистеру Грину. Так что можно урвать блаженные и столь необходимые минуты одиночества – только она и лошади. И, приподняв юбки повыше, Кэролайн побежала под дождем через двор. К тому моменту, когда она достигла дверей конюшни и проскользнула внутрь, платье на ней сильно промокло, тело пробирала мелкая дрожь. Но ее тотчас же окутало тепло и крепкие деревенские запахи. Она с улыбкой взглянула им струйки пара, поднимающиеся от ее мокрого рукава. – Привет, – раздалось вдруг за спиной. Чувствуя, как подпрыгнуло сердце, Кэролайн обернулась и обнаружила Дрейтона, полуприсевшего на колесо кареты. Его ноги, обутые в высокие сапоги, были скрещены, руки – сложены на груди. Жилетка и галстук отсутствовали, и в широко распахнутом вороте белой рубашки виднелись завитки темных волос. – Что ты здесь делаешь? – Прячусь, – усмехнулся Дрейтон, открывая ей навстречу объятия. – А тебя каким ветром сюда занесло? Прильнув к нему и обвив руками шею, Кэролайн улыбнулась: – Я тоже решила спрятаться. – Ты выглядела, сильно расстроенной, когда вошла. – Ты знаешь, я, наверное, заору благим матом, если снова услышу «настоящие леди так не поступают» или «хорошая хозяйка обязана…». – А существует ли вообще что-нибудь такое, что «настоящим леди» позволено делать? О Боже!.. Когда на его губах появляется эта бесподобная усмешка… Запустив пальцы в его волосы, чувствуя, как ее сердце наполняется счастьем, Кэролайн ответила: – То немногое, что мне позволено, находится на грани пытки. Например, сегодня утром леди Обри заставила меня более получаса вышагивать по коридору, удерживая на макушке книгу. – Да, наверное, это было невероятно мучительно. – Да не то чтобы очень… Хотя каждый раз нагибаться за то и дело падающей книгой было довольно утомительно. – А еще она утверждает, что покрой моих платьев слишком оригинален, чтобы подобные наряды можно, было считать приемлемыми. – Но я надеюсь, ты ей не поддашься и останешься, верна своему стилю? Кэролайн улыбнулась: – Дрейтон, я устала от всего этого. Моя жизнь становится просто невыносимой! – У тебя вызывают недовольство лишь эти правила, которых приходится придерживаться? – Недовольство? – Она выгнула бровь. – С недовольством я рассталась еще три дня назад, и с тех пор мои чувства переросли в настоящее негодование. – Ничего, Кэролайн, все будет в порядке. Я тебе обещаю. – Нет, будет только хуже, – возразила она, смакуя собственный пессимизм. – Клянусь Богом, я дам согласие первому же более-менее подходящему жениху, который подвернется мне в Лондоне. Лишь бы избавиться от этой мегеры. – Не делай этого, – попросил Дрейтон, целуя Кэролайн в кончик носа. – Если леди Обри столь несносна, то я потребую, чтобы и она, и ее свора немедленно собирали вещи. – Вообще-то она пытается нам помочь, – признала Кэролайн, уже несколько сожалея о своей резкости. – И делает это так, как умеет, в присущей ей чопорно-консервативной манере. – Нет-нет, – помотал головой Дрейтон. – Продолжай ее ненавидеть. Мне приятно осознавать, что к кому-то другому ты испытываешь большую неприязнь, чем ко мне. Засмеявшись, Кэролайн дернула его за волосы. – Я не испытываю к тебе ни малейшей неприязни. – В самом деле? – улыбнулся он. – Черт! А я так старался. – Не сомневаюсь, – подыграла она. – Поэтому я решила ограничиться тем, что просто не буду тебя любить. Его глаза сверкнули, улыбка стала еще шире. – Что ж, я согласен… Мне каждый раз очень приятно вспоминать, как ты бездушно и эгоистично меня используешь. – И ты, конечно же, с радостью позволишь мне использовать тебя вновь? Прямо здесь и сейчас, если я захочу? – Разумеется… Со мной ты быстро забудешь о всех своих огорчениях и негодованиях, – сказал он, прижимая ее бедра к своим. Чувствуя, как его восставшее естество упирается ей в живот, как все ее существо трепещет в предвкушении, Кэролайн подмяла глаза и улыбнулась: – Дрейтон, ты пробуждаешь во мне самое низменное. – Полагаю, ты не ждешь от меня извинений по этому поводу? – Нет, на это я не рассчитываю. – А на что ты рассчитываешь? Ладони Кэролайн, скользнув по плечам Дрейтона, переместились на его широкую грудь. Пальцы расстегнули еще одну пуговицу. – Я рассчитываю, что на ближайшие семь минут у тебя нет срочных дел. А также что не только у меня возникли кое-какие идеи по поводу кареты. – Ваши расчеты верны, леди Кэролайн, – тихо проговорил он и, взяв ее за руку, потянул к дверце экипажа. – Позвольте помочь вам взобраться. Дрейтон улыбнулся. О Боже! У Кэролайн просто замечательные идеи! Даже несмотря на некоторое неудобство его положения. Чувство безбрежного блаженства все равно перекрывало небольшой дискомфорт в шее и затекших ногах. Оседлав его бедра, с поднятыми до самой талии юбками, с распущенным корсетом и широко раскрытым лифом, Кэролайн полулежала, откинувшись к противоположной стене, се глаза были закрыты, а на губах застыла сладчайшая, удовлетвореннейшая улыбка. – Мне кажется, – сонно пробормотала Кэролайн, накрывая его руку ладонями и прижимая к своей груди, – что наши семь минут уже истекли. – Да, где-то полчаса назад, – отозвался Дрейтон. И подумал, что пройдет еще не менее получаса, прежде чем он сможет ее отпустить. Несколько переместившись под Кэролайн, он прижался к ней, и его вожделение в считанные секунды достигло прежнего уровня. По-прежнему удерживая его руку у себя на груди, она вернулась в вертикальное положение, качнула бедрами, стремясь к более глубокому проникновению, и прерывисто прошептана: – Нас, наверное, уже все ищут. – Они вполне могут подождать лишние семь минут, – заверил Дрейтон. Мягко опрокинув Кэролайн на спину, он завел ее руки ей за голову, склонился и медленно провел языком по набухшим соскам. – Или же вообще целую вечность. Что-то было уже не так, как прежде, что-то неуловимо изменилось. Кэролайн ощущала это даже, в повисшем между ними молчании, пока возилась со шнуровкой корсета. Это было то, что делало удовлетворение более глубоким и завершенным. Застегивая пуговицы, Кэролайн бросила взгляд на Дрейтона в надежде увидеть в его глазах некий намек. Однако обнаружила, что он полулежит в углу кареты с опущенными веками – порочно-красивый мужчина с ничего не выражающим лицом. Решив, что это новое ощущение коснулось только ее, она наклонилась за обувью. – Кэролайн… Подняв голову, она посмотрела на Дрейтона, но его глаза оставались по-прежнему закрытыми. Он между тем продолжил: – Я, конечно, не люблю тебя, но должен признать… и делаю это вполне охотно… что мне очень нравится заниматься с тобой любовью. Ты самая изумительная женщина из всех, кого я когда-либо знал. «Я не люблю тебя…» Ее сердце наполнилось болью, но тем не менее она улыбнулась и беззаботным тоном отозвалась: – Спасибо за признание. Я тоже нахожу тебя весьма привлекательным. В чисто физиологическом отношении, разумеется. Думаю, мне будет очень трудно найти другого любовника, который смог бы доставлять мне такое же удовольствие, как и ты. Тихо кашлянув, Дрейтон выпрямился и потянулся за своими сапогами. – Я уверен, что ты в любом сумеешь пробудить немалые силы и способности. И вдохновить на невероятные постельные подвиги. Да не желает она никого вдохновлять… Никого, кроме него. – Вряд ли… По части получения удовольствий я слишком эгоистична, – возразила Кэролайн, стараясь не выдать свои истинные чувства. – В общем, спасибо тебе, – добавила она, открывая дверцу и спеша покинуть карету, пока еще была способна сохранять невозмутимость. – Сейчас я чувствую себя гораздо лучше. Дрейтон лишь кивнул. Послав ему воздушный поцелуй, она развернулась, подрагивающими руками приподняла юбки и, изо всех сил стараясь казаться спокойной, направилась к выходу из конюшни. – Что ж, я рад, что хоть кто-то из нас чувствует себя хорошо, – тихо проговорил Дрейтон, уже оставшись один. И, откинувшись обратно в угол, уставился пустым взглядом в потолок кареты. – Хм… «В чисто физиологическом отношении…» Черт! В том, что он сам испытывал к Кэролайн, присутствовала не только физиология. По крайней мере, отныне… Отныне и впредь. Нет, он, конечно же, не любил ее. В этом он был абсолютно честен и с ней, и с собой. И тем не менее она действительно была для него самой лучшей женщиной из всех тех, которых он когда-либо встречал. Она была умна, обладала чувством юмора, не принимала всерьез условности этого мира. Она шагала по жизни, не сомневаясь в своих силах и способностях, с уверенностью, что все вокруг себя сможет привести в порядок и совершенство. И это действительно было так. В любом деле она проявляла умение и сноровку, у нее всегда все получалось легко и непринужденно. Кроме того, он уважал Кэролайн за искренность и цельность натуры и во многом разделял ее взгляды. В общем, если можно так выразиться, он благоговел перед ней. Ну а заниматься с ней сексом – это было просто верхом блаженства. – Нет, я не собираюсь ее кому-либо уступать! – чуть ли не прорычал Дрейтон, выходя из неподвижного состояния. Подхватив с пола сапог, он рывком натянул его на ногу и, выскочив из кареты, стал приводить себя в порядок. «К поискам нового любовника она приступит не раньше, чем в аду начнется обледенение!» – мысленно поклялся он, заправляя рубашку в брюки. «В чисто физиологическом отношении…» – снова всплыли в памяти недавние слова Кэролайн. Вот, значит, как она его воспринимает… И тут Дрейтон ошарашенно застыл на месте. После чего мысленно выругался. – Обри, ты? – вымолвил он наконец, лихорадочно подыскивай более или менее правдоподобное объяснение. – Да, я, – кивнул приятель и, присев на колесо кареты, устремил взгляд в дальний угол конюшни. – Пару минут назад я видел, как отсюда вышла леди Кэролайн… Поправляя прическу, вставляя в волосы шпильки… Хотя ее усилия вряд ли могли что-то скрыть. Ну вот, их все-таки застукали. Однако это еще не конец света. Обри ведь тоже далеко не монах, он должен все понять и проявить снисходительность. – Надеюсь, ты не будешь распространяться о том, что видел? – Ну мой-то рот на замке… Однако рано или поздно кто-то другой непременно застанет вас вместе. – Повернув голову, Обри посмотрел Дрейтону в глаза: – Ты как будто забыл, что в твоем доме полным-полно людей, у которых слишком много свободного времени и которых не отличает преданность тебе. Скрестив руки на груди, Дрейтон прислонился к стене. – Чувствую, что мне предстоит выслушать нравоучительную лекцию. – Читать какие-либо лекции уже бесполезно, – возразил Обри. – Боюсь, тебе предстоит выслушать ультиматум. – Даже так? – Это уже было интересно. – Дрейтон, ты перешел границу дозволенного по отношению к одной из своих подопечных. – В голосе Обри звучало неподдельное сожаление. – И как ты думаешь, сколько понадобится времени, чтобы слухи о твоем романе с леди Кэролайн переросли в слухи о неподобающих отношениях с леди Симоной и леди Фионой?: – Да брось ты… – Отделившись от стены, Дрейтон направился к выходу из конюшни. – Это просто смешно. – Ну это мы с тобой знаем истинное положение дел. – Обри вдруг преградил ему путь. – Однако, существует немало людей, которые любят сочинять небылицы, утверждая при этом, что видели все собственными глазами. – В таком случае можно будет подкинуть этим сочинителям какую-нибудь другую тему для пересудов, – резко сказал Дрейтон. – Мы с Кэролайн просто-напросто сбежим куда-нибудь подальше, и все прекратится само собой. Дай пройти! Обри даже не пошевелился. – Неужели тебя надо уговаривать, чтобы ты проявил хотя бы немного здравомыслия? – В случае разоблачения я могу жениться на Кэролайн, и тем самым проблема будет устранена. Какое тут еще нужно здравомыслие? С дороги! – Это решит лишь первоначальную, непосредственную проблему, – признал Обри, не двигаясь с места. – Здесь я с тобой согласен. Но тебе не мешало бы задуматься о долгосрочных последствиях подобного шага. – О Боже! – чуть ли не простонал Дрейтон. – Только не надо читать мне очередную проповедь о значении денег. – Зачем? Стоит ли напрасно сотрясать воздух? Я прекрасно знаю, что ты не имеешь ни малейшего почтения к богатству. Ладно, он позволит этому чертову Обри высказаться до конца. – Так какой ультиматум ты хотел представить мне на рассмотрение? – Скажи, ты любишь леди Кэролайн? Черт! Совершенно неожиданный вопрос. – Или же тебя просто влечет к запретному плоду и будоражит риск, присутствующий в вашей связи? – Ну… это тоже немаловажный фактор, – признал Дрейтон. – Что же касается любви… – Он пожал плечами. – Думаю, что со временем наше влечение друг к другу, возможно, перерастет и в любовь. – А возможно, и нет. Так неужели ты хочешь всю жизнь быть прикованным к женщине, которую не любишь? Слегка склонив голову набок, Дрейтон в некотором изумлении воззрился на приятеля. Убедительный аргумент, ничего не скажешь… – А ты не обратил внимания, насколько святы семейные узы в среде наших гостей? – поинтересовался он. – Мне кажется, что ни один из них не вступил в брак по любви. – Да, это так, – согласился Обри. – По большей части они женились на деньгах. Ну вот опять… Волей-неволей они снова вернулись к разговору о всемогущем фунте стерлингов. – Ты вроде бы говорил, что не желаешь понапрасну сотрясать воздух… – Послушай, Дрейтон, мы с тобой давние друзья… – со скорбной интонацией проговорил Обри. – Если бы ты по-настоящему любил леди Кэролайн и был твердо уверен, что эта любовь выдержит испытание временем, я бы просто отошел в сторону, пожелав вам обоим счастья и благополучия. Но ты сам признался, что никакой любви между вами нет, поэтому я не могу допустить, чтобы ты совершил огромную ошибку, я должен хотя бы попытаться ее предотвратить. Черт! Да он вообще не заикнулся бы о женитьбе, если бы в самом начале разговора Обри ограничился обещанием держать свой болтливый язык на привязи. – Можешь сколько угодно испепелять меня гневным взглядом, – продолжил между тем приятель. – Это ни в коей мере не изменит ситуацию. Раз уж вас не связывает настоящее чувство, ты будешь полнейшим, дураком, если бросишь себя в жертву на алтарь брака, не выгадав при этом хороших денег и не повысив свое положение в обществе. – Ты призываешь меня торговать собой? – Я призываю тебя быть реалистом, – парировал Обри. – К тому же, склонив леди Кэролайн к браку, прогадаешь не только ты. Это было бы несправедливо и непорядочно по отношению к ней. – Несправедливо и непорядочно? – Боже мой, ну что тут непонятного?! – Обри в досаде вскинул руки. – Она ведь дочь герцога! И при этом достаточно хороша собой. – Затем он продолжил уже более спокойно: – Дрейтон, ну ты представь… Во время предстоящего сезона откуда-нибудь из Европы в Лондон приезжает настоящий принц, видит леди Кэролайн и решает, что она могла бы стать достойной королевой его маленького королевства. Я, конечно, ни в коей мере не пытаюсь принизить значение твоего титула, однако ты должен согласиться, что тебе не по плечу соперничать с подобным кандидатом. Н-да… Об этом он как-то не задумывался. В мыслях ему, как правило, рисовалось, что вокруг Кэролайн будут увиваться лишь персонажи вроде того же Обри или Хейвуда. То есть мужчины, с которыми она может обходиться любезно, но которых ни в коем случае не воспримет всерьез. Однако принц, способный предложить ей королевство и жизнь, похожую на сказку… Да, она вполне достойна быть королевой. – Что ж, решение принимать ей, – промолвил Дрейтон. – Разумеется, – подтвердил Обри. – Но тебе не кажется, что она сможет гораздо лучше обдумать преимущества каждого предложения, если в период их поступления не будет каждую ночь проводить в твоей постели? У Дрейтона возникло ощущение, будто земная твердь под его ногами покачнулась и обратилась в нечто зыбкое и ненадежное. Ему потребовалось значительное усилие, чтобы сохранить внешнюю невозмутимость. Перед мысленным взором развернулись два варианта дальнейшего развития событий, и его охватило желание закричать от отчаяния, поскольку единственно правильный выбор был ему совсем не по душе. – В общем, так, Дрейтон, – снова заговорил Обри. – Я считаю, что нужно сделать следующее… Мы сейчас соберем вещи и немедленно отправимся в Лондон. В качестве предлога можно сказать, что твоему дому там требуется ремонт и ты намерен лично за ним проследить. Или же что тебе нужно подготовиться к началу парламентской сессии. В общем, подойдет любой предлог. Важно то, что тем самым ты предотвратишь возможный скандал и положишь конец своей связи с леди Кэролайн. Ваш роман прекратится сам по себе, и в скором времени вы оба сможете принять необходимые решения с незамутненным сознанием. Господи, почему же так больно? Дрейтону казалось, что эта боль проникает в самую глубь его существа и выворачивает душу наизнанку. – А если я не соглашусь на такой вариант? – спросил он, уже решив, что все же последует данному совету и обязательно постарается взять себя в руки ради счастливого будущего Кэролайн. – Ну, не знаю, – мрачно ответил Обри. – Тогда мне, наверное, придется готовить свою мать к тому, что в скором времени ее сын обретет дурную славу как верный и преданный друг величайшего развратника Англии. Да, от подобного известия леди Обри и удар может хватить. – Работники конюшни сегодня заняты в оранжерее, – проговорил Дрейтон. Он прислонился к карете, внезапно ощутив свинцовую тяжесть во всем теле. – Сходи распорядись, чтобы для нас подготовили экипаж. – Спасибо… Я тебе очень благодарен. Дрейтон кивнул: – Возможно, Обри, наступит день, когда я тоже смогу тебя поблагодарить. Но только не сегодня. – Я все понимаю… Я скоро вернусь. Нет, ничего этот Обри не понимает. Он и сам еще не осознал, насколько глубока его рана и сколько должно пройти времени, прежде чем заполнится пустота в сердце и оно перестанет болеть. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Даже когда умерли родители. Тогда присутствовало ощущение естественности этой потери – он как будто прошел с ними ту часть пути, которую им было уготовано преодолеть вместе. А сейчас… Дрейтон почувствовал, как у него сдавило горло. Он натужно сглотнул и медленно выпустил из легких воздух. Ну ничего, он справится. Он поступит так, как нужно поступить, даже если это его убьет. Он сделает резкий решительный шаг вперед и не станет оглядываться назад. Так будет лучше для всех. Леди Обри взглянула на записи, которые Кэролайн прилежно делала под ее диктовку. – А что вы думаете насчет замороженного угря? Он всегда пользуется большой популярностью. «У кого?» – мысленно вопросила Кэролайн и, стараясь не показать своего недовольства, внесла в список и угря. – Леди Кэролайн, – донеслось в этот момент от дверей. – Могу я поговорить с вами наедине? Дрейтон? Здесь, в доме, в середине дня? Чувствуя, как ее сердце забилось быстрее, Кэролайн подняла голову. Дрейтон стоял, облаченный в темный дорожный костюм, с плащом и шляпой в руках. Кэролайн ощутила спазм в животе. О Боже! Наверное, что-то случилось. В его осанке была некоторая напряженность, да и голос прозвучал как-то жестко. – Боюсь, что не можете, лорд Райленд, – заявила леди Обри. Но Кэролайн все равно поднялась со стула. – Вы ведь понимаете… необходимо соблюдать правила приличия. Репутация леди Кэролайн не должна пострадать. – Благодарю за напоминание, леди Обри, – учтиво склонив голову, отозвался Дрейтон. – Мы будем оставаться в поле вашего зрения. Как только они оба вышли из гостиной, Кэролайн тихо спросила: – Что-нибудь случилось в деревне? Я вижу, ты одет по-дорожному. Он молча покачал головой и ответил лишь тогда, когда они достигли стола в центре холла. – Кэролайн, нас застукали, – сказал Дрейтон, глядя на часть стены между двумя инжирными деревцами в кадках. – Обри предъявил мне ультиматум, в манере, свойственной, наверное, лишь представителям его семейства. И поскольку он прав… хотя мне и тяжело это признавать… я отправляюсь в Лондон, как только мои вещи будут погружены на карету. Ну что ж, она выдержит… Потому что в противном случае единственно возможный выход – рухнуть на кровать и тут же умереть. С трудом сохраняя спокойный тон, Кэролайн спросила: – И долго тебя не будет? Дрейтон закусил губу. Несколько секунд он хранил молчание, затем совершенно бесцветным голосом ответил: – Когда к началу сезона ты со своими сестрами приедешь в столицу, вы остановитесь в доме леди Обри. Кэролайн казалось, что ее сердце вот-вот разорвется. Сдерживая подступившие к горлу слезы, она смогла лишь прошептать. – Значит, у нас все кончено? – Мы оба понимаем, что это только к лучшему. – Да… И мы всегда понимали, что рано или поздно этот день наступит, – добавила Кэрол айн, сказав именно то, что и должна была сказать, и радуясь тому, что ее медленно, но верно охватывает спасительное оцепенение. – Ты уже попрощался с девочками? – Попрощался… – Дрейтон кашлянул и чуть приподнял подбородок. – Фиона расплакалась, а Симона… ну, скажем так, она пополнила лексикон своей сестры весьма сомнительными выражениями. – Она еще очень юная, – усмехнулась Кэролайн. – И пока не научилась правильно выражать свои чувства. – Да, конечно… Мы с тобой совершенно неожиданно очутились в мире, который для нас обоих оказался не слишком уютным, и поэтому… – …нашли утешение друг в друге, – ровным голосом продолжила Кэролайн, несколько удивленная отсутствием окружающей действительности. Где они? По-прежнему в этом мире, в невесть откуда взявшемся тумане расплывающегося холла? Или они оба уже исчезли, как ненужные записи на грифельной доске? Дрейтон кивнул и снова кашлянул. – Теперь настало время осознать, где мы находимся, кем являемся, и поступить так, как от нас ожидают окружающие. Я очень ценю все, что ты сделала… и продолжаешь делать ради укрепления моего положения. – Я тоже очень ценю твою заботу о моей репутации, – солгала Кэролайн, поражаясь самой себе. До чего же легко эти слова слетели с ее языка! И как искренне прозвучали! По-видимому, она обретает новый талант. – Когда ты появишься в Лондоне, мужчины устроят вокруг тебя настоящее столпотворение. У тебя будет немалый выбор. «Я уже выбрала… Но меня отвергли». – Однако в том случае, если никто из кандидатов тебе не приглянется… Кэролайн взирала на книгу в кожаном переплете, которую держала в руках, и вяло недоумевала, каким образом та к ней попала. – В первый же день мы с тобой пришли к договоренности, – словно издалека донесся до нее голос Дрейтона. – Я должен был позаботиться о дальнейшей судьбе твоей мастерской и подписать документ, дающий тебе доступ к твоей части приданого в том случае, если ты предпочтешь не выходить замуж. Со своей стороны ты должна была последовать за мной в соответствии с условиями завещания леди Райленд. Ты выполнила свою часть сделки, и я теперь выполняю свою. Так для него все это было не более чем сделка? Взаимообмен услугами, заключенный и выполненный контракт? Как глупо с ее стороны, что она воспринимала это как нечто большее! Ей следовало быть умнее. – Деньга, вырученные за мастерскую, принадлежат только тебе независимо от того, выйдешь ты замуж или нет. Эти средства положены на наш совместный счет, и для того, чтобы их получить, необходима моя подпись. Я не хочу, чтобы у твоего будущего мужа имелась возможность присвоить то, что по праву принадлежит лишь тебе. Так что, когда тебе потребуются личные средства, скажем, для осуществления каких-то пожеланий или мечтаний, я незамедлительно поставлю свою подпись. Пожеланий или мечтаний? Вряд ли они у нее когда-либо появятся. Потому что это очень больно, когда разрушаются иллюзии. Через некоторое время Кэролайн осознала, что между ними уже довольно долго висит молчание. Он сказал что-то еще? И теперь ждет ответа? – До свидания, лорд Райленд, – произнесла она, надеясь, что именно это он и желает услышать. – До свидания, леди Кэролайн. Она не видела, как Дрейтон уходил, она это чувствовала. Ее существо заполняла холодная пустота, которая расширялась с каждым его шагом, оттесняя другие чувства и преграждая им путь. И со стуком закрывшейся двери эта пустота словно кристаллизовалась, став твердой и непроницаемой. Внутри ее продолжали накапливаться слезы, накатываясь волна за волной, и эти волны, обращаясь в лед, громоздились одна на другую. Грудь словно зажали в тиски и с каждым ударом сердца сдавливали все сильнее. Положив книгу на стол, Кэролайн развернулась и двинулась к лестнице, пока еще могла держаться на ногах. – Леди Кэролайн, мы ведь собирались составить меню на завтрашний вечер, – раздался за спиной голос леди Обри. – Впишите все, что сочтете нужным, – не оборачиваясь, отозвалась Кэролайн. И, приподняв юбки, стала подниматься по ступеням. – Но данное решение должны принять именно вы, это входит в ваши обязанности. – Если бы я действительно могла принимать решения, то высказала бы пожелание, чтобы вы все отправились ужинать куда-нибудь еще. Да и гостить тоже. – Хорошая хозяйка никогда не предложит своим гостям покинуть дом. Было бы невероятной бестактностью даже намекнуть, что они слишком долго гостят. Ну конечно… «Хорошая хозяйка…» «Настоящие леди так не поступают…» – Леди Кэролайн! «Настоящие леди не вышагивают, а плавно скользят…» «Настоящие леди не плачут, а лишь шмыгают носом…» Настоящие леди не плачут, никогда не плачут! – Мадам, я вам нужна? – проник в сознание голос горничной. «Настоящие леди не просят, а повелевают…» – Дора, закрой дверь. – Кэролайн стояла посреди своей комнаты, даже не помня, как сюда добралась. – И никого не впускай. Если леди Обри будет меня искать, скажи ей, что я умерла. – Мадам, я не могу этого сказать. Обхватив себя за плечи, Кэролайн закрыла глаза. – Тогда скажи ей, что я плохо себя чувствую и не хочу, чтобы меня беспокоили. – Может, послать за доктором? – Доктор здесь не поможет, – тихо отозвалась Кэролайн. А как было бы хорошо, если бы ужасную боль, поселившуюся в сердце, могли облегчить какие-нибудь мази или припарки! – Мне надо просто побыть одной. И в скором времени я буду в порядке. – Мадам, вы уверены, что вам не нужна помощь? – Все хорошо, Дора. Спасибо за заботу. – Я буду у себя. Если вам что-то понадобится, позвоните, и я тут же приду. Кэролайн кивнула. Послышались удаляющиеся шаги, и через несколько секунд в воцарившейся тишине остались лишь холодная внутренняя пустота, замерзшее море слез и слабенький голосок надежды, нашептывающий: «А может…» Развернувшись, Кэролайн прошла в свою гостиную и, миновав ее, вступила в апартаменты Дрейтона. Огонь в камине не горел, кровать была застелена, гардины на окнах отдернуты, и в комнату вливался золотистый осенний свет. Кэролайн подошла к шкафу и открыла его. Затем, шагнув к бюро, один за другим выдвинула все ящики. После чего заглянула в ванную и гардеробную. Вернувшись в спальню Дрейтона, она остановилась возле его кровати и напряженно замерла, ожидая вновь услышать голос надежды. Но этот голос не прозвучал, не опроверг очевидного. Все было кончено… Дрейтон уехал и забрал все свои вещи, не оставив ничего, к чему она могла бы прикоснуться, что можно было бы прижать к груди и предаться воспоминаниям. Протянув руку, Кэролайн разгладила складку на покрывале. Затем поправила накидку на подушке. На его подушке… Опустившись на кровать, она улеглась на ту сторону, которую обычно занимал Дрейтон, притянула подушку, прижала ее к себе, представив, что это он, отчаянно желая, чтобы он вернулся. – Пожалуйста, – пробормотала Кэролайн, уткнувшись в подушку лицом. – Пожалуйста, Дрей… Казалось, его запах заполнил ее всю, каждую клеточку существа, разбив ледяные стены, сдерживающие боль. Стараясь отогнать подступившую волну слез, она еще глубже зарылась в подушку и глухо зарыдала, между тем как в памяти всплыли недавние слова: «Я не люблю тебя…» Глава 19 Что это? Звяканье ключей? Кэролайн оторвала взгляд от танцующих в камине языков пламени и повернула голову в ту сторону, откуда исходил звук. В комнату вошла миссис Гладдер, которая прямо от дверей направилась к окнам. – Я ведь велела Доре никого ко мне не пускать. – Да, она так и сказала. – Решительным безжалостным рывком экономка раздвинула шторы. Кэролайн тотчас же вскинула руку к глазам, заслоняя их от нестерпимо яркого света. – Я хочу, чтобы окна были занавешены! – А я не хочу натыкаться на мебель. Усевшись в стоящее напротив кресло, миссис Гладдер взирала на нее немигающим взглядом. Ее брови были сведены, а рот несколько перекошен – она как будто хотела одновременно и улыбнуться, и нахмуриться. Кэролайн снова прикрыла глаза. – Я не разрешала вам садиться, – проговорила она, пытаясь отвратить намечающийся разговор. – Девочка моя, вы с самого начала повели себя в соответствии со своими убеждениями, и теперь уже поздно изображать передо мной высокомерную герцогиню. В присутствии других я, конечно, всегда буду проявлять подобающее вашему титулу почтение, но наедине мы вполне можем откровенно и без церемоний говорить на любую тему. Точно так же, как во время нашей совместной работы, когда мы кроили и шили гардины или клеили обои. Как много слов… – Я не желаю ни о чем разговаривать. – Тогда чего вы желаете? Чего она желает? Зачахнуть и умереть. В. полном одиночестве. – Хочу вас уведомить, что еще никто не умирал от несчастной любви и разбитого сердца. О Боже! Каким образом она прочитала ее мысли? Приподняв руку, Кэролайн опять взглянула на экономку. – Конечно, этот способ отомстить всему миру, – продолжила миссис Гладдер, – мог бы сойти за эффектный и исполненный трагизма. Но дело в том, что риску умереть от любви могут быть подвержены лишь юные девушки со слабым сердцем. И если прежде вам никто об этом не говорил, то позвольте мне первой сообщить, что вы давно уже не юная изнеженная девица. Да, такое подозрение промелькнуло у нее некоторое время назад… Когда с очередным восходом солнца она с разочарованием обнаружила, что по-прежнему жива. Кэролайн уронила руку на колени. – Я не такая уж сильная, как вы думаете. – Если вы ощущаете слабость, то это главным образом оттого, что уже четыре дня ничего не ели. – Я не голодна. Тихо вздохнув, миссис Гладдер несколько секунд смотрела на нее, после чего твердым голосом произнесла: – Леди Кэролайн, мужчины испокон веков были невероятно глупы, Они постоянно совершают просто бесподобные по своей глупости поступки, это неотъемлемая часть их поведения. Задача же женщины – терпеливо взирать на их безрассудство, расчищать созданные ими завалы и решать, принимать или нет их извинения, когда они наконец осознают всю свою дурость. – Однако некоторые из них просто не способны этого осознать, – возразила Кэролайн. – А некоторые скорее задохнутся, нежели откроют рот, чтобы извиниться. – К одной из этих категорий вы и относите лорда Райленда? Нет, Дрейтон, конечно же, обладал способностью анализировать свои поступки. А также умел извиняться. Оба эти качества были продемонстрированы в то утро, когда они сделали остановку на пути в замок Райленд и он предложил ей выйти за него. Если бы она тогда не проявила поспешность и была более рациональной… – Нет, не отношу, – ответила Кэролайн. – Но дело в том, ч го он вряд ли расценивает некоторые свои поступки как глупость. Напротив, он думает, что поступает очень благородно, заботясь о чьем-то благополучии. – Уж поверьте, моя милая, – улыбнувшись, проговорила экономка, – если последние три ночи он провел в одиночестве, то к этой минуте его благородство и самоотверженность практически сошли на нет. Кэролайн несколько опешила. Так она все знала? Глядя на нее, миссис Гладдер покачала головой: – Ради Бога, леди Кэролайн… Неужели вы никогда не задумывались, почему вам с лордом Райлендом предоставлялось столько возможностей остаться наедине, и вас никто не беспокоил? – Мне казалось, что мы просто удачно выбираем время. – Нет… Просто вся прислуга старалась создать условия к тому, чтобы ваша любовь росла и расцветала. Так об этом знали и остальные слуги? О Боже! Судорожно сглотнув, Кэролайн натянуто улыбнулась: – Хотя это не очень-то сработало, я все же ценю ваши усилия. – Еще одна характерная особенность, данная женщинам свыше, – это способность терпеть и ждать, – сказала миссис Гладдер. – Наверное, таким образом Бог обеспечивает продолжение человеческого рода, когда мужчин становится слишком мало. Рано или поздно лорд Райленд разберется в своих чувствах. Возможно, на это потребуется какое-то время, но это обязательно произойдет. – А если нет? – Он придет к этому. А пока вам необходимо взять себя в руки, встряхнуться и вернуться к обычной жизни. Тем более что наш дом полон буйных гостей. – Буйных?! – Вчера вечером леди Грегори устроила гулянья в норвежском стиле, которые продолжались часа два. Лорд Хэнден изображал из себя северного оленя и катал дам в санях, роль которых исполняла перевернутая кушетка. А закончили они уже в холле, где все стали съезжать с лестницы, сидя на серебряных подносах. У Кэролайн едва не отвисла челюсть. – Вы шутите? – Отнюдь… Вполне возможно, это «катание с горки» не прекращалось бы всю ночь, если бы лорд Вернон не вздумал привязать к каждой ноге по подносу и не попытался съехать на них как на лыжах. О Господи! – Надеюсь, он не сильно пострадал? – По правде говоря, я даже не знаю, отчего он потерял сознание: от удара или от того, что перебрал виски. Но во всяком, случае, «норвежские гулянья» были тотчас же преобразованы в «спасение в Альпах» с лордом Хэнденом в роли сенбернара. К вашему сведению, ни один, из наших гостей не умеет толком петь по-тирольски. – Боже мой! – только и смогла вымолвить Кэролайн. «Да они просто сумасшедшие!» – Но все это не столь серьезно, – уже без иронии проговорила миссис Гладдер. – Гораздо важнее то, что ваши сестры сильно обеспокоены. Они думают, что вы неизлечимо больны и со дня на день умрете. – О Господи! – выдохнула Кэролайн. Какая она все-таки эгоистка! Не думала ни о ком, кроме себя. – Я, конечно, пытаюсь убедить их в обратном. Вместе с миссис Миллер и Дорой. Однако леди Обри упорно твердит им, будто вы подхватили какого-то ужасного паразита от вороны леди Фионы и он пожирает вас изнутри. Это ж надо такое выдумать! Кэролайн ощутила негодование – довольно сильное после нескольких дней, проведенных в состоянии полнейшей апатии. – Ну и стерва! – вырвалось у нее. – Я склонна с вами согласиться. – А где она была, когда творились все эти «норвежские» безобразия? – Сразу после ужина леди Обри удалилась в свою комнату, сославшись на головную боль. – Да что там может болеть в ее голове? Я уверена, она позволила им куролесить в надежде на то, что шум выманит меня из комнаты. А где в это время был Хейвуд? – В библиотеке… Вместе с леди Верной. Но все это не столь важно. – Миссис Гладдер перешла на более мягкие интонации. – Важно то, что настало время крепко запечатать в сердце свою вполне понятную боль и вернуться к руководству замком Райленд и находящимися здесь людьми. – Я думаю, вы правы, – вздохнув, согласилась Кэролайн. – Это стоит сделать хотя бы ради Симоны и Фионы. Миссис Гладдер вновь одновременно и нахмурилась, и улыбнулась. – Это, конечно, не совсем те слова, которые я ожидала услышать, но все же лучше, чем ничего. И кстати… Когда мужчина приползает обратно, есть смысл продемонстрировать, что по нему не очень-то и скучали. Кэролайн усмехнулась: – Герцоги не имеют привычки ползать. – В таком случае это, наверное, даже хорошо, что в роли герцога лорд Райленд преуспел не больше, чем вы в роли герцогини. Да, что правда, то правда… Однако по сравнению с тем днем, когда в ее жизни появился Дрейтон, она чувствует себя в новом статусе гораздо увереннее. – Только стоит ему подумать о своем титуле, – с некоторой досадой проговорила Кэролайн, – как он тут же становится… просто-невыносимым. – Что не очень-то разумно, – заметила экономка. – Надменность и напыщенность никогда не вызывали симпатию. – Даже не верится, что такой человек мог стать герцогом. – Кэролайн вновь вспомнила все, что сказал Дрейтон перед отъездом. – Из всех тупиц… – Не хотите ли чаю? – Да, пожалуй, выпью… Если он думает, что сможет так легко ускользнуть, то придется его разочаровать. Это какое печенье, лимонное? – Кэролайн указала на поднос. – Да, – подтвердила экономка и, положив три штуки на блюдце, протянула ей. – Очень вкусное, – добавила она и, взяв еще одну себе, откусила. Наслаждаясь просто изумительным по вкусу печеньем и запивая его горячим крепким чаем, Кэролайн стала обдумывать свои дальнейшие действия. А не отправиться ли ей в Лондон? Найти там Дрейтона, ухватить его за лацканы сюртука и встряхнуть так, чтобы у него застучали зубы? Или же заявиться к нему в спальню и, сбросив, с себя одежду, предоставить возможность действием загладить свою вину? Однако может случиться и так, что, зайдя в его спальню, она обнаружит рядом с ним другую женщину. Вдруг Дрейтон уехал лишь для того, чтобы положить конец их отношениям, ставшим для него слишком обременительными, сложными и опасными? Однако она могла поклясться чем угодно, что там, в карете, он выглядел счастливым и удовлетворенным. Так же, как и во все дни до этого. Неужели внутреннее состояние мужчины способно меняться в считанные секунды? От полнейшего удовлетворения до отчаянного желания куда-нибудь сбежать? – Хотите еще чаю и печенья? Кивнув, Кэролайн протянула экономке чашку и блюдце и решила, что ей необходимо услышать стороннее, более объективное мнение. – Как вы думаете, он меня любит? – Конечно, – без промедления ответила миссис Гладдер. И тут же добавила, несколько развеяв энтузиазм Кэролайн: – Другой вопрос – осознает он это или нет? А вы любите его настолько, чтобы ждать, пока он разберется в своих чувствах? – А если это никогда не произойдет? – печально произнесла Кэролайн. – Что, если только в глубокой старости, уже лежа на смертном одре, он хлопнет себя по лбу и воскликнет: «Боже мой, я ведь люблю Кэролайн!» Экономка засмеялась и, протягивая чашку, сказала: – Мадам, я очень рада, что вы возвращаетесь к жизни и обретаете способность шутить. – Но вы не ответили на мой вопрос, миссис Гладдер. Что, если он так и не разберется в себе? – Разберется, – заверила экономка. И, поднявшись с кресла, добавила: – Однажды вы поймете, что, шагая по своему жизненному пути, вышли к перекрестку. Когда и как это произойдет – заранее знать нельзя. Однако сердце всегда подскажет, какую дорогу выбрать. Ну а пока нужно жить обычной, как можно более насыщенной жизнью. – Спасибо вам, миссис Гладдер. Женщина улыбнулась. – Ладно, пойду… У экономок никогда не кончаются дела, – сказала она и направилась к дверям. Что ж, наверное, герцогским дочерям тоже не следует бездельничать. Тем более что ей еще предстоит обуздать беспокойных гостей, пока те не превратили замок Райленд в груду булыжников; а также заверить своих сестер, что в ближайшее время она вовсе не собирается умирать. Голова была невероятно тяжелой, в висках гулко пульсировала кровь. Остановившись посреди кабинета, Дрейтон скрестил руки на груди и стал рассматривать одну из стен. Точнее – то, во что она превратилась. Да, такого он совсем не ожидал. Как видно, он и в самом деле запустил графин с мадерой в портрет «горячо любимого» деда Джеффри. И судя по тому, что у фигуры, изображенной на свесившейся набок картине, теперь отсутствовала голова, попал прямо в «яблочко». Поразительная меткость, учитывая степень его опьянения. Дрейтон оглянулся на буфет, после чего снова стал разглядывать выщербленную стену и куски мокрой штукатурки, усыпавшие пол и мебель вместе с прочими обломками. Здесь, конечно же, присутствовали осколки графинов для бренди и для джина. А также для портвейна, виски и хереса. Последний, насколько он помнил, отправился в полет после всех остальных. Этот графин он запустил в стену, решив, что нет никакого смысла держать в доме херес, поскольку здесь отсутствует предпочитающая его Кэролайн. А затем он метал все, что был способен поднять. До тех пор, пока окончательно не выдохся. И тогда он поплелся наверх, пообещав себе, что обязательно продолжит разгром, как только немного отдохнет. Дрейтон подвигал правой рукой, чтобы размять ноющие мускулы. Да, столь низко он еще не опускался. И наверное, двухнедельного запоя для него уже более чем достаточно. Но даже если бы он и захотел его продолжить, в доме уже все равно не осталось ни капли спиртного. – К вам лорд Обри, сэр, – раздался от дверей голос лакея. Дрейтон запустил пальцы в волосы, которые, казалось, тоже ломило от боли. Впрочем, если его назойливый приятель намерен задержаться надолго и если он опять будет подсовывать ему какую-нибудь писанину, выражающую «правильную» политическую позицию, тогда, наверное, придется все же послать кого-то в винную лавку. Потому что когда поблизости находится Обри, лучше всего немедленно погрузиться в алкогольный туман. – Что это? – спросил меж тем вошедший Обри. – Это я пытался несколько обновить интерьер. Ты впечатлен? – Да я не про стену. Вот это что? Дрейтон глянул через плечо. Обри стоял у стола, держа в руках лист бумага с фамильным гербом. – Приглашение, – ответил Дрейтон. – Это я вижу. – Тогда ты, вероятно, видишь и то, что оно пришло от лорда Гладстона, который приглашает меня составить ему компанию в охоте на куропаток. – И ты поедешь? – Да, поеду. Обри швырнул лист обратно на стол. – Господи, ну зачем? – Для разнообразия мне хотелось бы ознакомиться и с позицией либералов. – Зачем? – А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил Дрейтон и, сделав несколько шагов, рухнул в одно из кресел, стоявших перед потрескивающим камином. – Но ты ведь герцог, – напомнил Обри, опускаясь в другое кресло, – и политика либералов идет вразрез с твоими личными интересами. – А чьи интересы они отстаивают? – Практически всеобщие, за исключением интересов тех, кто обладает титулом и состоянием. – А разве не для этого предназначен парламент? – спросил Дрейтон, стараясь не допустить в свой голос саркастические нотки. – Разве не призван он содействовать улучшению жизни большинства британцев? – Ты что, реформатор? – Даже не знаю, – отозвался Дрейтон, пожав ноющими плечами. И, возобновив массаж, добавил: – Но я могу отличить добро от зла и именно на основе этого понимания намерен голосовать в палате лордов. Невзирая на то, понравится это кому-то или нет. – Если ты будешь постоянно придерживаться позиции либералов, это очень скоро отразится на твоем положении в обществе. Ты станешь изгоем в нашей среде. «Так же, как и те, кто связан со мной, что уже гораздо серьезнее». – Честно говоря, мне не очень-то хочется общаться с теми, кого заботит не справедливость, а их собственные эгоистические интересы. – Дело не в том, каких взглядов они придерживаются, а в том, кто они есть… Это аристократы, обладатели титулов. И нравится тебе это или нет, но ты один из них. Дрейтон задумался о том, насколько ему хочется быть искренним, и решил, что раз уж это утро является утром новых начинаний (впрочем, сейчас уже было куда ближе к вечеру), то он вполне может начать жизнь с чистого листа во всех смыслах. – Похоже, что титул, которым можно щегольнуть, единственное, что есть у нас общего, – сказал он. – Кроме того… Нет, Обри, я отнюдь не один из этих баловней судьбы. Я стал герцогом лишь потому, что Динки немного недотянул и не оставил наследника. – Думаю, нам лучше продолжить этот разговор потом, когда ты достаточно протрезвеешь. – Обри, запомни, – довольно жестко проговорил Дрейтон, – я не намерен поступаться своей совестью, чувством справедливости и элементарной порядочностью ни при каких обстоятельствах – ни в опьянении, ни в состоянии похмелья, ни будучи абсолютно трезвым. – Он предоставил Обри несколько секунд на то, чтобы усвоить это заявление, после чего продолжил: – И возьми себе на заметку… Либо мы соглашаемся иметь расхождения во взглядах, и впредь больше не будем дискутировать на политические темы, либо нам придется положить конец нашей дружбе. – Дрейтон, но политика очень важная вещь. Да, наверное, не стоит надеяться, что Обри предпочтет наиболее простой для них обоих выход. – Я это уже начинаю понимать, – произнес Дрейтон, медленно кивая. – А также начинаю понимать, что политические взгляды того или иного человека наилучшим образом отражают его внутреннюю суть. Приверженность тем или иным идеям говорит очень многое о характере человека и его способности к сопереживанию. Либо он отдаст тебе свою рубашку, либо перережет горло, чтобы завладеть твоими сапогами. – Если ты полагаешь, будто общество ожидает от своих политиков абсолютной честности и порядочности, и тем более если ты думаешь, что подобные качества вознаграждаются, то ты просто наивен. Дрейтон медленно втянул в легкие воздух и, разомкнув стиснутые зубы, спросил: – И что, в таком случае не остается ничего другого, кроме как действовать в собственных интересах? – Да… Так же, как в интересах своих друзей и всего сословия в целом. Не переходя, разумеется, определенных рамок. Дрейтон неотрывно смотрел на приятеля, меж тем как его изумление мало-помалу перерастало в неверие, которое затем уступило место негодованию в смеси с отвращением. – Простите за беспокойство, ваша светлость, – донеслось в этот момент от дверей. – Не нужно извинений, Бэнкс, – отозвался Дрейтон, поднимаясь на ноги. – Тем более что своим появлением ты спас нос лорда Обри от травмы. Обри тоже встал и, видимо, на всякий случай зашел за спинку кресла. Дворецкий между тем продолжил: – Там пришла некая мисс Джейн Дурбин. Она утверждает, что вы ее знаете и охотно примете. Джейн? Дрейтон почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Хотя он понимал, что если бы случилось что-то ужасное, Джейн сообщила бы об этом прямо от дверей. Или же передала бы дворецкому записку от Кэролайн. – Бэнкс, пожалуйста, проводи ее сюда. – Слушаюсь, сэр. – Ты знаешь, – с некоторой язвительностью произнес Обри, – ты бы не прогадал, если бы позволил ей развлечь тебя. – Если ты хочешь уйти отсюда с целыми зубами, – чувствуя, как в нем нарастает гаев, откликнулся Дрейтон, – то держи свой рот закрытым. Он видел, что Обри, этот чертов осел, собирался что-то сказать, однако не успел – как раз в этот момент, облаченная в нестерпимо яркий пурпур, в комнату вплыла Джейн и тем самым спасла его от расправы. – Добрый день, мисс Дурбин, – поприветствовал Дрейтон, временно загоняя свой гнев поглубже. – Какая приятная неожиданность! – Добрый день, лорд Райленд. – Остановившись на расстоянии вытянутой руки, гостья присела в неглубоком реверансе. – Добрый день, лорд Обри, – удостоила она того легким кивком. – Что привело вас в Лондон? – поинтересовался Дрейтон, – уж не обнаружила ли Кэролайн еще одну комнату, нуждающуюся в переделке? – Вообще-то сейчас она действительно занимается переделкой, ваша светлость. – Опять? Джейн слегка поморщилась: – Пожалуй, более точным будет сказать – занимается косметическим ремонтом. Дело в том, что в тот вечер, когда состоялись так называемые норвежские гулянья, при «езде в оленьих упряжках» несколько кушеток были разодраны, и теперь их нужно перетягивать заново. Езда в оленьих упряжках? – А потом, спустя несколько дней после этого, у лорда Эйблина не совсем получился один фокус. Очевидно, он смешал не те порошки, которые следовало смешать, и когда он подлил в свою шляпу воды… Ему еще повезло, что руки остались целы. Брови, думаю, тоже отрастут. В общем, потолок и большой гостиной уже оштукатурен, а мягкую мебель, стоявшую в той части комнаты, также предстоит перетягивать. Ну а затем… – Надеюсь, замок Райленд по-прежнему стоит на месте? – перебил Дрейтон. – По крайней мере, вчера, ваша светлость, когда я уезжала, еще стоял. – Так что там произошло дальше, мисс Дурбин? – Ну а вчера, во время маскарада, случился небольшой пожар. Дело в том, что лорд Генри изображал из себя Везувий, и когда он начал «извергаться», несколько искр попали на гардины, которые тут же загорелись. Час от часу не легче! – Кто-нибудь пострадал? – Только лорд Генри. Когда Кэролайн бросилась спасать гардины и отшвырнула его в сторону… У Дрейтона екнуло сердце. – А как она сама? С ней все в порядке? – Кэролайн почти как кошка, ваша светлость, – махнув рукой, засмеялась Джейн. – Имеет девять жизней и всегда приземляется на ноги. – А лорд Генри? Он серьезно пострадал? – Дрейтон спросил об этом не потому, что действительно был обеспокоен. Просто такого вопроса требовали нормы приличий. – Да нет, не очень, причем не столько физически, сколько морально, – ответила Джейн. – Дело в том, что леди Силлингс… она явилась в облике весталки, о чем, впрочем, никто не догадался… Так вот, леди Силлингс попыталась помочь ему удержаться на ногах, и когда, она ухватилась за «скальные выступы» его костюма, произошел в некотором роде «горный обвал», после чего лорда Генри повело в сторону лорда Бидузлла, который, как на беду, явился в облике Марка Антония, имея при себе меч. В общем, теперь лорд Генри обедает и ужинает стоя. – Случилось ли что-нибудь еще? – осторожно поинтересовался Дрейтон. – Ну-у… кое-что произошло, когда из клетки сбежал Скуттер. Дрейтон вновь напрягся. Ну вот, теперь Фиона… Она просто без ума от своего бельчонка. – Скуттер сбежал по лестнице в холл, – продолжила Джейн, – леди Фиона с леди Симоной бросились вдогонку, и как раз в этот момент в дом вошли леди Роллс и лорд Беттертон, вернувшиеся с верховой прогулки. Они открыли дверь, и Скуттер решил выскочить наружу. При виде надвигающегося на нее зверя леди Роллс, это нежное создание, тут же, у входа, рухнула в обморок, и лорд Беттертон, как доблестный рыцарь, принялся ее защищать. Он начал лупить своим хлыстом, норовя попасть по Скуттеру, однако все время промахивался, и некоторые его удары достались леди Роллс. – А что Фиона? – О-о, в состоянии гнева у девочки не такой уж тихий голосок, – сообщила Джейн. – И при этом она совершенно бесстрашна. Да, когда дело касается защиты беспомощных животных, Фиона без раздумий выступит против всего мира… – Я уж боюсь спрашивать о Симоне, – сказал, глядя исподлобья, Дрейтон. – Ну а Симона схватила медную вазу… ту, что стояла в холле на столе… и запустила ею в лорда Беттертона. Она попала ему прямо в грудь, и тот опрокинулся навзничь, даже вывалившись за дверь. Что, разумеется, положило конец его попыткам совершить подвиг ради прекрасной дамы. Хорошо еще, что Симона не попыталась пронзить его каким-нибудь холодным оружием. – А как Скуттер? – Бельчонок, конечно, был сильно потрясен случившимся, ну а так остался целым и невредимым. Слава Богу… Иначе Фиона была бы просто убита горем. – И все это произошло за две недели? – Да, ваша светлость… В общем, скучать нам не приходилось. Еще бы… Сначала взрыв, потом пожар… Нанесенное мечом ранение, баллистическая атака с использованием медной вазы… И вдобавок ко всему какие-то немыслимые гонки в оленьих упряжках. Какая уж тут может быть скука? – Вероятно, Кэролайн желает, чтобы я вернулся и изгнал этих варваров? – предположил Дрейтон. – Вы приехали за мной? – О нет; ваша светлость, – тотчас же ответила Джейн и, запустив руку в складки пурпурной юбки, извлекла на свет сложенные листки. Протянув их Дрейтону, она пояснила: – Когда Симона и Фиона узнали, что я вместе с лордом Роллсом еду в Лондон за тканями, они попросили меня доставить вам эти послания. – Благодарю вас, – проговорил Дрейтон, глядя на листки. Три штуки… По всей видимости, одна записка от Кэролайн. Сдержав улыбку, он кашлянул и вновь посмотрел на Джейн: – Когда вернетесь в замок Райленд, передайте Кэролайн мое глубочайшее почтение и скажите, что если я ей зачем-то понадоблюсь, пусть без промедления даст об этом знать. – Непременно, ваша светлость, – пообещала Джейн. Затем вздохнула и, слегка качнув головой, едва заметно улыбнулась. – Но вообще, я думаю, вы уже заметили, что Кэролайн не склонна излишне драматизировать ту или иную ситуацию и всегда способна справиться с возникающими трудностями самостоятельно. – Да, заметил, – кивнул Дрейтон, втайне желая, чтобы хотя бы иногда Кэролайн чувствовала себя слабой и беспомощной. – Ну ладно, мне пора, – непринужденно проговорила Джейн. – А то лорд Роллс уже заждался меня в своей карете. – Счастливого пути, мисс Дурбин, – пожелал Дрейтон. И, приподняв зажатые в руке листки, добавил: – Еще раз спасибо за доставленные письма. Джейн улыбнулась и снова присела в реверансе. Затем, повернув голову, сказала: – До свидания, лорд Обри, – и вышла из комнаты. Черт бы побрал этого Обри! Он о нем уже почти забыл. Решив и дальше не обращать на приятеля внимания, Дрейтон развернул первый из листков. Почерк был просто ужасный, тут и там красовались кляксы. В правом верхнем углу стоял отпечаток кошачьей лапы. Улыбнувшись, Дрейтон прочитал короткий текст: Дорогой лорд Райленд. Скуттер здоров. Торбан может летать. Бипс растолстел. Я по вам скучаю. Леди Фиона Тернбридж. Что ж, он тоже по ней скучает. Очень сильно. Чувствуя сдавленность в груди, Дрейтон кашлянул и развернул вторую записку. Если у Фионы буквы были крупными и округлыми, то здесь они получились мелкими и какими-то угловатыми, как будто это писалось в огромной спешке или под жестким надзором. Почерк, конечно, был немного лучше, чем у Фионы, но зато кляксы присутствовали куда в большем количестве. И похоже, что некоторые из них были поставлены намеренно. А одна, самая маленькая… Дрейтон повернул листок к свету. Да, несомненно, это было изображение виселицы. Он пробежал глазами строчки: Дорогой лорд Райленд. У нас все замечательно. Мы здоровы и довольны жизнью. Надеюсь, что и вы хорошо проводите время в Лондоне. Ваша подопечная леди Симона Тернбридж. Дрейтон усмехнулся. Да, она определенно, писала под присмотром. И вероятно, даже под диктовку. Потому что Симоне вряд ли придут в голову подобные слова, и уж тем более она не станет тратить время, чтобы выразить их на бумаге. Да хранит Господь миссис Миллер! Эта женщина, прилагающая столько усилий, просто святая. Дрейтон развернул третий листок, и его улыбка угасла. Здесь почерк тоже явно принадлежал Симоне. Однако клякс уже не было, ни единой. Так же, как и каких-либо рисунков. Охваченный разочарованием из-за того, что Кэролайн не удосужилась послать ему сообщение, он вчитался в написанное: Привет Дрейтон. Я абыскала комнату леди Обри шпгобы найти твои яйтса но не нашла. Наверна их спер иё сынок. Симона. Вот тут уже была настоящая Симона, Дрейтон еще раз прочитал записку, поражаясь проницательности и неисправимости девчонки. Но в общем-то она была права. Похоже, он действительно допустил ошибку. – Содержит ли данная корреспонденция что-нибудь важное? – осведомился Обри. Конечно, содержит, но вдаваться в подробности он вовсе не намерен… – Бипс растолстел. – Приятно слышать… Ты не желаешь сегодня вечером отправиться в клуб? – Не желаю… – отозвался Дрейтон, направившись к столу. – Я скорее наемся стекла. – Но нельзя же целыми днями просиживать дома! Не занимаясь ничем, кроме как обогащением английских производителей спиртного. – Я обогащаю также и шотландских производителей. – Да не в этом дело! – с досадой воскликнул Обри. Усевшись за стол, Дрейтон отложил в сторону записки и сказал: – Мне наплевать на всякие дела. Так же, как и на тебя. Абсолютно. – Ну ладно… Если ты все-таки решишь выползти из своей норы, то я буду в «Уайтсе». И советую хорошенько подумать, прежде чем публично заявлять о своей приверженности либеральному курсу. – Твой совет будет учтен, – отозвался Дрейтон и, выдвинув ящик стола, достал несколько листов бумаги. – Желаю хорошо провести время. Обри покинул комнату, не проронив больше ни слова, что было нехарактерно для него, но мудро. Как только он исчез, Дрейтон откинулся на спинку стула и обхватил голову руками. Боже, как же он ненавидит Лондон! Ненавидит этот дом и свою жизнь в нем! Ему хочется обратно в замок Райленд, хочется быть рядом… Дрейтон уставился на послания от Фионы и Симоны, осознавая внезапно посетившую его мысль. А ведь со дня смерти родителей у него так и не было дома! Нет, у него, конечно, всегда имелось место, где стояла его койка, поскольку полк обеспечивал своих офицеров помещениями для проживания, но настоящего дома, места, куда бы он стремился всем сердцем, в наличии не имелось. И вот теперь, сам того не заметив, он пустил корни и стал воспринимать замок Райленд как свой родной дом. Да, это действительно был его дом, потому что там находилась его семья… Фиона со своим маленьким зоопарком, Симона с ее необузданной натурой, но главное – Кэролайн. Он скучал по ней отнюдь не в физиологическом смысле слова, хотя, конечно, присутствовало и это. Нет, по большей части ему не хватало повседневного общения с ней, пусть даже на людях. Общения, несущего такую радость. Ему хотелось видеть, как под воздействием эмоций меняется цвет ее глаз, как она запрокидывает голову, чтобы взглянуть на него, любоваться ее восхитительной улыбкой. Ему хотелось просто смотреть на Кэролайн, разговаривать с ней, вместе с ней смеяться. Дрейтон сглотнул подступивший к горлу комок. Если она и испытывала к нему какую-то привязанность, что-то похожее на любовь, то, покинув ее, он, конечно же, убил это чувство. Наверное, во всем мире не хватит алкоголя, чтобы залить в нем ощущение вины, заглушить чувство раскаяния, вымыть из его сознания тяжелые воспоминания Возможно, до конца своих дней он будет помнить выражение боли в глазах Кэролайн и безмерную грусть в ее голосе в те минуты, когда она провожала его, стараясь казаться невозмутимой. Если бы только в тех логических построениях, которые подтолкнули его к «благоразумному» решению, обнаружился какой-то изъян! Если бы только он нашел доводы, способные убедить Кэролайн отказаться ради него от имеющихся у нее перспектив! Что он может им противопоставить? Разве имеет большое значение тот факт, что он ее любит? Глава 20 Кэролайн вытянула еще одну поникшую лилию из букета, стоящего на столе в холле, и, отступив назад, посмотрела, что из этого получилось. Да, после удаления увядших цветов в передней части композиции образовалась заметная пустота. А все от холодного ветра, который то и дело врывался в холл из-за слишком частого хождения гостей на улицу и обратно. Какие такие дела заставляют их по нескольку раз за день покидать дом и снова возвращаться – этого Кэролайн не знала. И не испытывала особого желания узнать. Она лишь надеялась, что однажды они точно так же выйдут и больше уже не появятся. До Рождества оставалось чуть более месяца – им всем давно уже пора разъезжаться по домам, где их наверняка заждались истосковавшиеся семьи. Кэролайн вздохнула. Быть может, ей следует самой начать подталкивать их к дороге? Время от времени напоминая о приближающихся праздниках и ненавязчиво интересуясь, где каждый из гостей намерен их провести? Или затеять разговор о необходимости покупать подарки, сетуя при этом, что здесь, в деревне, невозможно раздобыть по-настоящему роскошных вещей, которые в изобилии имеются в столице. Ну а если гости не изъявят желания покинуть замок Райленд добровольно, то, наверное, есть смысл придумать для них какое-нибудь изощренное развлечение в Лондоне. Лондон… Именно там сейчас находится Дрейтон. В большом особняке, построенном ее отцом в Гайд-парке. Конечно, не стоит надеяться, что он целыми днями слоняется по дому, мечтая, чтобы она была рядом с ним… Однако такая надежда все же существовала. Хотя в его письмах не содержалось ни малейшего намека на какие-либо чувства, кроме озабоченности, связанной с ремонтом, в этом сооружении, которое он называл не иначе, как «Белый слон дедули Джеффри», а также досады по поводу необходимости готовиться к своей первой, парламентской сессии. Нет, скорее всего он ни капли по ней не скучает. Снова вздохнув, Кэролайн собрала удаленные из букета цветы. Интересно, какие у Дрейтона планы на Рождество? Может, он захочет провести праздники вместе с ними? Здесь или в Лондоне? Или, может, он уже решил провести их с кем-то еще? Ей определенно следует написать ему и получить ясный ответ, прежде чем выяснять намерения гостей. Ведь, расспрашивая их, она даст повод поинтересоваться и ее планами. Внезапная струя холодного воздуха заставила Кэролайн содрогнуться. Неужели кто-то из гостей вспомнил, что приближается время очередной кормежки? Она обернулась и удивленно вскинула брови – мимо нее промчалась Симона, оставившая двери раскрытыми настежь. А через мгновение в холл ворвалась леди Обри. – Что случилось? – встревожилась Кэролайн. Симона, уже достигшая лестницы, остановилась. – Она говорит, что я должна сидеть в седле боком или вообще не ездить! Что я будто бы погублю себя, если буду ездить по-мужски! – Да, потому что приличия требуют… – начала леди Обри, часто дыша к грозно взирая на Симону. – Кроме того, существуют физиологические особенности и последствия, которые… – Она встала между Кэролайн и девочкой и, уже почти не имея в легких воздуха, заключила; – В общем, не будем вдаваться в подробности. Симона перекинула гриву своих черных волос через плечо. – А разве мужчина не может напороться на эту штуку яйцами? На всю жизнь лишив себя удовольствий? Леди Обри вздрогнула, ахнула и, застонав, начала оседать вниз. – Симона! – вскрикнула Кэролайн и рванулась вперед в надежде предотвратить падение их наставницы на твердый мраморный пол. Хотя данная задача была практически невыполнимой, учитывая внушительный вес женщины и разделяющее их расстояние. Тем не менее ей все же удалось ухватиться за воротник костюма для верховой езды, однако лишь на мгновение, после чего тот выскользнул из пальцев. – О Боже! – выдохнула Кэролайн, глядя на бессознательное тело, громоздящееся у ее ног. – Она что, копыта отбросила? – Да нет, вроде дышит. – Жаль. – Симона, пожалуйста, – строго начала Кэролайн. – Неужели ты не можешь… – Она в изумлении осеклась. – Что ты делаешь?! – Хочу стянуть у нее курево, – пояснила девочка, извлекая из кармана на юбке леди Обри жестяную коробочку. – Такой табачок стоит, наверное, немало, – добавила она, доставая тонкую дамскую сигарку и спичку. После чего, не обращая внимания на потрясенное состояние сестры, чиркнула спичкой о дно коробки, закурила, пару раз пыхнула. Затем, тряхнув рукой, загасила спичку и протянула сигарку Кэролайн: – Хочешь попробовать? – Нет, конечно! Симона пожала плечами и, вернув сигарку себе в рот, воззрилась на лежащую леди Обри. – Слушай, Кэрри, пока эта туша не очнулась, хочу тебе кое-что сказать. Ты знаешь, все это… – Она повела рукой вокруг. – Все эти уроки танцев и чужих языков, наряды и езда в дамских седлах никогда не смогут меня изменить. И совершенно не важно, был прежний герцог моим отцом или нет. Черт! Да судя по тому, как я отличаюсь от тебя и Фионы, скорее всего нет. – Симона, это уже не имеет никакого значения, ты юридически признана его дочерью. – Пусть даже так, – согласилась девочка. Пройдя к лестнице, ока уселась на ступеньку и спокойным прозаическим тоном продолжила: – И все же мой папаша вряд ли был герцогом, ведь моя мамаша работала проституткой. Кэрри, я обречена с самого рождения, и никакие бумаги тут ни черта не изменят. Пускай меня будут называть «леди» – все равно каждый, кто на меня глянет, сразу же догадается о моем происхождении. – Да нет, Симона… Никто ничего такого не заметит. – Ну вслух-то, конечно, никто высказываться не будет. Все будут просто притворяться, потому что только так можно заполучить наши денежки. И если ты думаешь иначе, то ты сама себя обманываешь. Для мужчин мы всего лишь ступенька, наверх. – Симона кивнула на леди Обри: – Ты думаешь, стала бы она с нами возиться, если бы мы не были под крылышком у Дрейтона? Что верно, то верно… Леди Обри смотрела бы на них как на пустое место. – Наверное, нет, – ответила Кэролайн. – Не «наверное», а «точно». – Затянувшись, Симона пустила к потолку облачко синеватого дыма. – И то, что я сижу в седле по-мужски, абсолютно ничего не значит. Да я могу хоть голая проехать по Трафальгарской площади, и это ничуть не перевесит моего приданого. – Таким поступком ты просто осложнила бы себе жизнь, – предупредила Кэролайн. – Без всякой на то необходимости. Симона усмехнулась и снова взглянула на леди Обри: – Но не настолько, насколько я осложню жизнь всем этим клушам. Потому что когда им придется разговаривать со мной, глядеть мне в глаза, любезно улыбаться, они будут понимать, что я прекрасно знаю, как низко они могут опуститься ради денег. – Симона вновь устремила взгляд на Кэролайн. – Потому что, несмотря на все их наряды и утонченный вид, они мало чем отличаются от самой обыкновенной шлюхи. Да, что ни говори, Симона умеет выразить самую глубинную суть вещей. Жестко и хлестко. – Но это мой взгляд на жизнь, – продолжила девочка, попыхивая сигаркой. – Твоя мать не была проституткой, поэтому у тебя побольше шансов стать настоящей леди. – Вряд ли, – возразила Кэролайн. Ощутив вдруг какую-то слабость в коленях, она приблизилась к лестнице и устроилась рядом с сестрой. – Шансов у меня не так уж много. – И что ты собираешься делать дальше? – спросила Симона. Они обе взирали на лежащую леди Обри. – Так и будешь плясать под ее дудку? Или, может, начнешь дуть в свою? Едва слышимый внутренний голос советовал прислушаться к призыву Симоны и последовать ему. Стиснув вместе ладони и надеясь, что сестра не заметит, как дрожат ее руки, Кэролайн сумела улыбнуться и даже выдавила из себя смех. – Сомневаюсь, что у меня хватило бы храбрости усесться в седло по-мужски и проехать голой по Трафальгарской площади. Симона хмыкнула и, стряхнув пепел себе на колено, растерла его по штанине. После чего протянула дымящуюся сигарку Кэролайн: – Может, все-таки сделаешь затяжку? Это помогает думать. Кэролайн не хотелось курить, но она все же взяла сигарку, убеждая себя, что на путь протеста можно ступить, совершив для начала поступок, пусть даже незначительно нарушающий общепринятые нормы. – Какая гадость! – поморщилась она, быстро выдохнув дым, и пихнула сигарку сестре. Однако Симона отстранила ее руку: – Попробуй еще раз. Ты думай, что так ты хоть немного разоряешь эту тетку, и тебе будет легче. Кэролайн сделала вторую затяжку и с удивлением обнаружила, что дыхание у нее на сей раз не перехватило. – Да, ты права, – сказала она, возвращая сигарку. – Но курение мне все равно не по вкусу. Выпустив в сторону люстры очередной клуб дыма, Симона поинтересовалась: – Слушай, а какой самый неподобающий поступок ты совершила с тех пор, как… – Она пожала плечами. – Да вообще когда-либо? Какой? Ну, наверное, это был тот случай, когда они с Дрейтоном занимались любовью прямо в гостиной. Кэролайн несколько раз моргнула, между тем как воспоминание захлестнуло ее сознание, и на щеках проступил румянец. – Боюсь, я не могу тебе об этом рассказать, – вздохнув, ответила она. – Наверное, ты получила большое удовольствие? – Да уж немалое. – А Дрейтон? Резко повернув голову, Кэролайн встретила пристальный взгляд сестры: – Симона, ты о чем? – Да ладно, Кэрри, перестань, – засмеялась та. – Я уже давно все знаю. – Что ты знаешь? Симона вновь затянулась. – У вас это началось в ту ночь, когда мы остановились в гостинице по пути сюда. Вот, значит, как… Симоне тоже все было известно. – На, сделай еще затяжку, – предложила сестра, передавая сигарку. После, чего, склонившись вперед, вгляделась в леди Обри: – Ты уверена, что она не окочурилась? – Вряд ли нам улыбнется такая удача, – отозвалась Кэролайн. Сумев на этот раз выпустить вполне приличную струю дыма, она, довольная собой, вернула сигарку. – Да, – кивнула Симона. – Мы должны сами хватать удачу за хвост. Тоже верно… Однако то, что кажется удачей сегодня, назавтра может превратиться в тяжкую ношу. Вот если бы с самого начала знать, что впоследствии обернется бедой, а что – нет. Еще месяц назад она бы сказала, что оказаться официально признанной дочерью герцога – самая восхитительная вещь, которая может случиться с женщиной. В течение одного-единственного дня из своего прежнего мира, где ей приходилось трудиться не покладая рук, чтобы свести концы с концами, спать на узкой кровати в углу мастерской и как сокровище хранить брусок дорогого ароматного мыла, она перенеслась в совершенно иной мир, где обрела все, о чем только можно мечтать и что раньше считала абсолютно недостижимым. У нее появились огромный дом, две замечательные сестры и… Дрейтон, с которым она разделила ложе. Но теперь Дрейтон покинул ее. Она по-прежнему имеет все, что делает ее жизнь блистательной, и по-прежнему высоко ценит свое, стремительное восхождение наверх, однако отныне в ней поселилось ощущение безмерной пустоты, и если в последние дни она смеялась и улыбалась, то только по необходимости, только потому, что от нее этого ожидали. – Ну так что, Кэрри? – нарушила молчание Симона. – Что ты собираешься делать дальше? – Понятия не имею. – Ну не будешь же ты теперь до конца своих дней спать на его кровати, мечтая о нем? Кэролайн вздохнула и постаралась отогнать от глаз слезы. – Существует ли что-нибудь такое, чего ты не знаешь? – Существует, – ответила сестра. – Я вот не знаю и не понимаю, почему вы оба решили, будто то, что от вас все ожидают, важнее того, чего вы сами хотите. Вы же были счастливы вместе, так зачем делать друг друга несчастными? Я не понимаю, зачем вам это нужно. – Да потому что… – начала было Кэролайн, и почувствовала, как по ее щекам потекли слезы. – Все дело в деньгах, в том, чтобы через правильный брак загрести их как можно больше и потом употребить на… – Она умолкла. Да, по сути, это было продажей своего счастья, своей жизни и души за деньги. – О Господи… – Похоже, в твоей голове забрезжил рассвет, – тихо произнесла Симона. – Давно пора. Так ты поедешь к нему в Лондон? Невзирая на сильное сердцебиение и дрожь в коленях, Кэролайн поднялась со ступеньки. – Иди распорядись, чтобы закладывали карету, а я пока соберу наши вещи. – А кто еще поедет? – Симона вскочила на ноги. – Я, ты, Фиона, миссис Миллер и Дора. – Славная будет поездка. – А где Хейвуд? – Наверное, по-прежнему стоит в конюшне и держит коня… Гадая, одолеет ли меня леди Обри. – Тогда мы сделаем по-другому, – решила Кэролайн. – Ты сейчас пойдешь к миссис Миллер и Фионе и скажешь, что мы уезжаем. А я пока поговорю с Хейвудом и предупрежу миссис Гладдер. – Ясно. – Симона уже собиралась взбежать по лестнице, но задержалась и глянула через плечо на леди Обри: – А что с этой? Оставим ее здесь? Искупление было велико, однако где-то внутри тут же заворочалась совесть, и Кэролайн не стала с ней бороться. – Нужно хотя бы ослабить ей корсет, – сказала она, опускаясь на корточки рядом с лежащей женщиной. – Помоги перевернуть ее на бок. Симона скривилась, но тем не менее послушалась. Сопя от напряжения, она проворчала: – Если у нас когда-нибудь закончится ворвань[7 - Китовый жир.]… можно будет использовать ее запасы. – Это было бы негуманно, – усмехнулась Кэролайн, расстегивая пуговицы на костюме леди Обри. Когда открылась шнуровка корсета, она попыталась распутать сначала верхний узел, но вскоре оставила его и взялась за нижний. – Их просто невозможно развязать, – вздохнув, сказала она наконец. – Они совершенно не поддаются. – На, возьми. Кэролайн округлила глаза, увидев протянутый нож: – Откуда он у тебя? – Он всегда со мной, – ухмыльнулась сестра. – Получила в подарок, когда меня крестили. Покачав головой, Кэролайн попробовала подцепить тугой узел кончиком ножа. Однако это не удалось, и тогда вздохнув, она принялась попросту перерезать шнуровку, которая через пару секунд лопнула и, выскальзывая из петель, взвизгнула на высокой ноте. Выхватив у Кэролайн нож, Симона отскочила в сторону. – Отходи, а то ее сейчас разнесет в клочья! Кэролайн улыбнулась. – Думаю, ее следует перепоручить заботам миссис Гладдер, – сказала она. Леди Обри между тем тихо застонала и подняла руку ко лбу. – Я ее найду, – пообещала Симона и помчалась в заднюю часть дома. Перевернув приходящую в себя женщину на спину, Кэролайн спросила: – Как вы себя чувствуете, леди Обри? Несколько секунд та взирала на нее бессмысленным затуманенным взором. Но постепенно ее глаза прояснились, и она рывком прижала руку к животу. – Что вы со мной сделали? – В ее голосе звучала сталь. – Нам не удалось ослабить шнуровку, поэтому пришлось ее перерезать. – Вы испортили мой корсет? – Только шнуровку. – Да как вы посмели?! – Ну что ж, – поднимаясь на ноги, проговорила Кэролайн. – Если вас это возмущает, то в следующий раз мы не будем вас трогать и оставим лежать там, где вы упадете. Вам помочь встать или вы предпочитаете проваляться здесь до вечера? – Мне не нравится ваш тон. «Да плевать!» Кэролайн хотела сказать это вслух, но сдержалась. И наверное, только благодаря появлению миссис Гладдер и Симоны ей не пришлось прикусывать себе язык. – Леди Симона сказала, что вы уезжаете в Лондон, – заговорила экономка, пересекая холл. – Да… Не позднее чем через час. – Значит, можно сказать, что вы достигли перекрестка? – Несомненно… Вы были правы, и теперь я четко представляю, что нужно делать. – О чем это вы? – поинтересовалась снизу леди Обри. Склонившись к ней, Симона решила объяснить: – Кэрри сыта вами всеми по горло, поэтому мы уезжаем в Лондон, к Дрейтону. – Если вы покинете дом, я откажусь оказывать вам какое-либо покровительство в предстоящем сезоне, – пригрозила леди Обри, которая, очевидно, не осознавала, что, лежа на полу возле их ног, она производит не очень-то грозное впечатление. – Да не нужны мне ваши великосветские сезоны, – отозвалась Кэролайн. – У меня нет ни малейшего желания участвовать во всей этой суете. – Зато, как видно, у вас имеется желание устроить скандал, который окончательно опозорит имя Тернбриджей. – Я просто поступаю так, как прежде поступай мой отец, – возразила Кэролайн. И, уже двинувшись в глубь дома, добавила: – Оставляю ее на вашем попечении, миссис Гладдер. Мне нужно поговорить с Хейвудом и распорядиться, чтобы закладывали карету. Во дворе ее встретил холодный пронизывающий ветер, который быстро остудил и тело, и бурлящее внутри негодование. Стиснув зубы и обхватив плечи руками, она стремительным шагом направилась к конюшне. По прибытии в Лондон ей не надо будет даже задумываться над тем, какими поступками или высказываниями сотворить скандал. Потому что об этом она позаботилась только что, в холле замка Райленд. И вполне возможно, что благодаря стараниям леди Обри и прочих гостей весть о ее мятеже и возмутительном попрании всяческих норм долетит до столицы еще до того, как она туда доберется. Хейвуд, как и предполагала Симона, действительно был еще на конюшне и держал под уздцы неоседланную лошадь. Увидев Кэролайн, он тотчас же бросил поводья, снял с себя сюртук и накинул его ей на плечи. – Ну и чем там закончилось? – поинтересовался он. – Наверное, это было просто ужасно? – Если вкратце, то леди Обри не выдержала противостояния и рухнула в обморок, – сообщила Кэролайн, внезапно ощутив невероятную усталость. Кивнув на мужское седло, висящее на стене, она добавила: – Впредь Симона будет ездить так, как ей хочется. – О Боже! Вы хорошо подумали? – Вполне, – кивнула Кэролайн. – Пожалуйста, оседлайте для нее лошадь повыносливее, нам предстоит неблизкий путь. Вы сможете обучать ее верховой езде по дороге в Лондон. – В Лондон? – удивился Хейвуд. – Думаю, мне следует попытаться отговорить вас от этого… – Так вы не желаете ехать с нами? Хейвуд усмехнулся и пожал плечами: – Что ж, скандалы не всегда идут во вред. Они привлекают внимание окружающих, дают возможность быть замеченным, а поскольку сам ты не являешься героем скандала, то это может в немалой степени и весьма позитивно поспособствовать общественному признанию. По прошествии определенного времени, разумеется. Вздохнув, Кэролайн осуждающе покачала головой: – Вы когда-нибудь думаете о ком-то еще, кроме себя? – Иногда думаю. – Хейвуд чуть помолчал. – Вы ведь понимаете, что Дрейтон такой же мужчина, как и все, и после расставания с вами он вряд ли запрется в комнате и будет безвылазно там сидеть? Уж по крайней мере не в одиночестве. Несмотря на то, что предположение было высказано достаточно деликатно, его воздействие оказалось весьма сильным. Кэролайн сглотнула и, подавив беспокойство, призналась: – Я тоже думала о такой вероятности. Однако услышать это из чьих-то уст… Это более обескураживающе, чем я ожидала. На лице Хейвуда отразилось искреннее сочувствие. – К сожалению, мы, мужчины, не очень-то благородные существа. – Как бы то ни было, – проговорила Кэролайн, – я все же должна поехать в Лондон. Я не могу больше томиться неопределенностью. Если Дрейтон забыл обо мне, если он заменил меня другой, то по крайней мере я буду знать об этом наверняка и стану устраивать свою жизнь без него. – Вы думаете, это возможно? – Посмотрим, – ответила Кэролайн. – Мне поможет моя гордость, как это бывало уже не раз. – Скинув с плеч сюртук, она вернула его Хейвуду. – Пожалуйста, оседлайте для Симоны лошадь. И если не трудно, подготовьте карету, пока мы будем укладываться. – Постойте, – окликнул Хейвуд, когда Кэролайн уже подходила к дверям. Остановившись, она обернулась. – А леди Обри… Она тоже едет? – Нет, ее я не приглашала. – Что ж, замечательно, – проговорил Хейвуд, глядя куда-то в сторону. – В общем, я готов сопровождать вас в Лондон, но при одном условии… Вы остановитесь не у Дрейтона, а в доме моего брата. – А разве ваш брат сейчас не в загородном имении, как и все прочие? – Он-то да, но его жена находится дома, – пояснил Хейвуд. – Маргарет не любит сельскую местность, и потому практически никогда не покидает город. Она станет для вас превосходной компаньонкой. Могу вас заверить, что она куда более сносная особа, чем леди Обри. Кэролайн задумалась над предложенным вариантом. Зная их с Дрейтоном, вряд ли Хейвуд полагает, что наличие у нее «дуэньи» может стать сдерживающим фактором. – Насколько я понимаю, – проговорила Кэролайн, – в том случае, если я направлюсь не к Дрейтону, а к Маргарет, у вас будет достаточно времени, чтобы предупредить его о моем появлении в Лондоне. Губы Хейвуда растянулись в несколько виноватой улыбке. – Ну да, это тоже немаловажное обстоятельство. Что ж… Вообще-то это избавит ее саму от сильного огорчения, которого не миновать, если она действительно обнаружит в объятиях Дрейтона другую женщину. – Вы необычайно умелы в манипулировании людьми. – Я просто стараюсь никому не осложнять жизнь. – Ну хорошо, Хейвуд, – уступила Кэролайн. – Я согласна остановиться в доме вашего брата. Улыбнувшись, Хейвуд отвесил ей изысканнейший поклон. – В таком случае, мадам, я охотно позабочусь о лошади для леди Симоны и карете для вас. – Большое спасибо. – Кэролайн двинулась к выходу, однако у самых дверей задержалась и обернулась. – И подготовьте, пожалуйста, какую-нибудь повозку, – сказала она. – Для нашего багажа. – Ох уж эти женщины, – пробормотал Хейвуд. И уже громче добавил: – Если вас не затруднит, попросите Уинфилда собрать и мои вещи. Глава 21 – Вот видите, леди Кэролайн, – тихо, но с явным восторгом проговорила Маргарет, как только от них отошел очередной кавалер, – вы ангажированы буквально на все танцы. Замечательное начало. И как вам это удается? – Я ничего такого не делала… Я всего лишь учтиво кивала и отвечала: «Буду с нетерпением ждать, сэр». – Не каждая женщина способна и на это, – возразила Маргарет и поднялась со стула. – Я на минутку отлучусь, чтобы пообщаться с леди Райс, и тут же вернусь. – Хорошо, я не тронусь с этого места, и ни в коем случае не буду заговаривать с незнакомцами. Маргарет, уже сделавшая шаг, обернулась: – Разумеется… Но если только первый танец не объявят до моего возвращения. Надеюсь, вы помните, как выглядит лорд Руфус Коллинз? Еще бы не помнить… Это тот, у которого огромнейший размер ноги. Кэролайн кивнула, и невестка Хейвуда упорхнула в другой конец зала, чтобы поболтать с хозяйкой сегодняшнего вечера. Теперь можно было, не отвлекаясь, обдумать все, что она успела услышать. Значит, так… Как утверждает Маргарет, «Тристанс» не столь прославленное место, как «Олмак», сюда гораздо легче попасть, чтобы поужинать и потанцевать, и оба этих фактора – опять же по словам Маргарет – делают данное заведение идеальнейшим местом для первоначальной атаки на столпов лондонского общества. В связи с чем ей нужно есть как птичке, мило улыбаться джентльменам, которых леди Райс будет подводить для формального представления, и позволять им ангажировать себя на танцы, как можно меньше открывая при этом рот. В общем, она должна вести себя абсолютно продуманно и сохранять, как выразилась Маргарет, женскую загадочность. Ну что ж, над женской загадочностью пускай ломают головы те, кто наблюдает сейчас за каждым ее движением, вероятно, в ожидании неверного шага, для нее же самой куда больший интерес представляла достаточно высокая популярность «Тристанса». Декор заведения в общем-то вполне мил, хотя гардины цвета маджента с золотой бахромой, на ее взгляд, были несколько кричащими. Оркестр играл в принципе неплохо, угощение было съедобным и имелось в изобилии, столы расставлены вполне удачно. Да, все дело в расстановке столов, решила Кэролайн. Они стояли практически один к одному по трем сторонам зала, центр которого предназначался для танцев, – точно такое же обустройство можно было обнаружить в любом достаточно респектабельном светском клубе. Единственное, чем «Тристанс» отличался от тога же «Уолтона», что в Блумсбери, так это экстравагантностью и претенциозностью его хозяев. – Леди Кэролайн? Никак не ожидал встретить вас здесь. Впрочем, и гости тут не менее претенциозные… – А, это вы, Обри, – повернув голову, проговорила Кэролайн. И добавила: – Неплохо выглядите. – После чего устремила взор ему за спину, надеясь увидеть там Дрейтона. – То же самое могу сказать и о вас. А где моя мать? – Ее нет в Лондоне, – ответила Кэролайн, снова взглянув на Обри. – По крайней мере, вместе мы сюда не ехали. Я покинула замок Райленд вчера, оставив его в распоряжение вашей матушки и ее гостей. И очень надеюсь, что в мое отсутствие они не разрушат его до полного основания. Обри несколько минут молча взирал на нее, потом спросил: – Зачем вы здесь? Да, вот так напрямик, без малейшей доли такта… – Вам что предпочтительней услышать: красивую ложь или неприглядную правду? Обри кашлянул и обвел взглядом зал: – Полагаю, вместе с вами прибыл и Хейвуд? Он тоже здесь? – Вообще-то он целый день занят поисками Дрейтона, чтобы известить о моем появлении в Лондоне, но ему никак не удается его застать. Каждый раз он опаздывает в то или иное место, где Дрейтон только что был, на каких-то полчаса. Уже к полудню Хейвуд был ужасно раздосадован, и я могу лишь вообразить, в каком состоянии он теперь. – Кэролайн быстро провела языком по слегка пересохшим губам и отважилась на вопрос: – А вам, случайно, не известно, где Дрейтон может сейчас находиться? – Как я слышал, у него назначена какая-то встреча в одном из клубов, в «Уэстеремсе», после чего он собирался ехать в «Лантерс», чтобы поужинать и посидеть за карточным столом. Что же касается его последующих более личных планов… – Обри пожал плечами. «Как я слышал…» То есть наверняка он ничего не знает. Это уже интересно. Похоже, что между друзьями произошла размолвка, и скорее всего по поводу политики. Ну а эта фраза насчет «последующих более личных планов» и пожатие плечами… Явный намек на то, что Дрейтон может посвятить вечер так называемой охоте за юбками. При этом можно не сомневаться, что Обри намеренно хотел причинить ей боль. – Извините за вторжение в ваш разговор, лорд Обри, – раздался рядом с ними чей-то голос, – но на этот танец леди Кэролайн ангажирована мною. Кэролайн повернула голову. Ну да, это был не кто иной, как лорд Боутфут. – Он является третьим сыном барона, – тихо пробормотал Обри, между тем как она встала, чтобы принять предложенную руку. – Для меня это не важно, – отозвалась Кэролайн. Да, вся эта мишура не имела для нее никакого значения. Она пришла сюда лишь для того, чтобы скоротать время, с надеждой, что не сильно отдавит ноги тем, кто пригласит ее танцевать. * * * Дрейтон вышел из экипажа, и кучер, щелкнув кнутом, покатил дальше, к каретному сараю. Итак, осталось потерпеть всего-навсего два дня, напомнил себе Дрейтон, подходя к дверям. Завтра ему весь день предстоит общаться с архитекторами и строителями, на вечер назначен ужин с Питерсом и Мастерзом, во время которого они обсудят некоторые законодательные проекты и уже послезавтра представят эти проекты другим. Ну а по завершении всех этих дел он будет полностью готов – и к предстоящей парламентской сессии, которая откроется после рождественских праздников, и к поездке домой, в замок Райленд. Одним лишь небесам известно, что он там обнаружит и как будет встречен домочадцами, как они воспримут его неожиданное появление, Хочется надеяться, что те подарки, на приобретение которых он потратил почти целый день, помогут сгладить возможные шероховатости. Симоне наверняка понравится новая шпага, а Фиона, несомненно, придет в восторг, увидев изящную клетку для Скуттера. А вот что касается Кэролайн… Тут все гораздо сложнее. Он так и не смог решить, что ей подарить. Та золотая диадема, украшенная бриллиантами и сапфирами, выглядела просто изумительно, однако стоило лишь представить лицо Кэролайн при просьбе надеть сию вещицу… Так что от идеи задобрить ее дорогостоящим подарком пришлось отказаться. И таким образом, на данный момент ему нечего было подарить Кэролайн, кроме себя самого. Если вдуматься, довольно-таки жалкий подарок. – Добрый вечер, лорд Райленд, – поприветствовал привратник, открывая перед ним дверь. – Добрый вечер, Тилден, – отозвался Дрейтон, проходя в дом и стягивая на ходу перчатки. – Мои покупки уже доставили? – Да, ваша светлость, их отнесли в ваш кабинет. – Слуга шагнул к нему, чтобы принять шляпу, после чего добавил: – Там же с некоторых пор находится и мистер Хейвуд. Дрейтон в удивлении остановился: – Хейвуд? – Да, ваша светлость. Оставив привратника за спиной, Дрейтон устремился по коридору. Почему Хейвуд здесь? Может, на Фиону напало, какое-нибудь взбесившееся животное? Или Симона выколола себе глаз холодным оружием? Ведь в доме его полным-полно, а она пока не научилась им толком владеть! Или, – о Боже! – Кэролайн упала со стремянки? Или заболела? Или пострадала во время опасных развлечений этих придурочных гостей? Ворвавшись в кабинет, Дрейтон первым делом увидел сюртук Хейвуда, небрежно брошенный на спинку ближайшего стула. А потом заметил и самого приятеля, который стоял у буфета с бокалом в руке и взирал на изуродованную стену. – Привет, Дрейтон, – произнес Хейвуд. И со смехом добавил: – Такое впечатление, будто в твоем доме завелась огромная пакостная крыса. – Привет, – отозвался Дрейтон и, запихивая перчатки в карман, спросил: – Почему ты не в замке Райленд? Там что-нибудь случилось? – Да нет, все как и прежде, – ответил приятель. – Все то же праздное ничегонеделание. – Тогда почему ты здесь? – А потому, – с расстановкой проговорил Хейвуд, – что леди Кэролайн прибыла в Лондон, а я ее сопровождал. – Что-о? – изумленно глядя на приятеля, протянул Дрейтон. Его мысли смешались, сердце забилось быстрее. – Я говорю: леди Кэролайн приехала… – Где она? Наверху? – Я настоял на том, чтобы они остановились у моей невестки, ведь Маргарет… – Кто – они? – перебил Дрейтон. Неужели вместе с Кэролайн пожаловала и орда этих варваров? – Я имею в виду леди Кэролайн, леди Симону, леди Фиону, миссис Миллер и Дору, – пояснил Хейвуд, доставив ему немалое облегчение. – А также весь наш зверинец. И сегодня вечером Маргарет убедила Кэролайн отправиться вместе с ней ужинать в. «Тристанс». В «Тристанс»… Да, он знает, где это. Так же, как и то, что собой представляет данное заведение. – Это, конечно, совсем не то, что «Олмак», – продолжал между тем Хейвуд. – Но Маргарет отчаянно желает перехватить у леди Обри покровительство над Кэролайн. Она заверила, что это идеальнейшее место для того, чтобы представить ее тем остаткам высшего общества, которые в данный момент находятся в Лондоне. Нужно, чтобы Кэролайн, образно говоря, слегка «замочила ноги». Или же, скорее, как следует их промочила. Ну в общем, ты понимаешь, о чем я. Еще бы… Это все равно что бросить Кэролайн в море и свистнуть акулам, созывая тех на поживу. – Ты знаешь, она так гоготала, когда я… – Кто? Хейвуд пару раз моргнул. – А-а, Маргарет, – пояснил он. – Ведь леди Кэролайн не может гоготать. – Он на секунду нахмурился, после чего пожал плечами: – Конечно, этого нельзя сказать и о Маргарет… Ну в общем, ее смех был довольно громким и не очень-то добрым. – Зачем Кэролайн приехала? – перебил Дрейтон, которому было не до того, чтобы выслушивать разглагольствования приятеля. – Это тебе должна сказать она сама, а не я. Теперь настала очередь Дрейтона моргать. Догадки о возможных причинах теснились в его голове, наскакивая одна на другую, – по большей части совершенно нелепейшие, от которых он тут же отмахивался. Но одна из причин показалась очень даже вероятной. И весьма желанной. – Она беременна? – предположил он. – С чего бы это? – Господи, какой же ты болван! – Развернувшись, Дрейтон двинулся к двери. – Ты куда, в «Тристанс»? – полюбопытствовал Хейвуд, отойдя от буфета. – А ты как думаешь? – Но зачем? – Подхватив свой сюртук, Хейвуд поспешил вслед за Дрейтоном, который по темным коридорам направился в заднюю часть дома. – Чтобы увидеть Кэролайн. – Но учти, ты можешь только смотреть на нее. Ну и еще обменяться парой учтивых фраз за бокалом пунша. Не забывай, что там полным-полно людей. – Я – герцог! И потому могу делать все, что мне заблагорассудится. Всегда и везде. – Толкнув дверь черного хода, Дрейтон вышел на задний двор. – Джон! – окликнул он кучера. – Закладывай карету опять! Хейвуд встал рядом. – Похоже, ты окончательно свыкся с обретенным титулом. Но учти: если ты задержишь на Кэролайн взгляд хотя бы на секунду дольше положенного… понадобятся годы, чтобы это забылось. – Да не буду я на нее пялиться, – отозвался Дрейтон. – Обещаю. – Тогда что ты намерен делать? Дрейтон распахнул дверцу подкатившей кареты. – Приглашаю отправиться вместе со мной и выяснить это. Хейвуд незамедлительно забрался внутрь. – В «Тристанс», Джон, – распорядился Дрейтон. – И побыстрее. Сделав еще один глоток, Кэролайн глянула по сторонам. Леди Райс пересекала зал, явно торопясь к входным дверям. Кэролайн повернула голову и, увидев, к кому спешила хозяйка, не смогла удержаться от улыбки. Это был Дрейтон! Отставив бокал с пуншем, она стала наблюдать. Галантно раскланявшись, Дрейтон обменялся с леди Райс несколькими фразами, после чего поднял голову и внимательно осмотрел просторное помещение. Вскоре их взгляды встретились. Дрейтон на мгновение застыл, затем пошел вперед. Он был просто великолепен, и если остальные присутствующие здесь мужчины достаточно умны, они должны сразу понять, что рядом с ним у них нет ни малейшего шанса. По мере продвижения с Дрейтоном то и дело кто-то заговаривал, однако, поздоровавшись и перекинувшись с ними парой слов, он не позволял себя задерживать ни на секунду. Знакомые смотрели ему вслед, затем переводили взгляды на нее, после чего жены дергали их за рукав, и они, склонившись, начинали с ними перешептываться. Кэролайн улыбнулась. Похоже, в этот вечер им не суждено вести себя безупречно. С той минуты как Дрейтон появился в зале, он успел нарушить не менее полудюжины общепринятых правил, и, судя по блеску его глаз, ему совершенно наплевать, сколько норм он преступит еще. На мгновение Кэролайн показалось, что Дрейтон вот-вот раскинет руки для объятий, и внутри у нее все затрепетало. Но он остановился в нескольких шагах, на удивление точно определив подобающую дистанцию, и его руки остались опущенными. Кэролайн испытала некоторое разочарование, однако Дрейтон медленно растянул губы в улыбке, заставляющей ее сердце буквально таять, и в окружающем мире тотчас же воцарилась идиллия. – Как вижу, Хейвуд вас наконец-то разыскал. Дрейтон кивнул. – Могу я пригласить вас на танец? – Насколько мне известно, сэр, – раздался слева не очень-то учтивый голос, – в карточке леди Кэролайн следующим стоит именно мое имя. Прежде чем Кэролайн успела отреагировать, Дрейтон всем корпусом повернулся к подошедшему и, приподняв бровь, улыбнулся: – Позвольте, представиться: я лорд Дрейтон Маккензи, герцог Райленд. С кем имею честь? – Я уступаю вам этот танец, ваша светлость, – выдавил из себя молодой человек так, словно в его легких почти не осталось воздуха. Невольно Кэролайн стало жаль своего несостоявшегося партнера, имени которого даже не запомнила, однако не столь глубокое, чтобы рассыпаться в извинениях. Дрейтон тем временем взял ее под локоть и повел в центр зала. – Это было впечатляюще, – проговорила она. – Несколько чванливо, но впечатляюще. – Я просто устал от всех этих игр, – отозвался он. Оркестр между тем заиграл вальс. – Мое терпение практически полностью исчерпано. – Это заметно, – улыбнулась Кэролайн. Они быстро встали, в позицию и без промедления влились в яркий круг танцующих пар. Учащенно дыша, Кэролайн не отрывала взгляда от пуговиц на сорочке Дрейтона. Как ни удивительно, но теперь она двигалась необычайно плавно и складно – похоже, ее ноги сами знали, куда им нужно ступать. Да, когда танцуешь с уверенным в себе мужчиной, умеющим вести даму, все получается гораздо лучше. Кэролайн в блаженстве прикрыла глаза, на ее губах играла улыбка. Она ощущала невероятную легкость во всем теле и практически забыла о существовании других танцующих пар. Она была готова отправиться с Дрейтоном куда угодно, лишь бы никогда не возвращаться обратно. Кружа Кэролайн в вальсе, Дрейтон украдкой глянул на ее лицо. Как она прекрасна, как восхитительно смотрится в его руках! Кажется, будто она создана именно для него. Одна только мысль о том, что к ней может прикоснуться другой мужчина, заставив ее так же сладко улыбаться… – Кэролайн, зачем ты здесь? Ее улыбка стала еще шире. – Мне надоело топтать ноги своему учителю танцев в замке Райленд, поэтому я приехала в Лондон для поиска новых жертв. – Ну и как, нашла интересные объекты? – Только один. – Вот как? – Но к сожалению, – продолжила Кэролайн, открывая глаза и снова, устремляя взгляд на пуговицы его рубашки, – я теряюсь в догадках, как он ко мне относится. Поэтому пребываю в некотором затруднении. – Можно было бы поручить, навести соответствующие справки Хейвуду, – предложил Дрейтон. – Возможно, в это нелегко поверить, но при должном настрое он вполне способен быть умелым и тактичным посредником. Ну да… «Хейвуд, будьте так любезны, поинтересуйтесь у Дрейтона, любит ли он меня. А я пока спрячусь за той пальмой и буду вас ждать». Как смешно! – Мне кажется, – проговорила Кэролайн, подняв глаза и встретив, взгляд Дрейтона, – что это как-то трусливо… подсылать другого человека с сугубо личными вопросами. И не только трусливо, но и по-детски. – Склонен с тобой согласиться, – отозвался Дрейтон. – И вообще, когда знаешь человека недостаточно хорошо, чтобы задавать ему личные вопросы, то не стоит этого и делать. Надеюсь, что в моем случае все обстоит иначе… Ты можешь задавать мне любые вопросы и рассказывать обо всем без утайки. – Ну что ж, – произнесла Кэролайн, глядя на него искрящимися глазами. – Наверное, я должна уведомить тебя, что леди Обри пригрозила отказать мне в своем покровительстве, если я покину замок Райленд. – Уверен, что сия угроза задержала тебя не более чем на пару секунд, – предположил Дрейтон, сожалея, что ему не довелось присутствовать при той сцене. Вероятно, леди Обри до сих пор отходит от потрясения. – Возможно, даже меньше. – И почему же ты пошла на это? Он слегка прижал ее к себе, так что лиф платья коснулся лацканов его сюртука, но они продолжали слаженно двигаться в танце. – Главным образом потому, – начала она, глядя на него и восторгаясь их обоюдной дерзостью, – что за последние недели я кое-что осознала… А именно, что существует и худший удел, нежели скандальная репутация. Дрейтон улыбнулся. Его сердце словно воспарило от наполнившей его уверенности. – И что же может быть хуже скандала? – спросил он, замедляя кружение и постепенно отдаляясь вместе с Кэролайн от прочих. – Покорное согласие делать то, что от тебя ожидают окружающие, – тихо ответила она и, оторвав затянутую в перчатку руку от плеча Дрейтона, провела пальцами по его щеке, – притворяясь, что это не требует от тебя каких-то усилий и самопожертвования и что ты вполне довольна жизнью. Поскольку после прикосновения Кэролайн было совершенно бесполезно делать вид, будто они просто танцуют, Дрейтон полностью прекратил движение и, взяв ее руку, приник к ней губами. – Так ты была недовольна своей жизнью в замке Райленд? – спросил он, видя явное обожание в глазах Кэролайн. Музыканты продолжали исполнять вальс, однако кружащиеся по залу пары мало-помалу стали останавливаться одна за одной. – Тебе было скучно, и ты решила отправиться в веселый и шумный Лондон? Она медленно покачала головой: – Нет, я приехала сюда потому, что соскучилась по твоему голосу, по твоей улыбке и даже по твоей манере поддергивать манжеты. Мне не хватало твоего присутствия, твоей прямоты и доброжелательности, всего того, что заставляло меня радоваться жизни и смеяться. Я уже не могла в одиночестве спать в твоей постели и, просыпаясь, осознавать, что ты держал меня в своих объятиях лишь во сне. – Кэролайн, ты меня любишь? Она улыбнулась, и свет, исходящий из глубины ее глаз, дал ему ясный ответ, от которого стало необычайно легко на сердце. – Ты ведь понимаешь, это было бы очень глупо и недальновидно, – почти прошептала она. – Не говоря уж о том, что невыгодно в финансовом отношении, – добавил Дрейтон, обнимая ее за талию. – Совершенно верно. – Кэролайн обвила руками его шею и, глядя прямо в глаза, улыбнулась: – Но ты ведь тоже в меня не влюблен? – Ни в коей мере, – помотал он головой. – Потому что это неразумно и невыгодно во всех отношениях. Но мне чертовски нравится заниматься с тобой любовью. – Мне с тобой тоже. – А еще мне нравится смотреть, как ты кроишь ткань и пришпиливаешь к шторам полосы бумаги, – тихо добавил Дрейтон своим изумительным голосом, который, казалось, проникал в самую душу. – Я люблю наблюдать, как изменяется цвет твоих глаз, как они обретают стальной оттенок, когда ты сердишься, и как они затуманиваются, когда я тебя целую. Мне нравится слушать твой смех и такие разные по значению вздохи. Но больше всего мне нравятся твоя искренность, твоя отвага и вера в то, что в мире нет ничего невозможного. – Нет, Дрейтон, это не вера… Я просто надеюсь на это всем сердцем. – И что за надежда привела тебя в Лондон? – Надежда на то, что ты, быть может, еще раз предложишь мне выйти за тебя. – О, моя дорогая Кэролайн… – пробормотал Дрейтон, обнимая ее еще крепче и вплотную привлекая к себе. Он склонил голову, и их губы соприкоснулись. По залу прокатилась волна изумленно-возмущенных возгласов и вздохов, а Дрейтон, усмехнувшись, сказал: – Теперь тебе просто придется принять мое предложение. notes Примечания 1 Милашка. 2 Наоборот, моя крошка (фр.). 3 Добавление к имени младших сыновей аристократов. 4 HMS – сокращение английских слов «ее (или его) королевское величество», ставится перед названием корабля ВМС Великобритании. 5 Государственные дела (фр.). 6 Очень хорошо (фр.) 7 Китовый жир.